Чик – еще одна роза упала, увядающие лепестки коснулись мокрой земли.

– Да, конечно, была. Но не могла выбирать, как жить. Я никогда тебя не видела слишком много, и после смерти мамы больше времени проводила в школе или в Англии с Элизабет, чем с тобой. Во всяком случае, я совсем не создана для нескончаемых приемов и приобретении морщин от превосходного дипломатического поведения. Я все больше и больше стала беспокоиться, что моя жизнь до самого ее конца может быть похожей на это.

– Твоя мама чертовски хорошо справлялась со всем этим, – грубо сказал он.

– Я знаю, но я Кейт, твоя дочь, а не Сюзанна, твоя жена.

– Не дерзи, Кейти!

– Извини, папа, но это важно. Я знаю, ты всегда хотел, чтоб я была похожа на нее, но мы такие разные. Она была спокойной, уверенной в себе, такой аристократичной, если ты понимаешь, что я хочу этим сказать. Казалось, ее ничто не беспокоит, она всегда была безмятежной, даже умирая. Я любила ее и восхищалась ею, но я просто совсем другая, мне трудно было бы стать такой, даже если бы я очень старалась. Я бы сделала нашу жизнь кошмаром, если бы вышла замуж за Дэвида, – Кейт печально смотрела на спину отца А ведь действительно, подумала она с удивлением, он старался сделать из нее копию Сюзанны Как много времени прошло, пока она осознала это Но даже теперь она все еще сомневалась.

– Ну, Кейти, ты уже достаточно большая, чтобы иметь собственное мнение, и достаточно упрямая, чтобы отстаивать его. Поэтому я не думаю, что стоит продолжать эту тему. Я бы только потерял время. И каковы же твои планы? – он наконец повернулся и посмотрел на нее. Это было почти облегчением – взглянуть ему в лицо. И Кейт прямо встретила его укоризненный взгляд.

– Я решила принять предложение, полученное от фирмы. Собираюсь на несколько месяцев в Лондон.

– Ха, – хмыкнул отец, – возвращаешься в Лондон? Мне кажется, ты сбегаешь.

– Совсем нет. Я думаю над этим предложением уже с Рождества и решила, что не могу упустить такую возможность. Я уезжаю в воскресенье.

– Ну, ты в любом случае сделаешь, как хочешь, что бы я об этом ни думал, – он вернулся к своим розам. – Где тебя найти, если ты мне понадобишься? Твоя бабушка не очень-то здорова, знаешь ли.

Кейт хотела закричать, но вместо этого стиснула зубы.

– Я знаю, папа, и собираюсь на обратном пути заглянуть к ней, сомневаюсь только, что она узнает меня. В Лондоне я, скорее всего, остановлюсь у Стефании, а в Оксфорде – у Элизабет.

– Оксфорд? Что ты там будешь делать? Я думал, ты покончила с этими глупостями.

– Да, хотя вовсе не думаю, что это глупости. Там живет знаменитый торговец винами, знающий уйму вещей о портвейне, за сведениями о котором, в частности, меня и посылают. Помнишь моего друга Джеймса Ламберта?

– Если хочешь узнать о портвейне, почему не поехать в Португалию? Смешно ехать в Оксфорд.

– Да, папочка, – Кейт была терпелива, – но, видишь ли, я хочу изучить британский рынок. Большинство крупных фирм имеют британских хозяев. Потом я поеду во Францию, примерно на три недели Я оставлю адрес у Элизабет, и ты всегда при необходимости сможешь меня найти. Хорошо?

– Передай привет от меня Элизабет. Она прекрасная женщина и так много сделала для твоей матери.

– Для меня тоже, – Кейт встала. – Пора идти, надо успеть сделать перед отъездом миллион вещей, а я еще хочу навестить бабушку.

– Ну, хорошо, Кейти, полагаю, ты все еще раз обдумаешь. Ты всегда была слишком импульсивна, и можешь сделать ужасную ошибку.

– До свидания, папа, – Кейт поцеловала его в щеку, мягко сказала: – Я люблю тебя, – и направилась к дому.

– Как бы я хотел, черт возьми, чтоб ты не носила эти дурацкие голубые джинсы! – заревел отец вслед.

Кейт все еще переживала из-за разговора с отцом, когда подъехала к дому престарелых, поэтому несколько минут посидела в машине, стараясь собраться с мыслями. Так чертовски несправедливо, что отец никогда не пытался посмотреть на вещи ее глазами, и всегда все усложнял. Несмотря на то, что Кейт смогла устоять перед отцом, ей не было легче, и она снова почувствовала острое желание, чтобы мать была жива. Она бы выслушала ее в своей спокойной, понимающей манере. Ее бабушка была точно такой же, но, хотя дух все еще обитал в ее теле, разум уже куда-то унесся, и она не могла больше быть поддержкой. Кейт вздохнула и захлопнула дверцу машины.

– Мисс Джессоп, ваша внучка приехала навестить вас, – белый накрахмаленный халат зашелестел, когда сестра склонилась над старой хрупкой фигуркой в кровати. – Мисс Джессоп, Кейт приехала навестить вас.

Ответа не последовало, она выпрямилась и сказала:

– Я сожалею, дорогая, но ее ум слабеет, знаете ли. Я оставлю вас, может быть, если вы поговорите с ней, это поможет. Иногда это помогает.

– Спасибо, миссис Бикинс, – Кейт подождала, пока сестра выскользнет из комнаты, и присела на кровать, взяв бабушкину руку и поцеловав мягкую поблекшую щеку.

Кэролайн Джессоп, по рождению англичанка, была бабушкой Кейт со стороны матери, но по тому, как Петер Соамс любил ее, можно было подумать, что он ее сын. Он любил ее почти так, словно она была некой заменой умершей дочери. Ее муж Гай умер год назад, и она стала угасать прямо на глазах. Соамс нашел самый лучший дом престарелых из всех, имеющихся в наличии, и определил ее туда, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Но она уже не могла оценить такое внимание, ускользая все дальше и дальше в добровольно избранную бездну.

– Привет, бабуля, – сказала Кейт бодро, Кэролайн открыла глаза, но Кейт не сумела понять, узнала ли ее бабушка.

– Это я, Кейт.

– Кейт? – спросила старушка, отсутствующе глядя на нее.

– Кейт, твоя внучка, – она вздохнула, поняв, что бабушка не узнала ее.

– Ребенок Сюзанны. Ты помнишь Сюзанну7 – Кэролайн грустно посмотрела на Кейт – Я никогда не забывала ее, ты знаешь. Моя Сюзанна всегда в моем сердце. Никто этого не понимает, – поблекшие глаза налились слезами, и она закрыла их, будто старалась сдержать слезы.

– Я знаю, я тоже скучаю по ней, – Кейт дотронулась до белых волос – Бабушка, слушай, я не выхожу замуж, а еду в Англию на несколько месяцев Я увижу Элизабет и передам от тебя приве.т Помнишь свою старую подругу Элизабет?

Глаза Кэролайн открылись и посмотрели на Кейт с удивительной ясностью:

– Элизабет, – прошептала она.

– Да, Элизабет Форрест.

Кэролайн неожиданно приподнялась на кровати и с неожиданной силой схватила руку Кейт.

– Сюзанне нельзя говорить об этом, Элизабет! – сказала она с чувством. – Ты должна поообещать мне держать удочерение в секрете! Никто никогда не должен узнать об этом!

– Бабушка? – Кейт была немного встревожена етрастыостыо Кэролайн.

– Обещай! – настаивала та.

– Да, да, конечно, я обещаю, – поспешно сказала Кейт. – Но что?..

– Отлично, ты верный друг, ты, конечно, будешь крестной ребенка, – Кэролайн откинулась на подушки. – Будет лучше, если ты сохранишь часы, – сказала она – Гораздо надежнее, на случай, если Гай найдет их. Возьми часы, спрячь их и храни, Элизабет. Никто не должен знать.

– Да, я сохраню их, не волнуйся.

– Это единственный выход. Ребенок никогда не должен узнать правду. Это было бы слишком опасно, – ее голос поблек и глаза закрылись.

Кейт была потрясена тем, что услышала. Она привыкла к бабушкиным старческим бессвязностям, но на этот раз бабушка была так встревожена. Ее мама – удочерена? Это невероятно! И что это было – о часах, об опасности? Что кроется за этим?

– Бабушка, пожалуйста, поговори со мной, – Молила Кейт, но ответа не последовало. Бабушка погрузилась в свой уединенный мир. Кейт посидела еще немного, но больше они уже не говорили, и, в конце концов, Кейт поцеловала ее и ушла, не чувствуя сил выбросить этот разговор из головы.

Такси остановилось около крошечного домика в конце улицы. Ранний утренний свет расцвечивал герань и элиссум, растущие с наружной стороны окон в низких белых ящиках. Кейт всегда считала, что дом Стефании – бабушкино наследство – выглядит, как игрушечный: голубой с белым, с крошечным садиком, разбитым по бокам лестницы. Кейт расплатилась с шофером в приподнятом настроении оттого, что снова держит в руках такие знакомые фунты и пенсы. Вытащив чемоданы из такси, она поднялась по ступенькам, неторопливо позвонила в дверь. Она услышала раскаты колокольчика и топот шагов по лестнице.

– Кейт! – воскликнула Стефания, открыв дверь. Она была облачена в старый голубой шерстяной халат. – Ты приехала! Почему не сообщила заранее? Не стой там, входи!

– Я так люблю видеть, как ты радуешься чему-нибудь неожиданно приятному! Это редко бывает, – девушка поставила чемоданы и крепко обняла Стефанию. – Места хватит?

– Конечно, ты надолго?

– Пока ветер не переменится, – ухмыльнулась Кейт.

– Боже, как я рада тебя видеть. Я приготовлю чай, а потом ты расскажешь о том, что случилось после того, как мы расстались в аэропорту, – Стефи устремилась на кухню.

– Самая большая новость – это то, что я свободная женщина, Стефи.

Стефания повернулась и изучающе посмотрела на Кейт.

– Разбитое сердце или счастливое избавление?

– Боюсь, что счастливое избавление. Никакого разбитого сердца, никаких сожалений.

– О, Кейт, давай ты примешь душ и переоденешься, а потом расскажешь все по порядку!

– Привести себя в порядок, это здорово, но с признаниями придется подождать до вечера. Мне надо в офис на Риджент-стрит.

– Но ведь сегодня воскресенье!

– Я знаю, об этом можно было догадаться по твоему виду, но они ждут меня на брифинг.

– Ну, тогда до обеда?

– Я не пропущу его ни за что на свете. Давай пойдем куда-нибудь и отпразднуем мой приезд!

Кейт успела сходить на встречу, распаковать чемоданы и даже три часа поспать перед обедом. Пробудившись от того, что свет за окном стал золотистым, и, чувствуя себя посвежевшей, она решила, что чего ей теперь действительно недостает, так это ванны. Она мокла в ванне так долго, что вода стала чуть теплой, и Кейт как раз раздумывала, не пора ли ей вылезать, как раздался требовательный стук в дверь.