— Ты что творишь, гад!? — Заорала Соня и въехала коленом Умберто ниже пояса.

— Ах ты ж… — Захрипел итальянец и зажав пах, хлопнулся на колени.

— Придурок! — крикнула Соня и понеслась к двери.

Щелкнул замок под дрожащими пальцами. Она на свободе. Чуть не ломая каблуки, побежала к выходу. Несколько парней-рабочих отпрыгнули в сторону с её дороги. Что-то кричали ей вслед ошарашено. Не замечая людей вокруг, женщина вылетела на дорогу.

— Гад! Сволочь! Урод! Подонок! — сдавленно ругалась Соня, вытирая слезы и судорожно дыша. Остановила такси с каким-то улыбчивым толстым японцем за рулем.

— Гранд-отель Санта-Люсия. Это на улице…

— Я знаю улиса, синьора… — вежливо остановил её шофер и улыбнулся.

Соня только кивнула и сжалась в комок на заднем сиденье машины. Закрыла ладонями лицо.

* * *

Получилось или нет, Александр узнает завтра утром. Но, судя по светлым мордам немцев, у фирмы Александра есть хороший шанс. На встрече в Берлине Александр был сама учтивость, ум и обаяние. Он вспоминал, как вела подобные встречи Соня, и просто старался воспроизвести её поведение. Каждая фраза сначала проходила мысленную обработку «по Соне» — как бы она это сказала, как бы подала мысль.

Конкуренты пылали энтузиазмом, много говорили немцам, заваливали слайдами, распечатками и результатами исследований.

Александр же, напротив, был сух, краток и улыбчиво-задумчив. Презентация у него была небольшая, но очень изящная. Костина команда работала над ней сутки, не вставая из-за компов. Александр даже не проверял, что и как они рисуют. Просто сказал, что бы они выложились на все сто, и сделали так, как считают нужным. Парни расстарались.

А получится или нет отхватить этот заказ, Александр узнает только завтра. Решил не ломать себе голову, а отключиться от работы. Всё равно сейчас уже ничего изменить нельзя.

Поехал в свой любимый кабачок и… хорошо «погудел». Утром выставил из своей квартиры двух ласковых девочек, с которыми познакомился в кабаке, поорал под контрастным душем и рванул на работу.

В почтовом ящике лежало письмо от клиентов из Берлина. Александр, не открывая сообщения, встал из-за стола. Несколько раз пересек кабинет по диагонали. Похлопал ладонью по плоскости рабочего стола. Потом медленно сел в любимое глубокое кресло. Подтянул к себе карандашницу, и до скальпельной остроты заточил несколько карандашей.

В дверь кто-то поскребся и тут же получил резкое «Занят!».

Всё — больше оттягивать не было сил.

Александр открыл письмо. Несколько раз перечитал краткое сообщение. Потянулся к мобильнику. Но тот сам ожил и зажужжал в руке, затренькал надоедливым «Черным бумером». Звонила Соня:

— Саш, привет, я тут в аэропорту зависла. Ты Петю с машиной не пришлешь за мной?

— И куда мы летали? — удивленно поинтересовался Александр.

— В Италию. Потом расскажу подробности. Ну, как там с Петей?

— Выезжает, — коротко ответил начальник. И добавил ласково, — Лягушка-путешественница ты моя.

Трубка замолчала. Саша еще раз перечитал сообщение от немцев. Широко улыбнулся и быстрым шагом ринулся на улицу.

* * *

Усталость стала Сониной подругой. Своя, живая, убаюкивающее теплая, родная. Все звуки аэропорта еле пробивались сквозь вату в ушах. Устала. Безумно устала.

Было совершенно безразлично — где она. Соня ждала приезда шофера и бродила по залам, не замечая окружающей её суеты, криков, плача детей. Не чувствовала толчков в толпе, чемоданов на визжащих колесиках, что несколько раз врезались в неё. Не слышала извинений.

Усталость. Соня плакал всю дорогу в Москву. Перепугала стюардесс. И еле от них отделалась. Что за напасть такая — второй раз возвращается Крошина из Италии, и снова вся в слезах. Проклятая Италия….

А теперь только ватная усталость вокруг и внутри. И не думалось ни о чем. В этой пустоте по-своему уютно. Тихо. Только мобильный телефон…

Мобильник? Соня похлопала глазами и полезла в сумочку. Вытащила надрывающийся телефончик.

— Да, Саша, слушаю…

— Ну, и где ты, красавица? Я уже у главного входа. Топай сюда. Вещей много?

— Ты сам приехал? — спросила, немного удивившись, Крошина. — Вещей? Чемоданчик… Ох, я его еще не получила.

Соня судорожно закопалась в сумочке, выискивая квиток на чемодан.

— Давай-ка иди сюда, к машине, я сам притащу твой чемодан. — скомандовал начальник.

Александр стоял у машины, сжимая в руках огромный букет роз.

— Это тебе. Держи цветы, садись в машину и наслаждайся. А я побегу вызволять твой чемодан.

Соня даже не заметил, как уже сидела на переднем сиденье, а Александр исчез в дверях аэропорта, помахивая мятым квиточком.

Через несколько минут они неслись по трассе в сторону Москвы.

— Знаешь, что я придумал… Алё, Соня! Знаешь, что… Ты меня слышишь или где?

Соня медленно оторвала взгляд от цветов. Те благоухающей горой лежали у неё на коленях. Последние минуты она в задумчивости теребила цветы — мяла нежные листики, отковыривала со стеблей колючки.

— Извини, — прошептала Соня, — Что ты говоришь? Я вся внимание.

— Да уж, — усмехнулся начальник, — вижу. Часовые пояса на тебя так влияют? Знаешь, что я придумал. А не выйти ли тебе за меня замуж?

Соня издала какой-то невнятный горловой звук и рассмеялась.

Александр тут же надулся как ребенок и произнес обиженно:

— Это твой ответ?

С трудом сдерживая какой-то нехороший смех, Соня замахала руками:

— Что ты! Что ты! Извини… Сейчас отвечу…

* * *

В мастерскую возвращаться не было никакого желания. Выходные, проведенные на пляже, недалеко от Неаполя, еще не отпускали Умберто. А бой! Какой это был бой. Боксерский ринг на пляже, недалеко от развалин Помпеи. Потрясающая техника Паскуале Перна — пятикратного чемпиона Италии. Море народу.

Умбертно жмурился от удовольствия, вспоминая бой. Жаль, что Паскуале снова не получил звание чемпиона Европы. Жаль. Но бой!

В мастерскую возвращаться совсем не хотелось. Там последние дни обитает брат. Принесла его нелегкая! Вспомнив о брате, Умберто нахмурился и крепче ухватился за руль своего старого «Опеля». Старого, но работающего как часики.

— Да, старичек, — обратился Умберто к машине. — Надеюсь, Ливио, скоро нас оставит в покое. Как думаешь?

Машина грустно молчала, неся хозяина к дому.

— Вот и я не знаю. Только надеюсь. — пробормотал Умберто и взлохматил челку темных волос.

У ворот мастерской маячил молодой помощник Умберто — Мастино. Так прозвали его рабочие в мастерской. На самом деле девятнадцатилетний Франческо и правда смахивал на коротконогого пса мастино наполетано — такой же грузный, большой, в складках и с добрыми глазами под густыми бровями.

— Слава богам, вы приехали! — воскликнул юноша, подпрыгивая от нетерпения. — Тут на днях приезжала какая-то русская. Поговорила с Ливио в вашем кабинете и убежала так быстро, словно за ней гналась стая волков. А Ливио…

— Стоп-стоп! Дружище, дай я хотя бы выпью чашку кофе, а потом ты мне расскажешь все новости и сплетни о похождениях моего братца. Пока же ничего не хочу слышать о Ливио…

Умберто зашел в полумрак гаража. Рабочие заулыбались, завидев хозяина. Стали на перебой здороваться. Умберто перекинулся парой фраз с ними. Поинтересовался здоровьем жены пожилого Мариони. Повосторгался успехам детей вместе с их тощим отцом Доницетти. Автомеханик Ярно снова скоро будет папой, а полненькая Клементина…

Честно говоря, за такими милыми разговорами Умберто мог провести сколь угодно долгое время. Только бы не идти в кабинет и снова расплетать узел проблем. Проблем, что с одуряющей скоростью заплетает его брат Ливио.

Вот и братец не заставил себя долго ждать. Образовался в дверях мастерской, лучезарно улыбаясь. Рабочие тут же побежали по своим делам. Умберто коротко кивнул брату и скрылся в своем кабинете. За ним следом юркнул Мастино. Парень подождал, пока хозяин устроится в кресле за рабочим столом, и затараторил:

— Эта русская приехала на днях так рано-рано. В мастерской еще никого, ни души. Я, значит, подхожу как раз. А она с Ливио…

— Боги, мальчик, — поднял руки Умберто, — не так быстро. Что за русская? Что у не за поломка была. Какая машина? Надеюсь, не русская?

— Да нет, — улыбнулся помощник, — она совсем без машины была. На такси приехала. Я, когда подходил, как раз это такси заметил. Такое Еще думаю, кого это к нам…

— Мас-ти-но! — отчеканил Умберто и покачал голову. — А без лишних деталей никак?

— Ок, сеньор. Простите. — Помощник почесал макушку. — Я уже захожу, как они с Ливио в вашем кабинете скрываются. Я еще подумал, что сложно обсуждать ремонт без машины. Да еще в кабинете. Значит, думаю, ага. Не о машинах разговор будет. Потом Ливио жалюзи опустил. Я думаю, ну ничего себе… Прям в вашем кабинете…

Тут парень засмущался и покраснел. Промычал что-то нечленораздельное, замялся. Наконец, выдавил из себя:

— Во-о-от! И тут она ка-а-ак выскочила из кабинета, ка-а-ак понеслась на улицу! И ругается про себя по-русски. Мы тогда все сразу поняли, что, ага, русская! — Парень вновь обрел почву и затараторил на прежней скорости, сверкая глазами. — Я в кабинет заглянул, а ваш брат на полу валяется. Думаю, ну всё! Убили! Надо вызывать полицию.

Умберто даже задрал брови, услышав такое. Хорошие тут дела в его отсутствие происходят. И опять этот Ливио.

— Но, я зря волновался, вашего брата не убили…

— Какая жалость, — вдруг вырвалось со смешком у хозяина автомастерской.

Мастино резко замолчал, похлопал длинными ресницами и тихо произнес:

— Нельзя так шутить, сеньор. Не гневите бога… Это же ваш брат.