Все сошлось…. Как же раньше она об этом не подумала. Негативный образ Карима ослеплял ее. Она не видела очевидного. Если бы она была внимательнее, если бы ни была обыграна собственными эмоциями, давно бы увидела в его фразах, реакциях, обрывках слов и недосказанностях то, что Васеля он знал намного лучше, чем хотелось думать Владе… Что для него он был не просто статистом в этой борьбе. Там было личное… И теперь стало понятно, что за личное…

Больно, словно ударили под дых. Вмиг ответ Васеля вызвал в ее душе какую– то жгучую, терпкую боль. Циничный, уничтожающий своим презрением и равнодушием к трагедии других людей… Разве это ее Васель? Нет, он был далеко не идеален, но он был благородным, жертвующим. А кем был этот человек, про которого ей рассказывал Мустафа?

Она постаралась поспешно распрощаться с парнем и удалилась к себе. Надо было как– то обработать эти мысли. Как– то попытаться их уместить в своей голове…

***

Ей нужно было найти Карима, нужно было поговорить с ним… А его все не было и не было… Не приходил и Мустафа на их ежедневную прогулку. Это потом она узнала, что он– таки напросился в бой. К счастью, в комнату вошла Мария Павловна. Влада сразу удивилась ее непривычной рассеянности, отстраненности и бледности. В сердце что– то екнуло. Ничего ли не случилось.

– Все хорошо?–  спросила она с искренним беспокойством у принесшей ей еду женщины.

– Что?–  словно вышедшая из забытья та опомнилась,–  да, все нормально…

– Карим в поле?

– Нет, Карим в доме,–  не задумываясь, ответила женщина.

Но было видно, что ее точно что– то беспокоит. Настолько, что она забыла закрыть дверь на замок… Влада не могла поверить. Ее дверь в дом, во внешний мир, была открыта… Вот только могла ли она бежать… Куда, как? Сколько она проживет без телефона, денег, документов, одежды… В этой враждебной среде. Иностранка с медовыми волосами… Стало страшно. Так ведь всегда бывает. Часто мы задаемся вопросом, почему человек, имея все возможности совершить какой– то смелый поступок, в итоге трусит… Потому что все несколько сложнее, чем представляется в фильмах о героях…

И в то же время, порыв выйти из комнаты был слишком велик. Нестерпимо хотелось поговорить с Каримом. Теперь он был просто обязан рассказать ей все. Она имела право знать ту страшную правду о Васеле, которую частично приоткрыл ей Мустафа… Если он в доме, то она так или иначе найдет его. Вот только проникнуть к нему едва ли удастся в ее обычном виде… И девушку осенило… Разве можно найти что– то, что так хорошо стирает женскую идентичность, как абайя и никаб… Через минуту она стояла у зеркала, смотря в отражении на совершенно ей незнакомую женщину в черном. И только янтарный цвет ее глаз мог выдать ее личность. Но ее глаза здесь мог узнать разве что только Карим…

Она незаметно вышла из комнаты, прошла темной тенью до лестницы и поспешила вниз, повторяя маршрут которым ее привели сюда из старой части дома, где находился штаб и кабинет Карима. Там, однако, она его не нашла. Там вообще никого не было, дверь была закрыта. И тогда девушка решила проверить еще одно место, где он мог быть–  ту самую комнату, куда ее привели в первый день, где прошли самые непростые ее дни пребывания здесь. Шанс был невелик, но внутренний голос ей подсказывал, что он может быть там….

Глава 20

Хомр, несколькими днями ранее

Карим буквально выбежал из комнаты Влады, решив не идти в большой зал, слишком не хотелось видеть сейчас кого– либо. Он мечтал о таком банальном и одновременно таком недостижимом в ее случае– мечтал любить ее и быть любимым ею…Другие женщины попросту отошли для него на второй план, уступив место этой русской. Но самое болезненное во всем этом было не просто быть отвергнутым, быть отвергнутым из– за Него…Он не хотел себе признаться, но ему было больно смотреть на Владу и видеть призрак их любви с Ним, словно Васель все время был между ними…Сегодня он поедет в штурмовом отряде…И плевать, что будет…Пусть его ранят или убьют… Плевать… Больнее уже вряд ли…

***

– Ты не щадишь себя, парень, и нас тоже не щадишь!– возмущался Валид, когда Карим приказал третий раз за день совершить налет на правительственный КПП на въезде в район.

Он молчал, спокойно заряжая свой автомат новым магазином патронов.

– Что с тобой? Ты хочешь нас всех угробить из– за нее?– продолжал, уже переходя на возмущение, Валид.– Что случилось? Что мешает тебе ее снова трахать?

– Заткнись,– процедил, наконец, сквозь зубы Карим и бросил на друга испепеляющий взгляд, – еще хоть слово в таком духе…

– Как знаешь…Просто глупо страдать из– за женщины, которая уже доступна и уже лежит в твоей постели, по– моему,–  почти бубня, тихо пробурчал Валид.

– Да что ты знаешь про женщин,–  горько усмехнулся Диб.– Я хочу ее любви.

– Ооо, как он заговорил. Откуда такая романтика?– прыснул Валид, запев попурри из известных арабских песен о любви– Вахаиштинииии…Бихиббак муууутт….Ма фи аиииишь иллля маак. (араб–  Ты сводишь меня с ума, люблю тебя до смерти, нет жизни без тебя…)– Да…

– Заткнись.– огрызнулся Карим– тоз фик (араб. здесь– пошел ты).

– Я просто хочу тебя развеселить…Знаешь, Карим, а Малика, должно быть, очень на тебя зла…

– Не хочу про нее ничего слышать, достала,– отрезал Карим.

– А ведь тоже была страсть до смерти…Знаешь, думаю, когда ты станешь президентом или министром, тебе надо будет завести гарем с твоей любвеобильностью.

Карим усмехнулся, но промолчал.

– Слышал, у твоего знаменитого деда– дяди тоже были интриги с известными актрисами. Даже американками,– продолжал подшучивать Валид, но Карим, как правило с легкостью заражающийся приколами друзей, оставался совершенно равнодушным к словам друга сейчас.

– Хочу только ее… До боли в яйцах….

– Кстати, о боли в яйцах. Ты уже задолбал нас всех. Очевидно, некуда слить свою энергию… Может ты все– таки выпустишь пар с кем– нибудь еще? Или сам… Прости, но твои душевные страдания и физическое воздержание скоро приведет к тому, что мы и спать не будем– только воевать…

Карим молчал. Он и сам думал о том, что уже сходит с ума без секса. Он не привык отказывать себе так долго, так много. Секс уже давно стал в его непростой жизни способом разрядиться, расслабиться, смягчить излишнюю импульсивность. Он мужчина, активный во всех смыслах мужчина, привыкший брать женщину не раз за ночь, теперь страдает от спермотоксикоза, как мальчишка в старших классах… А главное, Она это совершенно не ценит…

***

Карим не стал заходить в свою комнату, борясь с соблазном пойти к ней. Решил опять переночевать в старой комнате в доме Умм Валид. Но перед этим надо было все– таки заглянуть в штаб, подсчитать потери… В эти дни успех был не на их стороне. Мужчина не мог не замечать, что были и те в их бригаде, кто винил в провалах его рассеянность, излишнюю горячность, на фоне которой он терял бдительность. Были и те, кто стремился воспользоваться неудачами, чтобы пошатнуть его авторитет как руководителя. Особенно опасны были те члены бригады, кто выступал с явными экстремистскими, радикальными взглядами. Он мечтал избавиться от них, в его Сирии будущего им не было места, но кураторы из– за рубежа упорно навязывали таких членов команды, упирая на их богатый военный опыт. К таким относился и Абу Умар, 46– летний иракец с длинной бородой, озлобленный на весь мир, лишившийся семьи еще в годы войны с американцами и прикрывающий свою гнилую душонку религией. Карим никак не мог сформировать свое отношение к нему–  с одной стороны, тот был исполнительным и учтивым, с другой–  любил подлить масла в огонь. Оставалось одно– приглядываться к нему. В отряд, на вылазки, он брать его пока не решался. Абу Умар говорил намеками и все чаще пытался издалека задеть Карима, как бы невзначай указывая на его неидеальное поведение. Сегодняшний день не стал исключением.

– Слышал историю о разорванном офицере в Алеппо?– с нескрываемым подколом произнес, обращаясь в Кариму Абу Умар.

– Нет– ответил тут сухо не глядя на собеседника.

– Повстанец положил глаз на красивую вдову, муж которой был убит. Когда район был освобожден от шакалов Али, он стал наведываться к ней, почти каждую ночь– показав свои желтые зубы, скалился Абу Умар.–Он угрожал ей и они занимались этим тогда, когда он того хотел. Так продолжалось месяца два. Потом она убежала с дома и пожаловалась командиру того батальона, к которому он принадлежал. Это были праведные ребята, такие вещи у них не приветствуются. Его хотели сильно наказать. В порыве ярости он вбежал к ней в дом и застрелил шармуту. Его поймали свои же люди, привязали за ноги и под мышки к двум разным грузовикам и разорвали. Так, как это делали наши праведные предки, только с использованием верблюдов. Ноги оторвало, но он никак не подыхал. Он умолял его пристрелить, но братья были непреклонны.– закончил он, оценивая эффект произнесенных им слов.

Карим презрительно перевел, наконец, на него взгляд– И к чему ты это рассказываешь?– с усмешкой проговорил он, подняв бровь. Равнодушно и надменно.

–Да так,– принимая скрытый вызов, ответил Абу Умар,– для сведения. Праведные люди не любят тех, кто гоняется за юбками. Им не благоволит Аллах.

– Не хочешь ли ты сказать, что Аллах меня не любит?– с презрением и растущей яростью начал наступление Карим,–  или же ты сравниваешь меня с этим хмаром (араб.– ослом)?

Абу Умар стал заикаться и отступать, явно не рассчитав свои силы, перегнув палку. Он походил на шакала, что заметили многие из присутствовавших в комнате и слышавших этот разговор.

– Нет, но…

– Или же моей русской сабие (араб.– наложнице) надо пойти и пожаловаться моему начальнику? Дай подумать, а кто мой начальник? Ах да, я же сам себе начальник, или ты забыл, кто является командиром этой бригады?! Кто является твоим командиром, ах шармута (араб.– брат шлюхи)?!!– закричал он на него в полную силу.