И она была абсолютно права. Вальс действительно очень романтичен, когда танцуешь его с правильным муж…

Навязчивая мысль.

Вместе с мыслью к Кэтрин пришло ужасающее подозрение, что она уже несколько восхитительных минут не сводит глаз с лорда Монфора. И что ее губы непроизвольно складываются в улыбку. И что ее щеки пылают, а глаза горят.

И что уже несколько минут она получает несказанное удовольствие, причем не думая ни о чем и отдаваясь этому удовольствию в полной мере. Что она получает удовольствие и от вальса, и от мужчины, который кружит ее по залу так, будто летит, не касаясь пола ногами. Опасный мужчина.

Этот лорд Монфор.

А она осталась такой же неопытной девчонкой, какой была три года назад.

Улыбка исчезла с лица Кэтрин. Она опустила взгляд. Разве возможно, чтобы она наслаждалась его обществом? О чем она только думает?

Кэтрин вспомнила, как лорд Монфор бесстрастным и пренебрежительным тоном рассказывал ей о мерзком пари.

И она снова, в тысячный раз после того вечера, задалась вопросом, почему он не довел до конца начатое и не потребовал выдать ему причитающийся приз. Ей никогда не хотелось верить — и сейчас не хочется — в то, что в нем есть хоть доля порядочности, что ему не чужды угрызения совести. Она предпочитала верить в то объяснение, что он ей дал, — будто она оказалась слишком легкой добычей и поэтому он утратил к ней всякий интерес. А разве это имело какое-то значение, когда он заключал пари?

— Вы все еще ненавидите меня, — тихо произнес лорд Монфор.

Его голос звучал подобострастно — во всяком случае, так казалось. И еще в нем слышались шутливые нотки. Эта девушка удивляла его.

— Вас это удивляет? — Кэтрин снова устремила на него взгляд.

— Нет, — ответил он. — В одной не очень-то приятной ситуации вы ясно дали мне понять, что я вас разочаровал. Разве можно не ненавидеть человека, который приносит разочарование такого сорта?

Он открыто смеялся над ней. Однако все попытки Кэтрин придумать резкий ответ разбились, когда лорд Монфор, чтобы увернуть от колонны, сделал ногами нечто причудливое и при этом заставил ее повторить это движение. Она весело рассмеялась и только потом вспомнила, что ей совсем не до смеха.

— Между прочим, я мог бы научить вас не ненавидеть меня, — сказал лорд Монфор.

Она изогнула бровь.

— Разве этим я не окажу вам услугу? — добавил он.

— Вы считаете, — ответила Кэтрин, — что если я перестану вас ненавидеть, мое отношение к вам превратится в индифферентное и я не буду при каждой встрече таращиться на вас?

— Индифферентное? — Лорд Монфор даже остановился на мгновение. — Мисс Хакстебл, я сомневаюсь, что даже мне под силу заставить вас относиться ко мне индифферентно.

Кэтрин показалось, что ее желудок сделал сальто. Почему-то она никак не могла отвести взгляд от глаз лорда Монфора.

— Наверное, нет, — со вздохом произнесла она. — Неприязнь не является безразличием, правда?

Лорд Монфор широко улыбнулся и коротко рассмеялся.

— Я мог бы научить вас не ненавидеть меня и не испытывать ко мне неприязнь, — сказал он очень тихо, так как в этот момент в музыке наступила пауза. — Если бы я хотел, мисс Хакстебл, я мог бы научить вас любить меня.

Его слова настолько поразили Кэтрин, что она даже онемела на секунду.

— Ха! — Это было единственное, что ей удалось произнести.

— Это знак согласия? — Музыка зазвучала снова, правда, в более быстром темпе. — Значит, вы признаете, что я мог бы это сделать?

— Ни за что. Вам бы это не удалось, проживи вы и миллиард лет, — ответила Кэтрин с дрожью в голосе. — Целый миллиард.

— А миллиард и один год? — поинтересовался лорд Монфор. — Как же скучно! И как же вы тверды в своих намерениях! Но я уверен, что вы, мисс Хакстебл, недооцениваете меня.

— А вы недооцениваете меня, — отпарировала Кэтрин с таким ожесточением, что привлекла внимание соседней пары. — Вам, лорд Монфор, по силам убедить меня полюбить вас в той же степени, что и мне убедить вас полюбить меня.

Он промолчал. И это было ужасно, потому что ее слова, казалось, повисли в воздухе и шлейфом тянулись за ними, пока они танцевали в полном молчании. Кэтрин все острее ощущала тепло его тела и все больше смущалась.

Теперь она отлично понимала, почему большая часть общества считает вальс быстрым танцем. Он быстрый по скорости превращения в предосудительный. Человечество еще не придумало более неприличного танца. В нем нет ничего… ничего, кроме сладострастия.

Их сомкнутые ладони стали горячими и влажными.

Быстрый темп скоро закончился, и оркестр практически без паузы заиграл что-то медленное и… романтичное.

Так они танцевали довольно долго, пока лорд Монфор не нарушил гнетущую тишину.

— При такой формулировке это действительно кажется невозможным, — произнес он так, будто и не было тех пяти минут, разделявших две фразы. — Мисс Хакстебл, я никогда не был влюблен и не жду, что влюблюсь. Похоть гораздо приятнее и приносит больше удовлетворения. Боюсь, подобный исход абсолютно для меня невозможен.

— И для меня тоже, — с жаром заявила Кэтрин. — Полностью, категорически невозможен.

— Он настольно невозможен для нас обоих, — сказал лорд Монфор, — что так и хочется заключить пари, не так ли?

— Пари? — Кэтрин нахмурилась.

— О, все ясно! — с театральным вздохом проговорил он. — Благородная дама не заключает пари. И любой, кто поставит против меня, будь то мужчина или женщина, неизбежно пожалеет о своей ставке. Я, видите ли, никогда не проигрываю.

— Кроме одного раза, — ядовито заметила Кэтрин.

Лорд Монфор многозначительно изогнул бровь, которая почти полностью скрылась под непослушной прядью волос.

— Кроме одного раза, — согласился он. — Как любезно с вашей стороны, мисс Хакстебл, напомнить мне об этом! Хотя нам обоим известно, что я скорее отказался от того конкретного пари, чем проиграл его.

— О каком именно пари мы говорим? — после короткой паузы осведомилась Кэтрин.

Они действительно приблизились друг к другу, или это все игра ее воображения? Кэтрин попыталась отодвинуться, но у нее ничего не получилось — его рука оказалась такой же надежной преградой, как стена.

— О своего рода двойном пари, я бы сказал, — ответил лорд Монфор. — Интересная перспектива. Я заявляю, что смогу заставить вас влюбиться в себя, вы же заявляете, что сможете заставить меня влюбиться в вас.

— Ха! — снова издала этот странный возглас Кэтрин. — Никакая сила на свете не поможет вам выиграть это пари, проживи вы тысячу лет. Или миллион.

— И никакая сила во Вселенной не поможет выиграть вам, — любезно возразил он. — Такие пари, мисс Хакстебл, заключаются на небесах, уверяю вас. Интересно, знаете ли, принимать только те пари, в которых невозможно выиграть.

— В Воксхолле было именно такое? — спросила Кэтрин и в следующее мгновение так пожалела о своих словах, что едва не откусила себе язык.

Его взгляд стал ленивым, хотя и не утратил задорной искорки.

— В тот раз я все выдумал, мисс Хакстебл, — сказал он. — И это не причина того, что я остановился и позорно проиграл пари.

— О! — произнесла Кэтрин. — А что же было причиной?

— Возможно, — ответил он, насмешливо глядя на нее, — я испугался, что влюблюсь в вас.

— Ха! — повторила Кэтрин в третий раз.

— Я, видите ли, не мог так рисковать, — заявил лорд Монфор и усмехнулся.

— Какую же чепуху вы несете! — сердито проговорила Кэтрин. — Вы только что утверждали, что никогда не любили и просто не способны на это чувство.

— Возможно, — сказал лорд Монфор, наклоняясь к ней, — один раз в жизни я оказался перед лицом опасности. Возможно, в тот вечер вы обнаружили брешь в моей броне и теперь с легкостью найдете путь к моему сердцу. — Кэтрин изумленно уставилась на него. — Если бы оно у меня было, — добавил он. — Но должен предупредить, что я не верю в его наличие. Однако вы вправе опровергнуть это.

— Чепуха! — повторила Кэтрин.

— Никогда не узнаешь, пока не проверишь, — проговорил он.

— Но зачем мне это? — осведомилась Кэтрин. — Какая мне разница, есть у вас сердце или нет? И способны вы на любовь или нет? Зачем мне стремиться выиграть столь нелепое пари? С какой стати мне хотеть, чтобы вы полюбили меня?

— Затем, мисс Хакстебл, — ответил лорд Монфор, — что к тому моменту, когда вы признаетесь себе, что хотите этого, вы уже сами полюбите меня. И для вас будет чрезвычайно важно знать, что ваша любовь взаимна.

У него были просто дьявольские глаза. Они умели улыбаться, когда остальная часть лица хранила серьезное выражение. Они даже умели смеяться. И насмехаться. А их взгляд мог проникать в душу.

— Если нам обоим будет сопутствовать успех, — сказал лорд Монфор, — то мы проживем счастливую жизнь и умрем в один день. Не забывайте, повес называют самыми верными мужьями. И самыми умелыми и опытными любовниками.

— Ox! — Кэтрин устремила на него негодующий взгляд. — Вы даже сейчас пытаетесь соблазнить меня.

Он изобразил на лице крайний испуг.

— Я бы предпочел, мисс Хакстебл, чтобы вы не употребляли именно это слово, — сказал он. — Однажды я попробовал сделать это с вами, и вы нанесли мне поражение.

— Ничего я не нанесла! — горячо возразила Кэтрин и покраснела до корней волос, сообразив, в чем именно ее только что вынудили признаться.

— Отнюдь, — спокойно произнес лорд Монфор, — нанесли. В тот раз я не перешел к главному блюду и таким образом навечно остался голодным. Однако мы отошли от темы. Так мы заключаем пари?

— Естественно, нет, — резко ответила Кэтрин.

— Вы боитесь, мисс Хакстебл, — уверенно заявил лорд Монфор. — Боитесь, что я выиграю, а вы проиграете. И что впадете в вечную хандру и умрете от разбитого сердца, а родные будут горько рыдать у вашего смертного одра.