Брайони всегда считала отца скверным мужем, замкнутым, отстраненным и невнимательным. Она воображала, что Тодди, живая, полная сил молодая женщина, страдала от одиночества рядом с человеком намного старше ее, которому лишь докучали ее живость и веселый нрав. Но в письме Тодди изображала мужа совсем другим, ласково и снисходительно подшучивая над ним. Безусловно, мистер Аскуит дорожил своей женой, и Тодди отвечала ему нежной привязанностью, у них был счастливый, благополучный брак.

Именно этого Брайони всегда и желала для Тодди. Чтобы ее дни на земле были наполнены солнечным светом, радостью и любовью.

Прочитав письмо не меньше десяти раз, Брайони решила, что для одного вечера этого достаточно. Вкладывая письмо обратно в конверт, она обнаружила внутри еще один листок.


«Дорогая Брайони,

я телеграфировал леди Гризуолд из Бомбея и попросил передать письмо, о котором она как-то упоминала в разговоре со мной, в городской дом Уайдена. Она любезно выполнила мою просьбу.

Надеюсь, что смогу вручить тебе письмо после похорон. Ужасно по тебе скучаю.

С любовью,

Лео».


Брайони прижала к губам записку. «Завтра, — шепнула она. — Завтра, любовь моя».


Глава 19

Братья Марзден провели в разговорах весь вечер. Уилл получил место в палате общин на последних выборах: поправ традиции Марзденов, издавна поддерживавших тори, он стал членом парламента от Либеральной партии. Уилл добродушно спорил с Джереми, отличавшимся более консервативными взглядами, о политике государства в Южной Африке и пограничных провинциях Индии. Лео с Мэтью, не особенно интересовавшиеся политикой, говорили о последних событиях в Париже и Лондоне, прерывая временами Уилла и Джереми, когда те в своих дебатах начинали слишком углубляться в детали.

— Если уж вы решили порассуждать о судьбах нации, джентльмены, вам следует выражаться высоким слогом, — заявил Мэтью.

— Я приберегаю высокопарность для палаты общин, — мгновенно нашелся Уилл. — Дом Уайдена слишком мал, чтобы вместить в себя могучий поток напыщенной болтовни, который я готов извергнуть по первому требованию.

Лео весело фыркнул. Из всех братьев Уилл меньше всего был склонен принимать себя всерьез, он любил подсмеиваться над остальными Марзденами, но куда больше — над самим собой.

После все отправились в клуб Джереми. За обедом в клубе зашла речь о Майкле Роббинсе. Лео мельком беседовал, с этим молодым журналистом в Ноушере. Роббинс, корреспондент «Пайонир» и «Таймс», задал ему несколько вопросов об осаде Чакдарры.

Уилл тотчас вспомнил, что юноша приходится крестником леди Вере Дрейк, жене его старого друга и патрона, мистера Стюарта Сомерсета. Утром Уилл связался по телефону с мистером Сомерсетом и сообщил, что Лео встречался с Роббинсом, в ответ мистер Сомерсет заметил, что его жена будет очень рада, если Лео лично нанесет ей визит.

Уилл, сбежавший когда-то с бывшей невестой мистера Сомерсета, не мог ни в чем ему отказать. Лео же ни в чем не мог отказать Уиллу или Мэтью. В прошлом он так отчаянно доказывал преданность своему отцу, старому графу, что на какое-то время забыл о верности братьям.

Вот как вышло, что первой, к кому отправился Лео на следующее утро (утро, которое должно было положить начало его новой жизни), оказалась не Брайони, а леди Вера, чей особняк на Камбери-лейн, 26, находился неподалеку от старого жилища Лео и его жены. Проезжая в карете мимо пустого мертвого дома сорок один по Камбери-лейн, Лео не смог сдержать дрожь.

Леди Вера тепло и сердечно встретила гостя. Эта прелестная женщина, чей возраст близился к сорока, была одета в элегантное домашнее платье цвета лаванды. Поразительно четкий плавный выговор, движения, исполненные грации, и горделивая осанка леди Веры очаровали Лео, ему не верилось, что женщина, державшаяся столь естественно и непринужденно в своей изысканной бело-зеленой гостиной, большую часть жизни прослужила простой кухаркой.

Последовал учтивый обмен приветствиями, обычный в подобных случаях. Леди Вера выразила Лео соболезнования по поводу кончины мистера Аскуита. Лео вежливо спросил хозяйку дома о ее недавней поездке в загородное имение — Уилл с Лиззи и детьми провели там неделю вместе с семейством Сомерсетов.

— Уилл рассказывал, что маленькие Марздены отчаянно дрались с юными Сомерсетами, — заметил Лео.

Леди Вера рассмеялась:

— Боюсь, это правда. Но в конечном счете они прекрасно поладили.

— А как ваши дети сейчас?

— Превосходно. Когда они не сражаются с маленькими Марзденами, то воюют друг с другом. Я всегда думала, что старшую сестру и младшего брата должна связывать самая нежная дружба. Боже, они оба настоящие дикари.

Разлив чай, леди Вера угостила Лео самыми вкусными пирожными, которые он когда-либо в жизни пробовал.

— Я слышала, вы виделись с моим крестником в Ноушере, мистер Марзден?

— Да, ко времени нашей встречи мистер Роббинс только что вернулся из долины Точай. Должно быть, ему поручили подготовить репортаж о карательных экспедициях, проводимых генералом Бладом в Верхнем Свате.

— Верно, он собирается освещать эти события. Как вы легко можете себе представить, я жадно слежу за его колонкой в «Таймс». Майкл на днях отправляется вместе с войсками в военный поход против восставших в округе Мохманд, возможно, он уже в пути.

Лео удивился про себя, зачем леди Вере вздумалось беседовать с ним, если она так хорошо осведомлена обо всех передвижениях своего крестника благодаря его статьям.

— Но газетные репортажи всегда сводятся к одним лишь датам, перечислениям мест и событий, — добавила леди Вера, словно отвечая на невысказанный вопрос Лео. — От них мало толку, ведь меня интересует в первую очередь настроение, состояние духа моего крестника. Майкл — молодой человек блестящего ума. Я надеялась, что он поступит в университет. Но ему страстно хотелось увидеть мир и оставить после себя след на земле.

Уилл говорил Лео, что Майкл Роббинс приходился приемным сыном егеря мистера Сомерсета в Йоркшире, но получил образование в Рагби, в одной из лучших школ в стране. Этот факт, как и впечатления Лео от встречи с молодым человеком, во многом объяснял обеспокоенность леди Веры.

— Вы опасаетесь, что честолюбие может завести его слишком далеко, мадам?

Леди Вера улыбнулась.

— Вижу, мистер Марзден, вы так же проницательны, как и ваш брат. Да, я тревожусь о Майкле. В этом мире немало людей, для которых любые достоинства и успехи моего крестника никогда не смогут перевесить его незаконное происхождение. Меня беспокоит, что Майкл прилагает так много усилий, чтобы завоевать расположение этих напыщенных узколобых болванов, что их мнение слишком много для него значит.

Миссис Сомерсет говорила с таким волнением, что Лео невольно задумался, не замешана ли здесь какая-нибудь юная леди, чьей благосклонности пытается добиться Майкл Роббинс. Спрашивать он не стал.

— Ваш крестник еще так молод, мадам, а перед честолюбивым молодым человеком мир открывает множество возможностей. Когда мы встретились, ему не терпелось поскорее добраться до места сражения, чтобы самому быть свидетелем событий, а не добывать сведения из чужих уст, расспрашивая очевидцев. Возможно, достигнув зрелости, он оглянется на прожитую жизнь и задумается, была ли судьба справедлива к нему, но сейчас, уверяю вас, он наслаждается каждой минутой и, широко расправив крылья, парит, испытывая свою храбрость.

Леди Вера задумчиво поднесла к губам чашку с чаем и сделала глоток.

— Вы правы. Наверное, мне не о чем тревожиться, если он счастлив, опьяненный своей молодостью и блестящими возможностями.

Казалось, миссис Сомерсет еще сомневается.

— Хочу добавить в завершение разговора, — сказал Лео, — мистер Роббинс случайно обмолвился, что совершенно не высыпается. Он уступил свою комнату в пансионе одной даме, путешествующей без спутников. Эта леди прибыла в Ноушеру, чуть живая от усталости, когда в переполненном городе невозможно было найти ночлег. Наутро дама уехала, а хозяин пансиона сдал комнату кому-то еще, оставив мистера Роббинса без жилья. Бедняге пришлось поселиться в каких-то трущобах.

— О Господи, — воскликнула леди Вера.

— Ваш крестник этого не знал, но той дамой была миссис Марзден. И я всегда буду благодарен ему за этот благородный, великодушный поступок.

Отставив чашку, миссис Сомерсет порывисто сжалa руки Лео.

— Спасибо, мистер Марзден. Иногда я забываю, что за честолюбием Майкла скрывается отзывчивая, добрая душа. Спасибо, что напомнили мне.

Войдя в дом сорок один по Камбери-лейн, Брайони невольно содрогнулась. Виной тому была не сырость, не удушливый запах плесени, заполнявший пустые безмолвные комнаты, и не гулкий звук шагов, унылым эхом отдававшийся от стен. Грусть навевали воспоминания о неудавшемся супружестве; казалось, горечь и обида въелись в сами стены, а уныние и глухая тоска клубятся в воздухе, словно густая паутина, свисающая с потолков и перил.

Брайони и сама не знала, зачем пришла сюда. Утром принесли письмо от ее поверенного с извещением, что дом удалось наконец продать, и новые владельцы въедут в особняк в течение недели. Потом доставили записку от Лео, где говорилось, что он немного задержится, поскольку пообещал нанести визит старому знакомому Уилла. А несколько минут спустя Брайони, неожиданно для себя, уже взбиралась на подножку кареты, зажав в кулаке запасные ключи от дома в Белгрейвии.

Какая нелепая ошибка. Брайони хотела лишь навсегда закрыть дверь, ведущую в прошлое, так, прощаясь с покойным, в последний раз смотрят на застывшее лицо, прежде чем закрыть крышку гроба. Но в тихом опустелом доме призраки прошлого обступили ее, опутали липкими сетями, грозя ледяными стрелами.