Скай Уоррен - Не заслуживающий красоты

Сегодня пришло шесть новых электронных писем, каждое длиной в несколько страниц сплошного текста, которые он должен рассмотреть, проанализировать и обдумать. Четыре от профессоров и политиканов США, одно из–за границы, и последнее от монаха Джайна из Индии. Компьютер хороший помощник во всем, даже чтобы приготовить еду. Темы варьируются от внутренней политики, глобальных событий, прав человека, до чего-нибудь, что они могут обсуждать неистово и бесконечно, вращая интеллектуальные колеса по колее риторики. На сайте, который он создал в годы службы, когда был молодым и амбициозным солдатом. Тогда он еще не знал, что это будет его единственная связь с обществом.

Он углубляется в работу. Только здесь он может быть самим собой. Здесь от него требуется только интеллект. Он может не думать о своей жизни и ее неполноценности. Ни об Эрин и о том, когда она поймет, что связалась с неудачником. Ни о том, что он почувствует, когда она уйдет.

Часы тикают и только чистые, новые записи логических аргументов, рождаются одни за другими, в ритме, который он создает в своей голове.

– Ты проснулся.

Он поднимает взгляд и видит Эрин стоящую в дверях. Ее руки скрещены, и она облокачивается о дверной косяк. Интересно, как долго она там стоит?

– О, дорогая, прости.

Он быстро встает, и боль простреливает его шею. Отчасти это из–за сидячего положения, в котором он работает, но на самом деле, его шея болит еще с момента взрыва. Месяцы посещений терапии и реабилитации помогли, но не достаточно. Взрыв повредил больше, чем его кожу.

– Я потерял счет времени.

Она пожимает плечами и приближается.

– Все нормально. Ты можешь работать, сколько захочешь.

Ее присутствие, как маяк, освещает вещи, которые было бы лучше оставить в темноте. Она проводит пальцами по пыльной кипе бумаг. Он сказал ей, чтобы она пропустила эту комнату во время своего первого визита сюда, и, несмотря на все, что произошло между ними, это так и не изменилось. Их первый раз произошел в этой комнате, в единственном месте, где он чувствовал себя живым в те мрачные часы, и это ощущалось даже более интимно, чем секс, который они разделили.

– Давай вернемся в спальню. – Произносит он охрипшим голосом. – Я могу делать кое–что лучшее, чем это.

– Не спать, я полагаю?

Что–то как будто изменилось в ней, может ее застенчивость. Холодок пробегает между ними. Она проводит пальцами по его столу и осторожно сдувает с них пыль.

– Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты от меня что–то скрываешь.

Это не так. По крайней мере не то, что она думает. Так почему же он вдруг чувствует себя виноватым? Потому что она не знает степень его повреждений и посттравматического стрессового расстройства. Потому что она не знает, как сильно он жаждет ее. Потому что она не знает, каким потерянным он был, пока не привязался к ней. Он не может рассказать ей этого, не показав своих слабых сторон – не потеряв ее.

– Спроси меня, о чем–нибудь, о чем ты хочешь знать, – говорит он. Его голос звучит подавленно, потому что именно так он себя и чувствует. Выставленный на обозрение и уязвимый. Для нее, да.

Она скользит пальцем по поверхности его светящегося ноутбука, конечно, он чист. Одна из немногих вещей, используемых здесь.

– Есть ли у тебя фотографии другой женщины?

Шок смешивается с облегчением, когда он смеется:

– Что? Нет!

– Я имею в виду… Наши отношения были довольно внезапны. Я не говорю, что мы должны быть единственными друг у друга или что я жду этого от тебя.

Он отвечает прямо, чтобы положить этому конец:

– У меня больше никого нет, Эрин.

– Тогда почему ты всегда приходишь сюда, когда думаешь, что я сплю? Я знаю, ты работаешь здесь сутки на пролет. Когда ты отдыхаешь?

Он открывает рот, чтобы ответить, а затем понимает, что он не знает ответа. Она не оставалась у него несколько ночей подряд, но эти две недели, которые они спали вместе, рассвет они встречали в кожаном вращающемся кресле. Затуманенным взором он смотрит на экран. Из активного дипломированного специалиста и военнослужащего он превратился в… ничто. Он все еще чувствует в себе стремления, амбиции, но не знает, что с ними делать.

Со стороны может показаться, будто он отказывается отвечать. Она подходит к полке со стопками книг, академических журналов, которые, вероятно, очень старые, с подчеркнутым текстом и загнутыми уголками.

Ее рука замирает над автоответчиком. Тот мигает красным. Она поворачивается к Блейку, будто спрашивая, может ли она нажать на кнопку.

Он пожимает плечами. Он понятия не имеет, кто оставил сообщение, но если это поможет успокоить ее, что нет другой женщины или каких–либо секретных разговоров, тогда он предпочитает, чтобы она услышала.

Вместо этого она поворачивается к двери и произносит, не глядя на него:

– Я не имею в виду, что буду шпионить или… или обвинять тебя. Я никогда не хотела быть такой девушкой.

– Это разумные вопросы. Я хочу, чтобы ты задавала их. Нет, я ни с кем. Ты. Я хочу только тебя.

И он тоже не хочет, чтобы она была с кем–либо еще.

Она делает небольшой судорожный вздох, больше похожий на всхлип.

– Прости меня, – выдыхает она. – Не то чтобы я тебе не доверяла.

Он ждет.

Она издает смешок:

– Хорошо, я полагаю, что это действительно означает это. Я просто… имею некоторые проблемы с доверием. Последний парень, с которым я встречалась… ну, скажем так, это не закончилось хорошо, понимаешь?

Да, он понимает, что ей было больно, и он ненавидит это. Он также полагает, что не будет концентрироваться на этом мудаке, который обычно не волнует его, кроме этого у него уже есть достаточно недостатков в этом отношении, и он не может позволить себе платить и за грехи другого человека.

– Так что, я бы хотела попросить, возможно… – Она поворачивается к нему лицом, ее глаза блестят в темноте, а губы подрагивают. – Возможно, мы могли бы, не торопиться.

Не торопиться? Это абсолютно противоположно тому, что он чувствует к ней. Каждая его часть отчаянно хочет претендовать на нее, пометить ее, как свою собственность. Так, чтобы никто не смог увести ее, когда она выходит в реальный мир, а он остается здесь, как в ловушке.

– Нет проблем, – отвечает он, стараясь выглядеть небрежным. – Это то, что мы будем делать.

Даже если это убьет его, он будет делать это.

Проклятая красная лампочка по–прежнему мигает, насмехаясь над его неспособностью общаться с внешним миром. Блейк расстроен и возможно для того, чтобы доказать свою надежность, даже если она и не готова поверить ему, он нажимает на кнопку «пуск», когда она смотрит на автоответчик.

– Привет, Блейк, это Джереми. Джереми Мозли – декан общественных наук. Вы помните, мы говорили о вакансии доцента? Я знаю, вы мне отказали, и мы пошли вперед и наняли консультанта–воротилу из Вашингтона на летний семестр. Но вы знаете, его парень был избран, и теперь он разорвал договор. Может быть, вы передумаете, у нас класс остался без профессора. Мы хотели бы, чтобы вы пересмотрели… ах, я верно шучу? Мы в отчаянии! Это всего лишь шестинедельный курс. Назовите условия, Блейк.

Джереми диктует несколько телефонных номеров, но Блейк не двигается. Проклятье. Он действительно не хотел, чтобы Эрин узнала об этом. Это лишь подчеркнет его бесполезность. Его беспомощность. Конечно, кот уже вынут из мешка и если он попробует отступить, то она посмотрит на него, как на лжеца.

Улыбка освещает ее красивое лицо:

– Они хотят пригласить тебя на работу в университет? Доцентом? – Она счастливо улыбается и бросается к нему, обнимая руками за шею. – Это замечательно, Блейк!

Черт. Он обнимает ее в ответ, а затем аккуратно отпускает.

– Эрин, это не сработает.

– Но он сказал, что ты можешь назвать свои условия. Как думаешь, ты мог бы получить офис с окном?

– Я не думал насчет офиса. Я имею в виду, что там вряд ли будет офис.

Ее голова откидывается назад от его резкого ответа.

Он смягчает голос, произнося умоляющим тоном.

– Сейчас просто не подходящее время.

Она осматривает небольшое загроможденное пространство вокруг, как будто видит все это впервые. После долгой паузы, она тихо произносит:

– Я вижу.

Проклятье, вероятно, она действительно видит. Видит толстые стены, разделяющие его и остальной мир, защищающие его от их взглядов. А что потом? Она выйдет и никогда не вернется? Будет ли он жалеть о том, что она не узнала более сильного, более функционального человека, который в состоянии заботиться о ней лучше?

Он не может этого допустить.

Неизбежность захлестывает его, и он закрывает глаза от этого потока. Правда оказывается неизбежна, и он должен сделать это для себя. Как долго он сможет оставаться вдали от нее, прежде чем иссохнет?

Его горло сжимается, но он успевает сказать с немалым количеством тщетности:

– Я поговорю с ним завтра. Если вакансия останется открытой, я возьмусь за это.

Ощущение, что все так, как и должно быть заполняет Эрин, когда она входит в здание социальных наук. Она была наполнена нетерпением на протяжении всех утренних занятий, зная, что сможет увидеть Блейка в обеденное время.

Две недели прошло с тех пор, как Блейк принял должность временного помощника профессора в университете. В это время, они оставались вместе почти каждый вечер.

Обычно, они проводили вместе только ночи, с едой на вынос и кино. Когда они открывали печенье с предсказаниями, то добавляли к каждой фразе «в постели», чтобы это было тем, что ожидало их в будущем. А потом жизнь становится интереснее… в постели. Блейк доказывал это медленным сексом в своей спальне, пока солнце не начинало пробиваться сквозь занавески. Блейк шутил, что он горгулья, которая превратится в камень на рассвете. Не очень тонкий намек на шрамы, портящие его красивое лицо.