– Сколько времени это продолжается?

– Несколько часов, месье. Может, три, может, больше…

– А схватки сколько длятся?

– Я же сказал, часа три.

– О боже! – воскликнул Паскаль, в отчаянии хлопнув себя по колену. – Почему же меня раньше не позвали?

– Я не хотел, чтобы другой мужчина прикасался к моей жене, – пробубнил, опустив голову, Чарлз Клюбер. – Я ждал повитуху.

– Но она, очевидно, прийти не смогла, верно?

– Я позвал священника, – дрожащим голосом прошептал Чарлз, смахивая слезы. – На все воля Господа.

– Чепуха! – в раздражении бросил Паскаль. – Просто у вашей жены неправильное расположение плода. Это третий ребенок Эмили?

Клюбер молча кивнул.

– Так вот, Чарлз, в настоящий момент ваша жена и ваш ребенок, которому предстоит появиться на свет, куда больше нуждаются в услугах доктора, а не священника. И если мы с Лили начнем помогать Эмили прямо сейчас, то нам, возможно, повезет. А вам лучше уйти. Вам не стоит на это смотреть. Да и вашей жене станет спокойнее, если она не будет видеть, как вы нервничаете.

Чарлз тотчас же вышел. Паскаль же, едва дверь за ним закрылась, обратился к Эмили:

– Я могу вам помочь, – сказал он, гладя ее по светлым волосам. – Вы мне позволите?

Эмили судорожно сглотнула и кивнула.

– Все будет хорошо, – продолжал Паскаль. – Скоро вы будете держать своего ребеночка на руках. Просто делайте то, что я буду говорить. И постарайтесь расслабиться. Мне надо повернуть ребенка так, чтобы он смог выйти в мир.

Говоря с женщиной, Паскаль поглаживал ее по голове, и вскоре она, казалось, начала засыпать. После этого Паскаль взял жену за руку и положил ее ладонь на живот роженицы.

– Чувствуете? – спросил он. – Вот это – головка, а вот тут – плечи. Сейчас ребенок идет боком, поэтому нам надо его повернуть. Это делается вот так…

Паскаль начал поворачивать ребенка, причем делал это быстро и уверенно.

– Лили, следите за тем, чтобы головка малыша находилась затылком к вам. Если не получается повернуть малыша за плечи в одну сторону, попробуйте повернуть в другую. Ну вот… Теперь чувствуете, что головка идет вниз, а попка поднимается вверх?

Лили молча кивнула, и через некоторое время Паскаль сказал:

– А теперь готовьте полотенца. И достаньте ножницы и нить из моего саквояжа.

Лили немедленно выполнила распоряжение. Никогда еще она не замечала у мужа такого волнения – даже когда Алан попал под телегу, – поэтому старалась выполнить все как можно быстрее.

Паскаль же снова обратился к роженице.

– Все в порядке, Эмили. – Он прикоснулся к ее лбу. – А теперь пора.

Эмили широко раскрыла глаза. Взгляд у нее был затуманенный – словно она до этого спала и ее внезапно разбудили.

– Тужьтесь, – приказал Паскаль. – Тужьтесь изо всех сил.

Эмили тужилась, неотрывно глядя Паскалю в глаза, и казалось, она черпала у него силы.

В какой-то момент в дверь постучали, и Лили пошла открывать. В комнату, тяжело дыша, вошел отец Шабо. По всей видимости, он бежал всю дорогу.

– Здравствуйте, Элизабет, – сказал он, осматриваясь. – Как Эмили?

– Она в изнеможении, – тихо сказала Лили. – Паскаль буквально вытягивает ребенка на свет.

Паскаль глянул через плечо.

– А, Мишель… Хорошо, что вы здесь. Спуститесь на первый этаж и дайте Чарлзу стаканчик чего-нибудь покрепче – в медицинских целях. А потом поднимайтесь сюда. И побыстрее.

Отец Шабо перехватил тревожный взгляд Паскаля и все понял.

– Да, хорошо. Я скоро, – сказал он и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Лили утирала влажной губкой пот со лба Эмили, а Паскаль тем временем говорил с роженицей, воодушевляя ее, вдыхая в нее силы.

Отец Шабо вскоре вернулся и стал у стены, сжимая в руках флакон со святой водой. Лили же сполоснула губку и вернулась к роженице, мысленно повторяя, что все будет хорошо. Паскаль знает свое дело. Паскаль никому не даст умереть.

– Мужайтесь и постарайтесь помочь вашему малышу, – говорил он женщине. – Подумайте о нем. Он почти вышел. Тужьтесь еще. И глубоко дышите. Вдохните и тут же выдохните. А теперь – снова тужьтесь!

Эмили схватила себя за бедра и громко застонала. И тут Лили вдруг увидела, как показалась головка ребенка, покрытая темными волосами. Ничего более чудесного она в жизни не видела.

Паскаль подставил ладонь под головку, уговаривая Эмили тужиться еще. Но лицо его было мрачным.

– Ладно, Эмили, последний раз, – сказал он. – Все почти закончено…

Эмили жалобно закричала, и в этом крике было отчаяние и признание поражения. Голова ребенка оказалась у Паскаля на ладони, а потом – и плечики. Это был мальчик. Маленькое неподвижное тельце.

Но тело было синеватым, а ручки и ножки безвольно висели. Ребенок не шевелился и не издавал никаких звуков. Паскаль, шлепнув младенца по ступне, попытался заставить его закричать, но потерпел неудачу. Он стал вдыхать воздух в рот ребенку, но из этого тоже ничего не получилось. Грудь младенца оставалась неподвижной, а тело – безжизненным.

– О, Паскаль, – прошептала Лили. – Сделайте же что-нибудь? Вы же можете что-нибудь сделать?

Он поднял голову, и Лили увидела мужа таким, каким никогда не видела – его лицо исказила мука.

– Да поможет мне Бог, – пробормотал он срывающимся голосом. – Лили, не уходите от меня. Прошу вас, не уходите.

– Я здесь, – ответила Лили; она чувствовала его боль всем своим существом, но сделать ничего не могла.

Паскаль перевязал и отрезал пуповину, затем прошептал молитву и взял безжизненного младенца на руки. Одну ладонь он положил ему на голову, другой накрыл грудь. И, закрыв глаза, прошептал:

– Возвращайся, малыш, ты нужен нам здесь. Твое время еще не пришло.

И тут Лили увидела вокруг Паскаля необыкновенно яркое сияние. Золотистый свет дрожал и вибрировал; причем казалось, что он исходил из груди Паскаля. Распространяясь по всей комнате, свет этот пронизывал все углы, превращая воздух в мерцавшее золото.

Лили чувствовала, как грудь ее распирало от любви; ее любовь к Паскалю была поистине божественной, и она наполняла ее тихой радостью и благоговением. Эта любовь была такой же чистой и ясной, как окружавший его свет. Его и младенца. Они были как два ангела, спустившиеся с небес. Небожители – и при этом живые люди.

И потом она заметила что-то еще в этом золотистом потоке… Заметила розовато-серебристую искру, и почему-то она знала, что это – сердце младенца. Внезапно малыш зашевелился и икнул. А кожа его сделалась розовой, вначале – в районе груди. Маленькое сердечко разгоняло кровь по всему телу – и вот уже порозовели ручки, ножки и пальчики. Малыш стал сучить ручками и ножками и, наконец, издал громкий крик – крик здорового младенца!

«Вот она, жизнь, – подумала Лили, ошеломленная увиденным. – Я только что видела, как у человека отняли жизнь, а потом снова вернули. И вернул ее он. Он сделал это с помощью любви».

Слезы струились по ее лицу – слезы благодарности и слезы радости. Лили не понимала, что с ней происходит, но это не имело значения.

Отец Шабо упал на колени, молитвенно сложив руки. Глаза его были закрыты, а губы шевелились; он молился, и лицо его сияло радостью.

Паскаль же, склонив голову, поцеловал младенца в лоб и тихо сказал:

– Добро пожаловать в мир. – Золотистое сияние уже начало бледнеть, оставались лишь редкие сполохи – словно круги на воде. – Живи и радуйся. Будь здоровым и сильным.

Младенец смотрел Паскалю в глаза, смотрел не по-детски пристально, не мигая. И Лили готова была поклясться, что видела, как мальчик улыбнулся своему спасителю.

И Паскаль ему улыбнулся.

– Теперь, дружище, ты сам по себе, – пробормотал он, передавая младенца матери; она во все глаза смотрела на Паскаля, и щеки у нее были в слезах.

– Дайте ему сильное имя, Эмили, – сказал Паскаль. – Ваш ребенок – настоящий борец. Благодарите за него Бога. Он будет хорошим человеком. – Паскаль погладил младенца по щеке и отошел. – А теперь приложите воина к груди. Мы должны кое-что закончить, и сделать это нам будет проще, если вы пока его покормите.

Паскаль показал Лили, как принять плаценту. И вел он себя так, словно эти роды были самыми обычными родами.

– Приберете тут все без меня, ладно? – тихо попросил он. – Увидимся позже. – Паскаль вышел из комнаты, лишь вскользь взглянув на отца Шабо.

Лили посмотрела ему вслед. Ей хотелось выбежать за мужем, но чувство долга пересилило. Поведение Паскаля казалось очень необычным. Он прежде никогда не покидал своих пациентов в спешке, всегда находил для них какие-то добрые слова, порой даже шутил. Но сегодня он ужасно устал, и было ясно, что ему хотелось побыть одному.

Лили обмыла мать и младенца, затем навела чистоту в комнате и упаковала саквояж, с которым пришел Паскаль. Чтобы загладить неловкость, вызванную поспешным уходом мужа, она немного поговорила с хозяевами, после чего распрощалась и ушла – ей хотелось побыстрее увидеть Паскаля. Но едва Лили вышла за дверь, как ее нагнал отец Шабо.

– Элизабет! – окликнул ее священник.

Лили обернулась и сказала:

– Да, падре, я слушаю вас.

Отец Шабо взял ее под руку, и они зашагали по дорожке.

– Вы замечательно держались, – проговорил священник. – А ребенок и впрямь был Божьим даром, верно?

Лили пожала плечами.

– Право, святой отец, я не могу подобрать слова, чтобы дать определение тому, что случилось. Вы ведь все видели? Вы видели, что сделал Паскаль?

– Да, – кивнул священник с улыбкой. – И то, что Господь позволил мне увидеть, я считаю Его благословением.

Лили вдруг нахмурилась и пробормотала:

– Но я не понимаю… Так ведь не бывает. Ребенок был мертв. Жизни в нем не было совсем, даже искорки. И, судя по выражению лица Паскаля, он умер не в тот момент, когда появился на свет, а раньше – еще в утробе матери. Как он это сделал?

– Ваш муж – особенный, Лили. Можно я вас буду так называть?