Паскаль улыбнулся в ответ.

– Любимая, ты прямо-таки на глазах становишься мудрым философом.

Лили рассмеялась.

– Мудрости у меня теперь побольше, чем тогда, когда мы встретились. С этим не поспоришь. И у меня хватит мудрости, чтобы дать тебе совет. Не оглядывайся назад, Паскаль, и не вороши прошлое. Да, кстати… Спасибо, что не обделил мою мать. Я знаю, что она оценила твою щедрость и благородство.

Паскаль пожал плечами.

– Это она поступила благородно. Могу представить, чего ей стоило принятое решение. Но в конечном счете совесть взяла верх, и твоя мать может считать это своей большой победой. Что же касается меня… Наверное, ты права. Мне надо кое-чему поучиться. И я уже учусь, вживаюсь, так сказать, в роль герцога.

– И почему бы не начать вживаться прямо сейчас, – сказала Лили, распахивая дверь спальни.

Жан-Жак перед отъездом забрал с собой все личные вещи, и теперь эта огромная комната выглядела странно безликой. Посреди спальни стояла широченная кровать под богато расшитым шелковым балдахином. По потолку же плыли пухлые облака с сидящими на них мужчинами и женщинами в нескромных драпировках. Многие держали в руках бокалы. Надо полагать, с амброзией.

Паскаль расхохотался, задрав голову.

– Простим художнику неточности. – Он подошел к кровати и посмотрел на жену. – Интересно, я был зачат здесь?

– Если вы с твоим отцом хоть в чем-то похожи, – с серьезнейшим видом сказала Лили, – ты мог быть зачат где угодно.

Паскаль улыбнулся в ответ, но тут же погрустнел.

– Жаль, что я совсем их не знал, – пробормотал он. – Я знаю, что они любили меня, но так странно не иметь никаких воспоминаний о людях, благодаря которым ты появился на свет. Моя мать девять месяцев носила меня под сердцем, а я даже представить не могу, какой она была. И не знаю, каким был мой отец.

– Ты знаешь, что они были хорошими людьми и что их тут любили, – сказала Лили, прекрасно понимая, что этого все-таки мало.

– Да, конечно, – кивнул Паскаль. – И я благодарен Мишелю за то, что он попытался их описать. Но я имею в виду совсем другое… Я чувствую… странную пустоту внутри. Словно какая-то часть моей души где-то не здесь. Я не могу этого объяснить…

Лили ненадолго задумалась.

– Паскаль, я знаю, что делать! – воскликнула она. – Пойдем в галерею. Там наверняка есть их портреты.

Лили схватила мужа за руку и вывела из спальни. Они прошли по коридору, а затем спустились по ступеням. Портретная галерея располагалась в другом крыле. Лили знала, где она находилась, потому что уже побывала там однажды, хотя в тот раз особенно не приглядывалась к лицам на портретах. Если бы она знала, что ей предстояло стать женой седьмого герцога Сен-Симона, – тогда, конечно, проявила бы больше интереса.

В галерее было довольно холодно, как и везде в замке. Открывая дверь, Лили невольно поежилась.

– Знакомьтесь с вашей семьей, ваша светлость, – сказала она.

– О господи! – воскликнул Паскаль, войдя в прямоугольную комнату, стены которой были увешаны портретами всех размеров – от миниатюр до громадных полотен от пола до потолка. – Ты только посмотри на них! А я-то прожил всю жизнь, думая, что у меня нет родственников…

– Что тут сказать? Ты, Паскаль, – единственный известный мне человек, который может похвастаться тем, что имеет три пары родителей. Но в тебе течет кровь вот этих людей. Боже, а кто эта уродливая старуха?…

Лили уставилась на пожилую даму с огромным крючковатым носом и в нелепом напудренном парике. Впрочем, нос Паскаля был очень похож на нос на портрете, хотя выглядел гораздо привлекательнее…

– Лизетт Мария Сен-Симон, – прочел Паскаль надпись на медной табличке. – Портрет написан в 1604 году. Она похожа на боевой топор, верно?

– Жуткая старуха, – согласилась Лили.

Она обвела взглядом комнату и наконец нашла то, что искала, в самом дальнем конце. Это был мужчина, одетый по моде тридцатилетней давности и изображенный во весь рост. Он явно был высоким и крепко сложенным. На губах его играла едва заметная улыбка, а умные глаза смотрели чуть насмешливо. Лили узнала отца Паскаля не столько из-за внешнего сходства, сколько из-за чего-то почти неуловимого, но явно роднившего этих двух мужчин.

Лили подошла к портрету.

«Серж Александр, шестой герцог Сен-Симон», – гласила надпись на табличке. Портрет был написан в 1808 году, за год до его смерти.

– Паскаль, я нашла твоего отца.

Паскаль тотчас подошел к портрету. Он ничего не говорил, но слова и не требовались – все эмоции отражались у него на лице, и сейчас это были и грусть, и сожаление, и любовь…

– Я не очень-то на него похож, верно? – сказал он наконец.

– На самом деле ты на него все-таки похож, – немного подумав, ответила Лили. – Но отец Шабо говорил, что ты больше похож на мать, чем на отца.

Тут Лили заметила портрет, висевший неподалеку от портрета Сержа. На нем была изображена красивая светловолосая женщина в голубом платье с высокой талией. Глаза у нее были той же формы, что и у Паскаля, а губы – чувственные, причем нижняя – припухшая.

– Посмотри, Паскаль, мне кажется, это твоя мать. Ты действительно похож на эту женщину, и ты…

Лили умолкла, изумленная реакцией мужа.

– Господи… – прошептал он. – О боже… – Он смотрел на портрет так, словно увидел привидение. – Да ведь это она…

– Кто? – спросила Лили. Паскаль смертельно побледнел. – Кто она?…

Муж не ответил. Приблизившись к портрету, он коснулся его дрожащей рукой.

– Моя мать… – проговорил он осипшим голосом. – Все это время… Моя мать… А я не знал и не мог знать…

– Чего ты не знал? – в растерянности пробормотала Лили.

И тут он повернулся к ней, и лицо его осветилось такой чистой радостью, что у Лили перехватило дыхание.

– Помнишь, я рассказывал тебе о кораблекрушении и о том, что я увидел в том ярком божественном свете?

Лили кивнула.

Паскаль снова посмотрел на портрет.

– Она была моим ангелом.


Часовня, находившаяся в западной части замка, была встроена в фортификационную стену. Паскаль распахнул дубовую дверь и осмотрелся. Тут было тихо и покойно. И очень красиво. Купол опирался на венок из восьми арок, а расположенные вдоль стен надгробные плиты украшала замысловатая резьба.

Паскалю не пришлось долго искать то, ради чего он зашел сюда.

«Серж Александр. Кристина Вероника». И на плитах были выбиты также даты рождения и смерти.

Паскаль провел рукой по надписям на камне.

– Спасибо, – прошептал он. – Спасибо, отец, за то, что дал мне жизнь и эту землю. Спасибо, мама, за то, что позаботилась обо мне тогда, когда я больше всего нуждался в твоей заботе. Спасибо тебе за то, что так меня любишь.

А затем он провел рукой по собственному имени, данному ему при рождении. «Александр Андре Филипп. Родился 9 апреля 1809 года». Неудивительно, что Ламартины назвали его Паскалем. Он был рожден в канун Пасхи. «Умер 30 апреля 1809 года».

«Но он не умер, – преисполненный невыразимой благодарности, думал Паскаль. – Ему позволили выжить, найти Лили и найти свое место на этой земле».

Паскаль опустился на колени и поблагодарил Бога, который наконец счел возможным привести его домой.

Эпилог

Отец Шабо, зачерпнув воды из крестильной чаши, плеснул немного на затылок младенца, после чего елеем начертил крест у него на лбу.

– Я крещаю тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа и нарекаю Андре Николасом Сержем, – торжественно провозгласил святой отец.

Андре сморщил личико, его нижняя губа задрожала, и Лили не смогла сдержать смеха, когда младенец возмущенно заорал. Она взглянула на Паскаля, который, судя по всему, испытывал облегчение по завершению обряда. Для человека, который был знаком с Царством света не понаслышке, он слишком уж подозрительно нервничал во время крещения своего сына.

– Должен сказать, что Паскаль так же громко голосил, когда я его крестил, – сказал отец Шабо, пока Джорджия закутывала Андре в пеленки перед тем, как передать Лили. – Он вопил не меньше пяти минут, и лишь потом успокоился.

Паскаль посмотрел на своего сына, который перестал кричать и теперь икал.

– Мы с ним люди чувствительные, – сказал он с улыбкой. – Нам не нравится, когда нам льют воду на голову.

С обожанием глядя на малыша, Джорджия осторожно провела ладонью по его темному затылку.

– Должна сказать, он похож на тебя.

– Я искренне на это надеюсь, мадам, – ответил Паскаль с серьезнейшим видом. – Все были бы в замешательстве, если бы он был похож на кого-то другого.

Николас кивнул и проговорил:

– Тебя любой отец поймет. – Осмотревшись, граф добавил: – Красивая часовня. Построена в шестнадцатом веке, да?

– Месье, вы, как всегда, правы, – ответил Паскаль. Он принялся описывать интересные архитектурные детали храма, и к разговору тотчас подключился и отец Шабо, которому было что сказать по этому поводу.

Лили была несказанно рада за мужа. Она с улыбкой наблюдала, как он общался с Николасом и Джорджией – они успели приехать к самому началу церемонии. Паскаль попросил приемных родителей стать крестными для его сына, и все понимали, почему выбор пал именно на них.

– Ваш муж выглядит счастливым человеком, – тихо сказал отец Шабо, стоявший у Лили за спиной.

– Так и есть, святой отец, – подтвердила Лили, обернувшись к священнику. – Я как раз думала о том, что во время его последней встречи с Николасом и Джорджией он выглядел совсем иначе. Конечно, он был тогда несчастен и зол, хотя и старался скрывать свои чувства. Слава богу, что сейчас он этого не делает. Но ведь перемена произошла не только в этом, верно?

Отец Шабо, казалось, о чем-то задумался. Наконец он проговорил:

– Человеку важно знать, где его корни, а тут еще такая радость – рождение первенца. Но мне кажется, что главная причина произошедших в нем изменений – это вы, Лили. И ваша любовь к нему. Господь, должно быть, доволен.