– Конечно, нет, я только не могу поверить, что могла влюбиться в какое-то чудовище.

– Вероятно, он частично чудовище, и это не та часть, в которую ты влюбилась.

– О, перестань меня запутывать. Не могу поверить, что моя интуиция так подвела меня. Это липший раз доказывает, что я попросту эмоциональная идиотка, ошиблась с обоими, с Дэвидом и Себастьяном. Давай не будем больше говорить об этом, а то я разревусь.

– Ради бога, не надо! Давай лучше сделаем заказ, – благоразумно предложила Стефания.

Когда они закончили обед, состоящий из супа, лягушек в масляном соусе, жареной свинины, салата, и осушили последний бокал местного красного вина, густого и мягкого, Стефания отодвинула стул:

– Хорошо, каковы наши планы?

– По правде сказать, не знаю. У меня с собой фотография, – Кейт достала и развернула ее. – Но ведь это было так давно, кто сейчас вспомнит? И потом, существует некий Эрнст фон Фидлер. Мы знаем, что он был офицером СС, и что его часы вместе с моей мамой попали в Англию, но ведь мы не знаем, связано ли это как-то с Сен-Мутоном?

– Ну, это, должно быть, нетрудно выяснить. Если он здесь ошивался и был офицером СС, то я сомневаюсь, что его могли бы легко забыть. Может, он к тому же был и карликом, а кто забудет нацистского карлика?

Кейт рассмеялась:

– Ну ты и загнула!

– Я просто оптимистично настроена. У нас есть фотография, почему бы не начать с нее, не показать ее старожилам.

– Думаю, только это и остается. Я ужасно вымотана и больше всего на свете хочу спать, но мне надо еще позвонить Элизабет, сказать, что я здесь. На углу есть телефон-автомат. А ты иди обратно.

Кейт быстро сумела дозвониться, и Элизабет сказала, что очень рада слышать голос Кейт:

– Как дела, дорогая?

– Пока все хорошо. Мы со Стефанией приехали в Сен-Мутон, это спокойный и приятный городишко. Не знаю, повезет ли нам, но надеюсь на фотографию. Я только хотела сообщить, где нахожусь. Если тебе надо будет найти меня, мы остановились в отеле «Перигор». Кто-нибудь звонил?

– Нет, ты ждешь звонка? От Себастьяна Данна? – дразняще спросила она.

– Нет, уж только не от него. Можешь вычеркнуть его имя из своих списков, Элизабет. Я думала, папа мог разыскивать меня. Он остался недоволен нашей последней беседой. Если он все же позвонит, скажи ему, где я, ладно?

– Конечно, Кейт, хотя не вижу причин, почему он должен постоянно знать, где ты и что делаешь.

– Да, но это помогает избежать ссор. Я кладу трубку, Элизабет, увидимся через неделю.

– До свидания, Кейт, и дай знать, если выяснишь что-нибудь.

– Конечно, спокойной ночи.

Она вышла из будки и пошла по левой стороне площади, удивляясь своему решению не говорить Элизабет о Фидлере. Если кого-то это могло заинтересовать, так прежде всего ее. Но, с другой стороны, может быть, будет лучше, если Кейт постарается выяснить все, а то Элизабет будет сожалеть, что дала ей часы. Бронзовая табличка, прикрепленная к стене, отражала матовый свет, и Кейт с любопытством подошла к ней, стараясь разобрать написанное:

«Ночью 14 июня 1944 года 60 мужчин, женщин и детей были убиты нацистами около этой стены».

А затем следовал длинный список имен, некоторые целыми семьями. Кейт на минуту задержала дыхание, ужас охватил ее. Она не знала, имеет ли к этому какое-то отношение фон Фидлер, но ее забила дрожь. Она поспешила пересечь площадь, поплотнее запахивая куртку. На следующее утро, позавтракав булочками и кофе с молоком, Кейт повела Стефанию посмотреть табличку на стене.

– О, как ужасно, Кейт! Трудно поверить, что здесь произошла такая трагедия. Посмотри на имена. Об этом тоже надо все выяснить, причем очень осторожно.

– Да, – вздрогнула Кейт. – Надеюсь, это не имеет ничего общего ни со мной, ни с моими предками.

– Даже если имеет, Кейт, на тебе нет вины. Слушай, не переживай и давай займемся делом.

Сначала там, где они показывали фотографию, никто ничего не знал и не проявил никакого интереса.

– Думаю, нам все же придется быть несколько бестактными и спрашивать о том кровопролитии, не так ли? – спросила Стефания.

– Ненавижу задавать вопросы, которые могут оказаться глубоко личными, но не вижу другого способа узнать то, что нам надо. Может быть, начнем просто с имени фон Фидлера? Если он был замешан, мы, вероятно, услышим об этом. Думаю, нам лучше разделиться. Возьми фотографию, а я буду спрашивать о фон Фидлере, ведь это должно вызывать неприятные ассоциации, а это по моей части. Встретимся в отеле за ленчем.

– Хорошо. Я пойду в северную часть деревни, а ты иди в южную.

И опять Кейт не везло. Она спрашивала множество людей о фон Фидлере, но это вызывало только смутную реакцию. Вся деревня проклинала человека по имени Эрхардер, человека, которого Себастьян упомянул в связи с фон Фидлером. Вероятно, он нес ответственность за казнь. Но никто не хотел говорить о том, что случилось. Самое большее, чего ей удалось добиться, это информация о том, что все было протоколировано, и хотя, вероятно, можно было обнаружить что-либо в городской ратуше или церкви, за официальными протоколами надо было ехать в Периго. На обратном пути в отель она сделала последнюю остановку в булочной. Старая женщина с угловатым лицом и темными глазами вышла навстречу, едва волоча ноги:

– Добрый день, мадемуазель.

– Здравствуйте, мадам. Один батон, пожалуйста.

Ее корзинка была уже переполнена всевозможными мелочами из разных мест, где она проводила расследование. Женщина подала хрустящий, длинный хлебец. Кейт отсчитала один франк и двадцать сантимов и протянула женщине:

– Мадам, простите, не знаете ли вы одного немца, нациста, который был здесь во время войны?

Женщина пожала плечами:

– Во время войны здесь было много нацистов. – Она отвернулась, собираясь унести деньги.

– Я уже знаю о Карле Эрхардере, но меня интересует Эрнст фон Фидлер. Я пытаюсь выяснить...

Женщина не обернулась.

– Я ничем не могу вам помочь, никогда не слышала об этом человеке. Прошлое умерло и похоронено, и вы бы мудро поступили, если бы оставили все как есть. Туристы! – прошипела она. – Им всегда надо знать все о наших трагедиях. До свидания, мадемуазель.

– До свидания, – Кейт поторопилась выйти на солнечный свет.

Очевидно, что она обидела эту женщину. Вероятно, кто-то из ее близких был казнен. Как нелегко было выяснить что-либо!

Хозяйка булочной прошла в кладовку, предварительно заперев дверь. Она вытащила коробку со шкафа и, пошарив, нащупала старый, грязный клочок бумаги. Потом села к телефону и набрала серию цифр.

– Пожалуйста, герра Шуманна, – сказала она в трубку. – Скажите, что звонит мадам Селеста Шабо, и поторопитесь, это срочно!

– Я пришла почти с пустыми руками. Похоже, все местные жители сильно ненавидят Карла Эрхардера, ведь он уничтожил почти половину деревни. Но о фон Фидлере никто ничего не знает. У тебя тоже, наверно, пусто?

– Абсолютно, – с сожалением ответила Стефания.

– У меня есть предложение. Давай возьмем купальники и пойдем к реке Мы можем провести день в очаровательном безделье, составляя новый план.

– Это фантастическая идея. В конце концов, впереди целая неделя.

Они быстро переоделись и пошли по дороге, лежащей в стороне от реки, до тех пор, пока не увидели маленький поворот и грязный знак «место для рыбной ловли» Там, где рыбачат, должна быть река, и они пошли по дороге, проходившей сквозь заросли деревьев. Они пересекли пастбище, ограниченное рекой с дальней стороны. Берег порос кустами и деревьями, склонившимися над водой Вода, темно-зеленая и кристально-чистая, пахла свежестью.

Девушки расстелили одеяло на самом солнцепеке и разложили провизию для пикника Во-первых, свежий хлеб, ароматный и хрустящий, затем сыры, прелестный зрелый бри и козий тарт, а также густой сельский паштет. Кейт обнаружила в корзине прекрасные персики, сладкие, словно пропитанные солнцем Все это они запили белым десертным вином, сохранившим холод реки. Они разлеглись на солнце, сонные и довольные тишиной, которую нарушал только шелест ветра, мычание коров вдали на пастбище и тихое журчание реки.

– Стефи, проснись, лентяйка. Сгоришь дотла, если не перевернешься, или, что еще лучше, не искупаешься.

– Я никогда не сгораю, – пробормотала Стефания, не открывая глаз.

– Правда? Я хорошо помню красный оттенок, который ты приобрела после первого дня на Ямайке.

– Ну хорошо – Стефания заставила себя встать на ноги и посмотрела на воду – Ты была там?

– Нет еще, можешь попробовать первой, – сказала Кейт и столкнула Стефанию в воду.

Стефания вынырнула и, задыхаясь, закричала:

– О, Боже, замерзла! Я убью тебя, причем хладнокровно!

Она быстро поплыла к берегу и, сумев зацепиться за пень, выбралась на берег. Кейт обессилела от смеха.

– Ну, а теперь примемся за тебя, подружка, – победно воскликнула Стефания, схватив Кейт за руки. Кейт упиралась и сопротивлялась изо всех сил, продолжая смеяться, но Стефания дюйм за дюймом подталкивала ее к воде.

– О, нет! – но она уже падала, увлекая Стефанию за собой. Вода была холодная как лед, и на секунду нее сперло дыхание. Когда она окунулась, кожу стало слегка покалывать, будто ее намазали ментолом. Кейт посмотрела на Стефанию:

– Ты, несчастная задира!

– Ты первой начала и не смей использовать свою миниатюрность в качестве оправдания, – Стефания погрозила мокрым пальчиком.

– Я вовсе не миниатюрна, это ты гигант! И только вспомни историю про Давида и Голиафа, – она перевернулась на спину и довольно плескалась на поверхности.

– А ты вспомни историю о храбром портняжке и мухах!

– Что? – Кейт снова разразилась смехом.

– Или это была история о сапожнике и сорока ударах?

– Ой, Стефи, перестань, я сейчас утону, – задохнулась Кейт.

– Ты этого заслуживаешь, и не думай, что я собираюсь тебя спасать.