Но все пошло через задницу… Ее нет. И эта мысль снова и снова водит его по всем кругам ада. Сначала он сходил с ума от мысли, что она мертва. Но после тщательных поисков и расспросов, а искать и расспрашивать с пристрастием он умел, стало известно, что Влада похищена. У кого она, где она, с кем она… Очередные бессонные ночи, очередные метания тигра в клетке. Боль, сучья боль, которая не проходила даже от литров виски. И вот, трясущийся помощник, зная, что первый кнут неизбежно достанется ему, на негнущихся ногах заходит в кабинет босса…

– Господин Васель, стало известно…–  он тушуется и заикается, он в секунде от того, как разразится гром,–  по крайней мере, наши наводчики в Хомре так говорят,–  она в плену у…

Глаза Васеля наливаются кровью.

– Нет, нет, этого просто не может быть,–  сквозь зубы цедит он, догадываясь…

– Она в плену у Диба…,–  произносит полумертвый от страха помощник, он знает, что это имя здесь табу…–  Требований пока выдвинуто не было… Он держит ее нахождение в тайне.

Васель закрывает лицо руками. Сидит неподвижно. Минуту, две. Помощник нервно перебирает ногами, чуть слышно кашляет…

Васель с силой бьет по столу, – Вон…

Стакан летит об стену. Он кричит так, что трясутся окна в кабинете.

– Не может быть, не может…. Это просто невозможно… Это какой– то долбанный бред…

***

Снова бессонная ночь, снова интенсивные допросы с пристрастием. Только это помогало ему не сойти с ума… Переговоры с военными в поле, уговоры, угрозы, давление–  нужно наступать, нужно вызволить ее оттуда всеми правдами и неправдами…

– Господин Васель, звонит какой– то русский журналист. Говорит, немедленно хочет с Вами переговорить…

– Соединяй…

Он догадывался, кто это может быть, такой дерзкий и бесстрашный, звонить ему… Тот, кто и сам был бы не прочь сыграть Ромео… Сопляк… Но смелый сопляк, респект хотя бы за это…

Ее друг, тот самый засранец, с которым она хотела укатить в этот проклятый Хомр.

– Добрый день! Это Егор Борзов, военный корреспондент из России. Мы с Вами не знакомы, но у нас общий… друг… Влада Пятницкая… Она пропала, Вы в курсе?–  говорит он, соблюдая формальный политес, но явно ненавидя собеседника.

– Да,–  глухой ответ Васеля,–  я заметил…

– У Вас есть какая– то информация? Редакция волнуется. Они сообщили в консульство. Мы пока держим эмбарго по новости, ничего не выдаем публике, но…. Это же тема–  похищение журналистки…

– Послушай сюда,–  перебивает его грубо и вкрадчиво Васель,–  чтоб засунули свои языки в жопы и молчали, понял? Не дай Бог, тема просочится в медиа… Если хочешь работать в стране, сделай так, чтобы все молчали… Пока… Хотя бы пока… Для ее безопасности… Мы вытащим ее, где бы она ни была….

Положил трубку, а сам хочет выть…. Вытащить… Эти суки военные не готовы идти в наступление. Они отступают. Хомр–  не его зона ответственности. Его ребятам не дадут туда зайти. Что делать? Пойти напролом? Действовать самому? Это самоубийство. Если не его самого, плевать не себя, то ее точно…. Лишь бы девочка смогла скрыть их связь…. Он снова бьет по столу… Как он мог так лажануться! Он словно подарил ее им! Она была в его машине, одна, незащищенная… На блюдечке с голубой каемочкой…

Подошел к окну, приложил горячий лоб к холодному стеклу. Посмотрел на звездное небо.

– Слышишь, Амаль! Мало ли тебе моих мучений?! Почему она? За что? Ты же знаешь всю правду!!!

Но звезды молчали в ответ… Амаль молчала…

***

За эти недели его сумасшествие достигло немыслимых масштабов. День и ночь Она была перед его глазами. День и ночь он прокручивал в памяти каждый ее вздох, каждый разговор, каждое движение, каждый стон… Он любил. Любил сильнее, чем ожидал от себя… И эта любовь была не созидающей, она была разрушением… Его разрушением, ее разрушением. Плевать, пусть разрушится весь мир, но она– его….

– Она моя…,– шептали его пересохшие губы в полусознательном, пьяном бреду. Она моя… Одержимость. С каких пор она стала так важна для меня? Никем я так не хотел обладать. Всецело и безраздельно.

Она моя…Нежность. Впервые в жизни мне так отчаянно хочется кого– то сберечь и защитить. А ведь не сберег и не защитил…

Она моя…Похоть. Никто до нее не мог так откровенно и легко будить во мне столько грязных мыслей.

Она моя…Слабость. Непростительная роскошь, за которую придется так дорого заплатить.

Она моя…Боль. Я сделал больно ей, а страдаю сам.

Она моя…Ненависть. Потому что есть Он. Второй. Тот, кого я обязательно убью, какой бы ни была цена…



А все потому, что Она моя… Только моя…

***

– Он напивается до беспамятства, а потом с утра собирает себя по кусочкам. С какими– то непонятными друзьями они ходят по каким– то вонючим притонам, пьют паршивый алкоголь, паленый, а потом его выворачивает наизнанку. Наверное, он делает это, чтобы ему было плохо не только морально, но и физически, не знаю… Как это еще объяснить… Три раза он выезжал по ночам с ребятами в пригород. Его отговаривали все, даже господин Авад, но он никого не слушает, берет оружие и идет со своими бойцами в первых рядах… У него вся грудина и ключица в синяках от отдачи автомата Калашникова, руки исполосаны колючими кустарниками шиповника, в засаде которого они сидели, в мозолях. Ребята говорят, дважды пуля прошла в миллиметре от него, хотя он особо от нее и не бежал… Он обезумел…Позавчера мы взяли пятерых боевиков с флагами радикальных исламистов, трое из которых оказались ливийцами. Он допрашивал их главаря лично и чуть не забил его кулаками до полусмерти, –  тихо докладывал по телефону его помощник…

Молчание на другом конце провода.

– Вызовите его во дворец, немедленно…

– Но он опять пьян.

– Ничего, Шеф говорит, пусть приезжает даже невменяемым…

***

Васель насилу умыл лицо ледяной водой. Это все, что он мог сделать, чтобы хотя бы отдаленно вернуть себе человеческий облик.

Зачем ехать в президентский дворец? Что им от него надо?

Он поднимался по мраморным ступенькам и не мог понять, что вдруг о нем вспомнили на самом верху. Это было удивительно, но его собирался принимать сам глава государства…

В той одежде, в которой он приехал туда, его не пустили… Предусмотрительно пригласили в одну из комнат, где его ждал нормальный новый костюм, бритва и умывальник.

Еще чего, он не собирался что– то там себе сбривать. Пусть сами себе побреют яйца… Костюм переодел, умылся, принял душ. Он действительно выглядел, как бомж.

– Вы ждали меня, дядя?– спросил он уважительно, но без привычного пиетета.

– Привет, заходи. Наслышан о твоих подвигах.

Васель сел на обозначенный ему стул.

– Как понимаешь, времени у меня мало. Давай начистоту. Так больше продолжаться не может. Весь Дамаск говорит о твоей… «депрессии»… Берешь себя в руки. Завязываешь с алкоголем. Приводишь себя в порядок. Ты хоть понимаешь, что творишь?

Усмехается в ответ. Донесли, значит…

– Ты Али. Ты человек государства. Думать должен о государстве, а не о том, что там под юбкой у какой– то русской девчонки…

Стиснул зубы. Молчит…

– Даю слово, мы освободим Хомр, как и все страну… Освободим ее. Но только без твоей самодеятельности. Не заставляй меня прибегать к крайним мерам!

– Когда освободите?– не глядя в глаза, бросает в ответ.

Удар по столу.

– Ты в своем уме, Васель?! Освободим, когда сможем! Зачем ты задаешь эти вопросы?! Это дело армии, не твое! Не суйся туда! У тебя и своих задач предостаточно, правда, в последнее время ты ими все откровеннее пренебрегаешь.

Слушал молча. Крепко стискивая кулаки.

– И да, завтра же поедешь на ужин к семье Лейс, ты понял? Нечего тянуть, время идеальное. Чтобы к весне ты выполнил то, что обещал еще своему деду! Все понятно? Будь достоин высокой фамилии!

– Да, процедил Васель сквозь зубы, – только я не Али, я Увейдат…

Глава 15

Хомр, начало декабря 2031 года

Влада разомкнула глаза, когда за окном уже во всю светило солнце… Как странно было вот так спокойно просыпаться и засыпать тут, посреди поля сражения… Хотя можно ли это было назвать спокойствием… Разум тут же воскресил последний разговор с Каримом, высосавший из нее столько сил. Впервые она не понимала себя, впервые злилась, что все стало более сложным, чем в сказках, где есть прекрасный принц и светлая любовь к нему принцессы. В ее жизни принцы были порочными и темными. А главное, ее мысли были порочны и темны. Она любила Васеля, в этом не было ни малейшего сомнения, но здесь и сейчас, в этом безнадежном месте, этот прямолинейный огромный мужчина смог заполнить все ее пространство, не давая даже отдышаться. Казалось, он и был ее настоящим, делая мысли о Дамаске невозможно далекими и нереальными. Где– то там она оставила свою жизнь, свои проблемы, свои обиды и раны. Там, у кабаре, в переписке Васеля с какой– то новой женщиной, и только горячий блеск глаз ее избранника и сорванное с губ «я люблю» не давали ей впасть в полное отчаяние. Но было ли все это? Не приснилось ли? …

К ней никто не заходил… Даже странно… Как там Карим?– сразу пронеслось в голове… Сегодня она хотела побыть подальше от него, в комнате, завернутой в кокон, закрытой от этого враждебного окружающего мира… Она хотела побыть один на один со своими мыслями, вернее, думать о Васеле… Словно мечты о нем могли бы материализовать его присутствие рядом с ней… сделать более реальными…

Дело близилось к полудню, ее так никто и не побеспокоил. Как казалось, и в соседней комнате не было никаких телодвижений. Может, Карим так взбесился за ее вчерашний побег, что решил оставить в покое… Становилось как– то не по себе… Сосало под ложечкой… Это неприятное чувство тревоги… Прострации… Потерянности… Скуки… Она вдруг вспомнила про книгу Джибрана, украденную у Карима….Взяла ветхий набор страниц в руку… Почему– то захотелось погадать, так как это делали в детстве…