Глава 24

В столовой замка воцарилась гробовая тишина, которую нарушало лишь гулкое эхо шагов Паскаля, проходившего по вестибюлю. Сначала Лили собиралась вскочить и броситься следом за ним, но передумала, сообразив, что мужу лучше побыть наедине с самим собой.

К тому же она сейчас могла воспользоваться случаем и расспросить мать об этих Ламартинах.

– Мама, а у Анны Ламартин были дети, когда ты с ней познакомилась? – спросила она.

– Нет, – ответила герцогиня. Она, как и ее дочь, пребывала в недоумении. – Но, полагаю, она могла быть беременной, когда уезжала.

– Возможно, – согласилась Лили. – Но почему же родители Паскаля рассказали ему совсем другую историю? Хотя… Когда случилась та эпидемия? Я знаю, что тридцать лет назад, – но в каком именно месяце?

– Весной 1809 года, – ответила мать.

– И Паскаль родился девятого июня того же года. Я знаю, потому что ему этим летом исполнилось тридцать. Так что Анна была беременна, когда уезжала. Не могла не быть… И если это не был ребенок Анри… То тогда на ум приходит только одна возможность.

Герцогиня молча покачала головой. А Жан-Жак, сидевший в противоположного конце стола, нахмурился и проворчал:

– О чем, черт вас дери, вы говорите? С чего вы взяли, что ребенок был не от Ламартина?

Лили с презрением взглянула на брата. Да, она явно переоценивала его умственные способности. А вот Паскаль сразу все понял.

– Ты описала Анри Ламартина, мама, но Паскаль совсем на него не похож, верно?

– Да, совсем не похож, – шепотом ответила герцогиня.

– А как насчет шестого герцога, мама? Серж, да? На него Паскаль похож?

– Я… Мне трудно судить. Серж был высоким, как и твой муж. И у него… были темные волосы… – С герцогиней происходило что-то странное; она побледнела и, казалось, вот-вот упадет в обморок.

– О боже, Лили!.. – пробормотал Жан-Жак. – Ты всерьез полагаешь, что эти слухи – правда?

– Не знаю. Но ради Паскаля я узнаю правду.

– Лили, – взмолилась герцогиня, – может, не стоит?! Может, лучше оставить все как есть? К чему ворошить прошлое?

– Не очень-то приятно узнать, что все, во что ты верил, сплошная ложь. И я знаю, о чем говорю, мама. Я сама через это прошла.

– Мне очень жаль, что я так тебя расстроила, – сквозь зубы процедила герцогиня. – Но в случае с твоим мужем у нас нет никаких доказательств того, что он – не сын Анри Ламартина. Если, конечно, не считать доказательством тот факт, что Ламартины зачем-то ввели его в заблуждение рассказом о прежнем местопребывании. Но откуда нам знать, какие у них на это были резоны?

– И все же я докопаюсь до истины. А сейчас… Уж извините, но я пойду искать Паскаля.

Лили вышла из замка и осмотрелась. Но искать мужа ей долго не пришлось – она увидела его у западной стены. Он стоял, упершись ладонями в парапет, и тяжело дышал.

– Паскаль… – тихо окликнула его Лили.

Муж обернулся, и Лили увидела, что он весь дрожал. Когда же он утер губы, она поняла, что его стошнило.

– Они лгали мне, – сказал он обнимавшей его жене. – Они мне лгали.

– Должно быть, они хотели… защитить тебя от правды, – прошептала Лили.

– О боже… Этой лжи есть только одно разумное объяснение.

– Да, верно. Значит, люди не ошибались, когда говорили, что ты – сын Сержа.

– Побочный сын, – с горечью уточнил Паскаль.

– Ну и что с того? Мне все равно, законный ты сын или побочный. Ты – мой Паскаль. Кто бы ни был твоим отцом, я все равно тебя люблю и буду любить, – заявила Лили.

Паскаль поднял на нее глаза и пробормотал:

– Не в моих силах что-либо изменить. Мы с тобой – одна семья, и бремя позора нести нам обоим.

– Ни о каком позоре и речи нет, – возразила Лили. – К тому же… Ведь мы пока еще ничего точно не знаем. Вполне вероятно, что это – случайное совпадение.

– Вся моя жизнь до сих пор представлялась мне невероятным совпадением, – с горькой усмешкой сказал Паскаль. – А теперь я узнал, что все это – огромный мыльный пузырь лжи. Видит Бог, если я что и ненавижу, так это ложь и тех, кто лжет. Но оказалось, что мои собственные родители… Почему они утаили от меня правду? Зачем лгали мне? – Слезы блеснули в его глазах, и он, поморщившись, смахнул их ладонью.

– Я убеждена: у них были для этого серьезные причины, – сказала Лили.

– Черт возьми, ты так спокойно говоришь… Говоришь так, словно для тебя в порядке вещей ложь родителей. А ведь каждый имеет право знать, кто произвел его на свет!

– Паскаль, чего ты хочешь от меня? Чтобы я кричала и топала ногами? И потом, как я уже говорила, правды мы пока не знаем…

– Неужели? А тебя не настораживает такое количество противоречий? Ведь моего отца звали Поль, а не Анри. И он был не из тех, кому можно безнаказанно наставлять рога. – Паскаль сжал кулаки. – Скажу больше: моя мать совсем не походила на женщину, изменяющую своему мужу. Хотя… Очевидно, я был о ней слишком высокого мнения.

Гнев, растерянность, душевная боль – все это сейчас отражалось на лице Паскаля. Опустившись на траву, он уронил голову на руки. Лили же встала перед ним на колени, пытаясь заглянуть ему в глаза, пытаясь хоть как-то его утешить.

– Возможно, она изменила твоему отцу всего один раз, а потом всю жизнь сожалела об этой ошибке.

– Ничего не складывается! Если даже я действительно побочный сын Сержа, – то с чего бы моим родителям хранить в тайне свое прошлое? И в Париже все знали меня лишь как сына Поля Ламартина. Даже намека никто не делал на то, что это не так.

– Я тоже этого не понимаю, – сказала Лили. – Возможно, они не рассказали тебе о Сен-Симоне, потому что не хотели, чтобы ты вернулся туда и узнал правду?

– Как бы то ни было, я здесь, – сверкая глазами, заявил Паскаль. – И по мне – так это самая невероятная из возможных случайность.

Лили прикусила губу. Это она была во всем виновата. Если бы она не отправилась искать того, кто сможет заставить плодоносить виноградники, Паскаль никогда не оказался бы в Сен-Симоне. Но она решила, что сейчас – не самый подходящий момент для того, чтобы говорить об этом.

– Пойдем домой, – сказала Лили. – Ведь дома и стены лечат…

– Я бастард, и это – навсегда, – со вздохом проговорил Паскаль.

– Так и есть. – Лили взяла мужа за руку и прижала его ладонь к своей щеке. – Но помнишь, что ты сказал отцу Шабо в тот вечер, когда впервые услышал, что говорят о тебе в Сен-Симоне?

Паскаль молча покачал головой.

– Ты сказал, что тебе все равно, кем считают тебя люди, но при условии, что ты для них – свой. Так вот, ты тут свой, Паскаль. И при этом тебя считают бастардом герцога. Выходит, что ни для кого этот факт ничего не меняет.

Паскаль провел ладонью по волосам.

– Наверное, ты права.

– Ты также сказал, что долго пытался понять, кто ты и каково твое место в жизни, а нашел себя здесь, в Сен-Симоне. Ты привязался к этой земле еще до того, как ступил на нее. Возможно, ты действительно плоть от плоти этих мест, и этому есть вполне понятное объяснение.

Паскаль вымучил улыбку.

– Спасибо, любимая, за то, что пытаешься поднять мне настроение. Я больше не могу об этом говорить. По крайней мере сегодня. – Паскаль погладил жену по щеке. – Я постоянно благодарю Господа за то, что послал мне тебя. Ведь если бы не ты… Ох, не знаю, что бы со мной стало.

Поднявшись с травы, Паскаль взял жену за руку и тихо сказал:

– Пойдем домой, герцогиня.


В ту ночь Паскаль совсем не спал. Но и ворочаться в постели не мог – был напряжен до предела, лихорадочно пытаясь выстроить события своей жизни в логическую цепочку. Увы, ничего не выходило. Слишком много было странностей и несоответствий.

Итак, к тридцати годам он стал человеком без прошлого, без корней. Он даже не знал наверняка, кто был его отцом. В груди его закипала обида. Что он расскажет своим детям об их бабушке и дедушке? Что их звали Поль и Анна Ламартин, что они были добропорядочными католиками и любили друг друга? Или он скажет им, что родился на свет в результате супружеской измены?

Лили мирно спала рядом. Она уснула, утомленная его любовью. Он вонзался в нее с яростью отчаяния, словно мог таким образом избавиться от своей боли. Она же подавалась ему навстречу с отчаянной страстью, и стоны их сливались в один стон, а сердца бились как одно.

Красивая Лили, щедрая Лили, благородная Лили… Она пыталась убедить его в том, что для нее не имело значения, кто он и откуда родом. Для нее – может, и не имело. Но для него, Паскаля, без прошлого не было и будущего. А ведь еще вчера картина его жизни казалась ему предельно ясной и промысел Божий был вполне понятен. И вот он вновь перед извечным вопросом о том, кто он и зачем пришел в этот мир.

Паскаль встретил рассвет, так и не сомкнув глаз. Ох, если бы Господь мог осветить его жизнь с той же легкостью, с которой каждое утро освещает мир… И, если уж на то пошло, он бы очень хотел, чтобы Господь перестал протягивать ему руку с дарами лишь для того, чтобы отнять то, что дал. Паскаля не оставляло ощущение, что жизнь постоянно испытывала его на прочность. Но что же Господь потребует от него в следующий раз? Принести Ему в жертву первенца?

Он знал, кто может дать ему ответ на самый главный вопрос. И знал, что каждое утро по средам Мишель Шабо чистил церковную утварь и потому приходил в церковь очень рано.

Паскаль зашел в ризницу как раз в тот момент, когда священник варил себе кофе.

– Доброе утро, Мишель.

Отец Шабо с удивлением поднял голову.

– Паскаль, что вы делаете в моих пенатах в столь ранний час? – Мишель улыбнулся. – Теперь, когда урожай собран, других дел себе не найдете? – Освободив место на столе, священник предложил гостю кофе.

– Нет, спасибо, – отказался Паскаль. – Я пришел, чтобы попросить вас подтвердить тот слух, о котором вы мне рассказали. Но вы можете и опровергнуть его. Думаю, это в ваших силах.