– Чуть позже я все объясню. Все началось на Ямайке с твоей связи с Дэвидом, а финал имел место сегодня днем, когда мне стало известно, что ты в Сен-Мутоне и туда же отправился Дэвид.

– Что? Не может быть! – она побледнела.

– И тем не менее, это факт.

– В Сен-Мутоне? Но для чего?

– Во время войны здесь были спрятаны очень важные документы. Они могли бы уничтожить Группу, что, собственно, и происходит сейчас. Из каких-то источников Дэвиду известно, что ты здесь и задаешь вопросы, и ему, вероятно, так или иначе придется с тобой встретиться. Думаю, он послан узнать, чем ты занимаешься, и что означает твоя связь со мной. Если, конечно, то, что ты рассказала мне, правда, и ты не работаешь с ними.

– Себастьян, как ты можешь сомневаться во мне? – Кейт беспомощно посмотрела на него, не зная, что еще сказать, чтобы убедить его в своей искренности.

– Или ты величайшая из всех живущих Мата Хари, или ты попала в опаснейший и невообразимый переплет. Прости меня, Господи, но я склонен думать последнее. Но есть еще одна вещь, которую мне нужно сделать, чтобы двигаться дальше.

– Что именно?

– Удостовериться в правдивости твоей истории.

– Но как? – она была озадачена.

– Единственная мысль, которая приходит мне в голову на скорую руку, это позвонить Элизабет.

– Уже поздняя ночь, Себастьян!

– Ты опять юлишь, Кейт? – холодно и недоверчиво спросил он.

– Нет, конечно, нет. Я хочу, чтоб ты верил мне, – глаза ее смотрели умоляюще.

– Тогда дай мне номер ее телефона. Они вместе прошли к телефонной будке.

– На случай, если Дэвид здесь и наблюдает, или так глуп, чтобы засветить себя, я – славный старина Саймон, и у нас здесь небольшой совместный отдых. Пока хватит этого. Позже мы перейдем к более интересным вещам.

Он прислушался к телефонным гудкам на том конце провода.

– Алло! Мисс Форрест? Себастьян Данн. Простите за столь поздний звонок, но дело очень важное и не терпящее отлагательств. Я в Сен-Мутоне с Кейт. Она попала в небольшую переделку, ничего страшного, мы все уладим, но мне нужно, чтобы вы подтвердили кое-что, сказанное ею.

– Такой поздний час, и ваш звонок такой странный, мистер Данн. Что вы желаете узнать? – голос Элизабет был сух, но в нем сквозила тревога.

– Не могли бы вы рассказать в деталях о событии, которое произошло в конце июня 1944 года в вашем доме в Хенли?

На проводе воцарилось молчание, и Себастьян затаил дыхание, молясь, чтобы слова Кейт оказались правдой. Трубка заговорила вновь:

– Я не знаю, могу ли я это сделать без разрешения Кейт.

– Кейт стоит рядом. Я сейчас дам ей трубку, – он повернулся к Кейт. – Ей нужно твое согласие. Скажи об этом, но ни слова больше.

Кейт кивнула и взяла трубку.

– Элизабет? Я действительно в порядке. Да, именно так. Все нормально, скажи все, что он хочет знать. Ничего больше пока не могу объяснить, но не волнуйся.

Она вернула трубку Себастьяну, который тут же закрыл дверь будки.

– Мисс Форрест?

– Должна вам сказать, что все это странно и очень мне не нравится. Последнее, что я слышала от Кейт, что ваши отношения – хуже некуда. Вы только что говорили о неприятностях, но из всего, что я знаю, у меня складывается впечатление, что главная из этих неприятностей – это вы, мистер Данн.

– Может быть, вам будет легче говорить со мной, если я скажу, что работаю в британской разведке и в настоящий момент озабочен тем, чтобы защитить Кейт от неприятностей?

– Господи, что творится в этом мире! – ужас Элизабет из Хенли донесся до Сен-Мутона.

– Боюсь, что сказать что-то сверх этого не имею права, мисс Форрест. Я не сомневаюсь в вашей надежности, как вы понимаете, однако мне очень важно получить информацию непосредственно из ваших рук.

– О, да, конечно! – Элизабет собралась с силами и заново, коротко и четко повторила историю с часами и ребенком, пояснив в конце, с какой целью она передала часы Кейт.

– Теперь я имею право узнать, что все это означает и какие такие неприятности у Кейт?

– Мисс Форрест, я в самом деле не имею права говорить, по крайней мере, сейчас. Извините. Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность за содействие. Вы устранили все недоразумения. Постарайтесь не волноваться, Кейт в ближайшее время позвонит вам сама.

– Подождите! Передайте ей, что звонил отец и просил ее адрес. Кажется, она должна была получить от него какое-то известие по интересующему ее вопросу.

– Обязательно передам, – сказал Себастьян, нахмурившись.

– И, пожалуйста, Себастьян, присмотрите за ней.

– Обещаю сделать это. До свидания, мисс Форрест.

Он положил трубку, вышел из будки и облегченно вздохнул.

– Я реабилитирована? – обеспокоенно спросила Кейт.

– Пойдем со мной, – сказал Себастьян. Он привел ее назад в гостиную и закрыл за собой двери комнаты. Затем снял куртку, отстегнул кобуру и убрал в шкаф, но «беретту» положил на столе возле кровати, рядом с фотографией. Кейт с беспокойством наблюдала за ним, прикидывая, все ли сказала Элизабет.

Затем он подошел к ней и взял за плечи. – Ты мне задала жару, Кейт Соамс. Кто бы мог подумать, что такое маленькое создание способно причинить столько хлопот. Но все, что ты сказала – правда, и я, должно быть, совсем сошел сума. Он наклонился и прижался к ней губами, целуя ее с жадностью, облегчением и любовью слишком сильными, чтобы выразить в словах, полностью передавшимися ей.

– Боже, Себастьян, – простонала Кейт, когда он, наконец, отпустил ее, – я думала, что ошиблась в тебе, потеряла навсегда, и эти кошмарные сны, в которых ты охотишься за мной и превращаешься в рыбу-чудовище...

– Помедленнее, Кейт, не в таком темпе. Я решительно протестую против превращения в какую-то там рыбу, даже в твоих снах. Мне было ничуть не легче, любовь моя, но я поступил еще хуже, я превратил тебя в цель МИ-6.

– Что ты сделал, Себастьян, как ты мог!

– Я узнал такие вещи про мою девочку, только не смотри на меня так свирепо, Кейт. Ты пришла тогда на палубу как воплощение чистоты. Но слишком многое потом говорило против тебя. В конце концов, единственное, чем я располагал в отношении тебя – это были косвенные доказательства, но их было так много, и все они ставили тебя под подозрение. Почему, черт возьми, ты не сказала мне о часах фон Филлера, когда я спрашивал? Это могло бы избавить нас от множества недоразумений и неприятных минут.

– Я не могла. Я обещала Элизабет, что не расскажу никому, кроме Стефании.

– О, Кейт, сладкая Кейт. Нам надо о стольком поговорить, но, боюсь, придется подождать. Есть дело, которое не терпит никаких отлагательств.

Он принялся порывисто раздевать ее, сбрасывая предмет за предметом, затем то же самое проделал с собой и, стиснув в объятиях, упал с нею на диван, целуя каждый дюйм кожи. Их несло по волнам смеха и слез. Светлая радость обладания друг другом, пришедшая вслед за освобождением от страхов и подозрений, переполняла их. Но вдруг на лице Себастьяна появилось выражение серьезной сосредоточенности, и он успокаивающе привлек ее к себе. Глаза погрузились в глаза, губы в губы, и его язык пустился на охоту, как бы предваряя то, что должно было произойти. Она будто плавилась в сильных мужских руках, тело горело в огне, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Руки Себастьяна были повсюду – на груди, на бедрах, между ними, горячие губы обжигали обнаженное тело. Кейт в свою очередь скользила руками по его коже, обрисовывая линии тела, ощущая губами его особенный вкус – крепкий, соленый, мужской. Она погрузилась в ощущения, наверстывая время взаимной разделенности. А затем, когда оба были не в силах больше ждать, он погрузился в нее, словно бы пряча в футляр ее тела истинную свою душу. Сердца и мысли слились во всепобеждающем телесном единстве – апофеоз, беспамятство, неразделенность.

Кейт открыла глаза. Дыхание перехватило при виде глаз Себастьяна, изучающих ее лицо.

– Себастьян, Себастьян, что случилось?

Он взял ее руку и поцеловал пальцы один за другим.

– Прости, что я вновь испугал тебя, но я должен рассказать про это, несмотря на обет молчания, который дал когда-то.

Она выжидательно посмотрела на него.

– Какой обет?

– Я поклялся не говорить ничего, пока ты не будешь готова услышать такое, и мне остается лишь надеяться, что ты созрела для разговора, потому что его нельзя откладывать. Я люблю тебя, Кейт, и когда вспоминаю, какие глупости я о тебе думал, мне хочется застрелиться.

Кейт показалось, что у нее сейчас разорвется сердце.

– Боже мой, Себастьян, прости меня, я была такой дурой. Я начинаю понимать, сколько страданий тебе причинила, от одной мысли об этом я готова убить себя. Я была слишком напугана и чересчур глупа, чтобы видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

– И что теперь, Кейт? – спросил он ласково.

– А ты не знаешь? К черту все, что ты думал обо мне все это время!

– И больше никаких сомнений друг в друге?

– Никаких! Я была так несчастна, – сказала она просто.

Он притянул ее к себе, словно сбросив груз с плеч, и тихо начал говорить то, что так долго таил в душе.

Когда все обговорили и обсудили, Кейт спросила:

– Себастьян! А как ты попал в британскую разведку? Это связано с тем, что происходило на Ямайке, правда?

– Да, я искал Эрхардера и нашел его. Помнишь мистера Шуманна, ты еще почувствовала к нему острую неприязнь?

– Да что ты, Себастьян, это был он? Неудивительно, что меня бросило в такую дрожь.

– Именно так все и было, и ты оказалась на редкость удачным прикрытием. Годы ушли на то, чтобы отыскать его.

– Первым делом скажи, как ты впутался в эту историю?

– Тони и я были завербованы в Кембридже. Не смотри такими глазами, случай вполне заурядный, – сказал он с легким смешком. – Я как раз подвел итог своим отношениям с Анной, распростился с иллюзиями в отношении жизни и был идеальным объектом для вербовки. Вербовка Тони была уже делом моих рук. Никогда не прощу себе этого'