***

Влада пришла в себя только на рассвете перед утренней молитвой. К своему облегчению, она была одна в комнате. С того момента, как он ушел, никто сюда не заходил.. Тихо подойдя к окну, она всмотрелась в кромешную тьму. Один за другим с разницей в несколько секунд муэдзины начинали свой утренний азан. Их голоса сливались в один протяжный гул, более похожий на какофонию из стонов. Странно, но каждый из них по отдельности пел правильно, гармонично и протяжно. Вместе же не выходило ничего…Так и с этой революцией…У каждого своя правда. У каждого свой интерес. Сцилла и Харибда, молот и наковальня. А между ними она.

Каким– то удивительным образом девушке удалось заснуть. Когда она снова разомкнула глаза, на улице был глубокий день. На столе стояла еда, шуфаж горел, щедро отапливая помещение. Она встала, немного поела. Скорее перекусила. Аппетита не было, хотя желудок крутило от голода. Просто хотелось унять эту боль внутри…Влада зашла в ванную и обнаружила, что масляную лампаду там заменила ультрафиолетовая лампа, заряжающаяся от дневного света. Кто– то же все это сюда положил… Как глубоко она спала…

Подойдя к умывальнику и вглядевшись в свое отражение, она была поражена неестественной бледности и без того не особо румяного лица. Девушка похудела и истончилась, но этот вид придавал ей новую загадочность. Ушла женская напыщенность. Ее место заняла естественная красота, которая снова напомнила ей ее в пятнадцать лет. Была ли она сейчас по– настоящему привлекательной? Ей казалось, что нет. И это существенно ее радовало. Может быть, хотя бы из– за этого он оставит ее в покое…

***

День близился к концу. Влада с замиранием сердца готовилась к его приходу, вздрагивая от каждого шороха у двери, но он все не шел…Лишь какая– то худосочная, укутанная в никаб женщина тихо зашла под вечер и принесла ей воду и еду, забрав старый поднос. Влада не стала заговаривать с ней, но и та не проронила ни слова.

На следующий день все повторилось. Никого и ничего. Только эта мрачная тень, заносящая и уносящая еду, словно она вообще была нематериальна. Теперь уже понемногу Владу все сильнее начала тяготить эта ситуация полного вакуума. Она поняла, что в принципе никогда в жизни не оказывалась настолько лишенной каких– либо достижений современной цивиллизации…Ни книг, ни телевизора, ни магнитофона, ни даже света… Не было никого, с кем можно поговорить, ничего, чем можно себя занять…Она осталась один на один со своими мучительными мыслями. И если в первый день это одиночество даже облегчало ее стресс, то теперь с каждым часом становилось все более невыносимо. Он испытывал ее…А может, просто потерял к ней какой– либо интерес. Хорошо. Ну и что тогда? Что дальше? Даже кошке и собаке нужно нечто большее, чем просто еда… Она начала постоянно смотреть в окно, но за все это время так и не увидела ни Карима, ни Валида…Какие– то неизвестные ей мужчины…Они приезжали, уходили, снова приезжали…Ничего нового, ничего, за что можно было зацепиться. Она надеялась, что на пороге покажутся стрингеры– иностранные журналисты, тогда она настраивала себя на то, что приложит все усилия–  разобьет окно, выпрыгнет, начнет кричать– лишь бы они ее заметили, но никого не было… На минуту ей даже стало страшно, что она сходит с ума… Начать говорить сама с собой? Она вспоминала детские стихи и песенки, но от этого становилось все грустнее…

Так прошло четыре дня, а ей начало казаться, что жизнь, которой она оказалась окружена сейчас… – это полное одиночество в заточении…–  сопровождала ее с рождения. Что вовсе не было другого – не было Москвы, не было работы, не было тетки, не было Васеля…Васель…Как часто вспоминала она его в этих сырых стенах. Сначала с горькой тоской, а потом с обидой… Она часами шептала его имя, бесшумно рыдая… С ним она всегда чувствовала себя чрезмерно, приторно защищенной, но когда ей реально понадобилась его защита, рядом его не оказалось по трагическому стечению обстоятельств. Влада понимала неправильность хода своих суждений, так как наверняка он предпринимает все попытки, чтобы ее найти. Но все равно, звук почти круглосуточно идущей перестрелки на расстоянии всего в несколько километров от их места нахождения между отрядами регулярной армии и повстанцами сомнительным эхом отдавался в ее душе… Разве кто– нибудь знает, где она? Разве смогут военные узнать, по какому дому следует бомбить, а по какому– нет… Она может быть погребена под развалинами вместе со всеми этими преступниками…Затеряться в этой глухой дыре под бетонными обломками…И никто, никто не найдет ее. Ничего больше не оставалось, кроме как сидеть и ждать… В окно наблюдая за революционерами во дворе, она не раз замечала в руках у многих из них рации и спутниковые телефоны…Конечно, через них можно бы было попробовать связаться с миром, однако как ей было достать такой?

Надежда была только одна – он получил свое, переспал с ней, и теперь понял, что можно извлечь и другую выгоду из ее пленения. Возможно, уже идет какой– то торг…Вскользь проблеснувшая надежда сразу погасла и была заглушена шокирующей мыслью, пришедшей в голову. Сколько раз пленили иностранцев по всему миру в различных горячих точках…Террористы всегда выдвигают заведомо невыполнимые задачи…А потом убивают своих заключенных, потому что ни одна страна не пойдет на их условия…К тому же она журналист. Не известный политик, не дипломат, не разведчик. Она всего лишь журналист, которых не особо любят и уважают. В политике есть вещи, гораздо важнее жизни человека. Тем более, журналиста. Все всегда найдут оправдание своему бездействию– «сам виноват, что полез… Знал, на что шел».

Она обречена? Может, поэтому она все еще здесь? Почему ее не убили? Может, это Карим не дает на это согласие? Наверное, потому что еще не наигрался с ней. Как странно и досадно ощущать себя беспомощной! Это чувство было для нее невыносимым. Так или иначе, она всегда контролировала ситуацию. Сейчас идти было некуда. Она заложница. Заложница бандитов, заложница системы, заложница революции…Его заложница…

Влада уже не надеялась, что произойдет что– то новое в этом сводящем с ума заточении, как вдруг на пятый день, во второй половине дня, в комнату тихо постучались. Инстинктивно, с надеждой посмотрела на дверь. На пороге стояла Мария Павловна.

Увидев землячку, она буквально обрушилась на женщину, теребя ее за платье.

– Помогите мне, Мария Павловна, помогите! Я схожу с ума! Мне надо выбраться отсюда. Женщина посмотрела на нее с состраданием.

– Упокойся, милочка, успокойся,– слегка похлопала она ее по плечу.– Садись лучше…

Влада послушно села на кровать. Увидела, что в руках женщины был букет цветов и какой– то сверток.

– На, вот…Это тебе одежда,– протянула Мария Павловна сверток к Владе.

Та только сейчас поняла, что все это время пользовалась лишь простыней… Может, у нее и вправду съехала крыша?

– А это тебе передает Карим,– она с улыбкой на губах протянула ей цветы, но Влада их тут же отшвырнула.

– Что со мной будет? Что вы будете делать?– лишь надрывно вопрошала она у Марии Павловны. Та глубоко и строго вздохнула, неодобрительно посмотрев на валяющийся теперь на полу букет.

– Влада, вот ты, вроде, умная девочка, училась, на языках говоришь иностранных. А где твой ум?. Тебе надо научиться быть послушной. И не задавать ненужных вопросов.

Женщина отвела от нее глаза, устремив их в потолок

– Твоя судьба целиком и полностью в его руках, но…и в твоих тоже…Все зависит от того, как ты будешь себя вести…– низким голосом проговорила она, загадочно и поощряющее улыбнувшись.

– Я хочу выбраться отсюда. Мне нечего ему предложить. Я всего лишь журналист, не политик, у меня никакой информации о ком бы то ни было, что бы он там себе ни напридумывал,–  словно чеканя, затараторила Влада, но Мария Павловна лишь махнула на нее рукой… и ведь правда! Что самое обидное, у нее ведь даже не было телефона Васеля… До смешного абсурдно!

– Наивная, он тебя хочет, а не твою информацию.

От отчаяния и злости от своей беспомощности Влада с силой ударила кулаками по кровати:

– Поймите, я не вещь! Мое место не здесь! Это не моя война! За меня могут заплатить выкуп. Или пойти на какую– нибудь уступку. Дайте знать, пожалуйста, что я тут–  и Вы сможете многое выиграть… Для себя, для своей семьи.. Неужели Вам нравится жить вот так?–  она беспомощно развела руками, показывая вокруг.

– Ведь Вы можете, вы русская. Где же Ваше сострадание? Ну посмотрите же на меня!–  Последние слова буквально вырвались из груди Влады с рыданиями. Она не могла больше терпеть все это..

Мария Павловна с вздохами уселась рядом с ней и приобняла.

– Ну что ж ты меня не слушаешь– то? Глупенькая… Куда мне? Я сама тут на птичьих правах. Боюсь, как бы завтра не убили. Как бы сынка моего не убили…Я теперь всё… У меня назад пути нет… Что ж, тебя мама не учила что ли? Ты будь умнее. Ну ведь наша сила– то женская не в мускулах, нет у нас власти, да и быть не может… Он ведь сохнет по тебе…Думает, переживает. Иначе бы так не осунулся, не пошел бы сам на передовую, не отправил меня сюда с цветами, хоть все его дружки и посмеивались. Ну поиграй же ты с ним… Ты ж, говорят, там хахальствовала с каким– то большим и умным мужиком, так Каримка– то мальчик совсем, он добрый и наивный, влюбчивый, ты пообщайся с ним, приглядись… Я ж тебе не говорю, чтоб ты от него детей рожала…А если боишься этого, то я тебе незаметно специальных таблеточек принесу, у нас тут есть аптека контрабандная… ты скажи мне только…. Может и договоришься с ним… Умная женщина сговорит и на невозможное…

Влада слушала ее и молчала… Она погрязла в этом болоте по уши, отчего чувство отчаяния било по голове, словно волны о скалы.

– Ну смотри, он ждет ответа твоего. Зовет тебя к ужину. Через два часа. Я тебе водички сейчас налью в ванную, ты искупнись, а потом иди к нему, покушай, там баранчик молодой, только зажаренный, сегодня зарезали… он приказал. Наверное, для тебя… мы все знаем, что ты похудела и не ешь почти ничего.