— У меня нет никакой части пари, — возразила Кэтрин.

— Тогда какой смысл мне выигрывать мою часть? — осведомился Джаспер. — Зачем мне добиваться, чтобы ты полюбила меня, если я не полюблю тебя в ответ? Зачем тебе любить меня, если я не люблю тебя?

— Я не хочу любить тебя, — сказала она.

Джаспер внимательно посмотрел на нее, и под его взглядом она вдруг почувствовала себя такой же голой, как прошлой ночью при свете свечей. Однако у нее не было ни малейшего желания вспоминать о том, что было.

Потому что она поняла кое-что сегодня утром, вернее, ночью, после того как Джаспер ушел спать в гостиную. Она поняла, что, лишив его физической близости почти на целый месяц, она и себя лишила этого. Более того, она не без удивления обнаружила безрадостность этой перспективы.

Какой абсурд! Кэтрин охватило раздражение.

— Я думаю, Кэтрин, — проговорил Джаспер, — ты только что сказала чудовищную ложь. Но допускаю, что ты еще этого не понимаешь. Естественно, ты хочешь любить меня — ведь я твой муж. И естественно, ты хочешь, чтобы я любил тебя, — ведь ты моя жена.

Ого, подумала Кэтрин, а он уже взялся за дело, этот великий спорщик. И сумел хоть как-то повлиять на нее. Она вдруг ощутила боль в области сердца — и от этого разозлилась еще сильнее.

— Ох, спи дальше, — сказала она. — Или продолжай делать вид, что спишь.

Однако Джаспер взял ее за руку.

— Мы почти приехали, — сообщил он.

— Домой? — Кэтрин посмотрела в окно, но увидела только бескрайние поля.

— В Седерхерст, — с нажимом произнес Джаспер. Он поглаживал кончиками пальцев ее ладонь. Но почему у нее такое ощущение, будто он гладит ее шею?

— Ты все еще ненавидишь его? — поинтересовалась она. — Разве это не твой дом?

Джаспер принялся перебирать ее пальцы, потом стал крутить ее обручальное кольцо. Он молчал, поджав губы, его взгляд был устремлен на ее руку.

— Кэтрин, если ты намерена и впредь засыпать меня вопросами, — тихо проговорил он, — то мне вскоре грозит умопомешательство. И через несколько лет совместной жизни твой муж превратится в деревенского дурачка.

Кэтрин могла бы посмеяться над его шуткой, но не стала. Ей требовались ответы. Как же мало она знает о своем муже!

— Нет, я не ненавижу Седерхерст, — наконец ответил Джаспер. — Да, это мой дом, если тебе так хочется развешивать ярлыки. Слово «дом» очень похоже на слово «любовь», правда? Трудно дать ему определение, и оно, по сути, не имеет значения.

— Этим словам трудно дать четкое определение главным образом потому, что они лишь символизируют понятия, имеющие массу значений, — сказала Кэтрин. — Они символизируют эмоции, которые слишком глубоки, чтобы их можно было выражать словами. Однако нам приходится использовать слова, потому что это наш способ общения. Следовательно, нам приходится развешивать ярлыки на нечто пространное, непостижимое и чрезвычайно важное и называть это такими несовершенными словами, как «дом» и «любовь». Это из той же серии, что белый вбирает в себя все цвета и их оттенки — ты сам говорил об этом вчера.

Джаспер сдвинул обручальное кольцо на среднюю фалангу, погладил ее по пальцу и надел кольцо обратно, а затем принялся ласкать средний палец. На его губах играла улыбка, однако по его глазам ничего прочитать было нельзя.

Ну вот, а теперь такое ощущение, будто он ласкает ей грудь.

— Кэтрин, я помню, как ты однажды сказала, — проговорил он, — что ты очень страстная женщина. В один прекрасный день ты научишься направлять эту страсть на людей, а не на идеи — на меня, если быть точным, потому что я не потерплю, если моя жена будет направлять свою страсть на другого мужчину, верно?

Джаспер заглянул Кэтрин в глаза. Ее дыхание участилось.

Он снова опустил взгляд на ее руку, продолжая поглаживать средний палец. Теперь эта ласка отозвалась у Кэтрин где-то внизу живота. Однако она упорно игнорировала свои ощущения. Он это делает намеренно — возбуждает ее, чтобы она влюбилась в него. Все равно он ничего не понимает.

Он стал поглаживать указательный палец, и эта ласка отозвалась у Кэтрин сладостной болью между ног.

Что же будет, когда он доберется до большого пальца?

Этого не произошло.

— Ох! — вдруг произнес Джаспер именно тогда, когда Кэтрин увидела за окнами кареты деревенские дома.

Впереди виднелась остроконечная макушка церкви.

Джаспер, сев прямо, выглянул в окно. Нескольким людям, остановившимся на обочине, он помахал. А они, как заметила Кэтрин, помахали ему в ответ. Многие улыбались. И практически все выглядели радостными.

Интересная реакция на землевладельца, который проводит здесь мало времени.

Кэтрин с любопытством посмотрела на мужа. Они выехали из деревни и свернули на дорогу, которая, как она догадалась, вела к имению.

И тут Кэтрин увидела дом — величественное, массивное квадратное здание из кирпича. Фасад изобиловал окнами — самые высокие были на первом этаже, на втором — поменьше, на верхнем, под крышей с каменной балюстрадой, украшенной статуями, — еще меньше. В центре фасада располагался портик с мощными колоннами и широкой мраморной лестницей, ведшей к парадной двери.

Ниже дома Кэтрин увидела две террасы, а еще ниже — великолепный сад, окруженный низкой стеной, по которой вились желтые и красные лианы. Сам сад, как удалось разглядеть Кэтрин из окна кареты, состоял из идеально составленных партеров, разделенных гравийными дорожками, подстриженных кубиками живых изгородей, цветочных клумб. Сад также украшали статуи, а его центром были солнечные часы.

Кэтрин не промолвила ни слова, потому что молчал Джаспер. Он сидел рядом с ней какой-то другой. Она чувствовала его напряжение.

Но это действительно был дом. Не только его, но и ее. Ведь она баронесса Монфор из Седерхерст-Парка. Ни вчерашний день, ни последовавшая за свадьбой ночь не помогли ей осознать этого.

Однако она ощутила какой-то отклик в душе, когда увидела свой новый дом, — отклик, очень похожий на тот, что она почувствовала, когда приехала в Уоррен-Холл три года назад. Что-то вроде уверенности, что теперь ее жизнь, ее надежды на будущее связаны с этим местом. Дом был прекрасен, а сад так красив, что от восторга на глаза навернулись слезы.

Естественно, она видит его во всем его великолепии. Ярко светит солнце. На небе ни облачка. В разгаре лето.

— Ох! — произнес Джаспер, нарушая затянувшееся молчание. — Видишь, Кэтрин, каждое действие имеет свои последствия. Я решил, что будет мудро послать весточку экономке и предупредить ее, что сегодня я привезу в дом молодую баронессу, а также что в ближайшие две недели к нам съедутся толпы гостей. И слуги придумали способ первыми взглянуть на тебя, зато теперь им не понадобится заглядывать в окна, выглядывать из-за ширм или подглядывать в щель в двери.

Взгляду Кэтрин открылась вся верхняя терраса. Карета вот-вот должна была въехать на нее. На лестнице дома выстроилась многочисленная челядь Седерхерста. Люди напоминали одетые статуи. Мужчины стояли с одной стороны, женщины — с другой. Все были в черной форме. Наряд женщин дополняли белые чепчики и белые передники.

— Торжественная встреча, — заметил Джаспер. Его голос звучал раздраженно и одновременно весело. — Надеюсь, ты к ней готова.

Кэтрин вспомнила, что то же самое происходило в Уоррен-Холле, когда она прибыла туда с сестрами и братом. Встреча получилась радостной. Стивен даже ухитрился перемолвиться словом с каждым.

— Конечно, готова, — ответила она, хотя и ощущала некоторое волнение. — Ведь я твоя жена, верно? Новая хозяйка Седерхерста.

Она вдруг осознала только что сказанное, и в ее душе поднялось ликование.

— Любовь моя. — Джаспер все еще держит ее за руку, неожиданно сообразила Кэтрин. В этот момент карета остановилась у лестницы, и один из мужчин, вероятно, дворецкий, спустился вниз, чтобы открыть дверцу и откинуть ступеньки. — Я так и не высказал тебе свое мнение по поводу твоего «кое-что». Я согласен со всеми твоими требованиями. А как может быть иначе, если вчера я стал твоим вечным рабом — исключительно по собственному желанию, должен заметить. И что может еще больше отвечать моему желанию сегодня и в обозримом будущем, как не стремление демонстрировать моим слугам, нашим родственникам и друзьям, что я обожаю тебя?

Кэтрин повернулась к нему, намереваясь взглядом выразить укор, однако он склонился к ее руке — ну прямо-таки преданный и любящий новобрачный, — а вся челядь, от дворецкого до коридорного, затаив дыхание наблюдала за ними.

И Кэтрин рассмеялась.

Ну не мог он не превратить все в шутку. И не выглядеть при этом до невозможности красивым и — ах да — романтичным. Кэтрин решила, что ей послышался вздох, прошедший по рядам горничных.


Он покажет ей дом позже, решил Джаспер, возможно, завтра. Она не выразила желания сразу осмотреть свое новое жилье. Она вообще не выразила желания что-либо осмотреть — дом или парк. Она молчала, пока они подъезжали к дому, а он, напряженный, сидел рядом с ней.

А чего он ожидал? Радостной встречи с домом, который ей навязали?

И какая ему разница, что она думает?

Разве Седерхерст имеет для него большое значение?

Джаспер отвел Кэтрин в гостиную после встречи с челядью. Сначала они обошли одну сторону широкого крыльца, потом другую — поздоровавшись и с женской частью обслуги, и с мужской.

Кэтрин тепло улыбалась всем, обращалась ко всем по имени после того, как экономка или дворецкий представляли ей челядь, каждому сказала доброе слово.

Кстати, он поступил точно так же. Его здорово удивило такое количество старых знакомых — старых не по возрасту, а по давности службы в Седерхерсте. Неужели им нравится работать здесь? Им хорошо платят? Но разве он не давал распоряжений увеличить жалованье после смерти второго мужа матери? И после смерти матери?