Боже, она где– то это уже слышала… Если бы перед ней не стоял здоровый голый мужик, изнасиловавший ее вчера, она бы даже нашла место для сарказма от этого нелепого дежа вю. Почему ее окружают только такие самоуверенные тираны с пунктиком в отношении независимости женщин…

Девушка твердо решила более не занимать позицию жертвы в их борьбе. Даже если все закончится очередным насилием, по крайней мере, она попытается дать достойный отпор… Она не стала в смущении отводить глаза от Карима, чем несколько обескуражила его.

– Ты самоуверенный гордец, ничего более. Разве ты не понимаешь, что вопрос не в твоей красоте или длине члена, и даже не в количестве убитых тобой солдат сирийской армии… Ты не уважаешь ни женщин, ни слабых…Ты ничем не лучше тех, против кого, якобы, сражаешься. Хотя мне лично кажется, что такие, как ты, делаете это бездумно… Ты ведь не нищий, не угнетенный. Ты богат от рождения. Ты из хорошей семьи. Ты просто тщеславен. Амбициозен. Глуп.

Карим сверлил ее глазами. Влада не могла понять, что говорило его выражение лица, что говорил этот тяжелый угольный взгляд.

– Что? Не ожидал такого ответа? Привыкай слышать правду от людей, которые не пресмыкаются перед тобой и не дрожат от страха!– на секунду ей самой стало страшно от той дерзкой манеры, с которой она с ним разговаривала…

– Нет, что ты, твоя «правда» мне не интересна….– ответил он спокойно, его глаза все еще на ней,–  просто думаю, как мне сегодня тебя поиметь… Пожалуй, сегодня я возьму тебя лицом к лицу. Хочу видеть твои глаза и губы, когда мое достоинство войдет в тебя. – он высокомерно расхохотался, проведя по своему возбужденному члену.–  самое ненавистное для тебя, асфура – это то, что и ты, и я знаем, что ты сдашься мне, что ты начнешь извиваться подо мной от страсти и желания!

Владу охватила неимоверная злоба, она с ненавистью смотрела на своего мучителя и сквозь застилающую глаза пелену гнева, смешанного с досадой от подступающих слез, скрепя зубы, процедила:

– Никогда, никогда ты не получишь моего сердца, никогда ты не получишь моего тела так, как получил бы другой мужчина, а не обезьяна– герой идиотов! Ты ничем не лучше всех этих своих шакалов, гордо именующих себя великими революционерами!

Карим молниеносно схватил ее за плечи и потащил к двери. Влада, в шоке от скорости его реакции, в нерешительности и непонимании пыталась ухватиться за простынь, чтобы прикрыть свою наготу, но тщетно. Он нараспашку открыл дверь и злобно прошипел,–  иди, шлюха, посмотрим, сколько ты проживешь после того, как тебя оттрахают все мои ребята! Они изголодались по бабам!

Влада замерла. Очередная сюрреалистичная сцена в ее новой жизни, еще более унизительная… Это не может быть правдой. Это фильм с непонятным пугающим сюжетом, триллер, драма, ужасы. Но его грубый захват, оставляющий синяки на коже, яростный взгляд, прожигающий до основания, тяжелое дыхание, ощущаемое в такой близости–  все это возвращало ее к реальности… Она не могла выйти за дверь без его протекции даже одетой, а сейчас… Влада стояла не шелохнувшись, тщетно пытаясь прикрыть свою наготу хотя бы руками, потупив взор, судорожно перебирая в голове, что можно предпринять. Вот такой он сделал ее за секунду–  пораженной, подавленной..

– Имши (араб.– иди)!– еще громче закричал Карим, явно испытывая ее. В тот момент он был готов на все. Она перегнула палку в своей смелости и сейчас с лихвой за это платила… Снова она вывела его из себя. Снова он делал жестокие вещи. Ненавидел себя за это, но делал…

Разрываясь изнутри от страха, унижения, ненависти и бессилия, она вдруг почувствовала, как голову начинает окутывать состояние головокружения, ноги подкашиваются, тело обмякает– очередная паническая атака, пронеслось у нее в голове. Точно такая же, как тогда, после их разговора– допроса. Она теряла сознание– самое глупое и бессмысленное, что могло произойти в эту минуту… Медленно, словно вязкая субстанция, Влада стала опускаться на пол, не в силах контролировать себя… И вот, она почти провалилась в поглощающую темноту, но все же чувствовала, как сильные мужские руки подхватили ее и прижали к жаркому мускулистому телу. Она безвольно обмякла, не в силах даже возразить. Он не дал ей упасть, помог, но как иллюзорно было это «чувство плеча». Как бы она хотела, чтобы на месте этого безжалостного самца был ее Васель, спас ее и обнял, заставив забыть об этом длинном кошмаре… Он ведь всегда был рядом, всегда оберегал ее…Даже в этом долбанном кабаре. Она ничего не боялась, потому что знала, что там был он… Что он в итоге защитит… Но это был не Васель…Она нашла защиту в объятиях того, кто считает ее недостойной нормальной жизни, кто презирает ее…

Карим же воспринял ее пассивность как молчаливую капитуляцию, тут же припал к губам Влады и начал жадно ее целовать, бесцеремонно вторгаясь своим языком в ее рот. Он приподнял ее, поднес к кровати и нежно опустил, заключив в оковы своих бедер. Он взял стоявший на тумбе у кровати кувшин с водой, наполнил стакан и протянул его бедной девушке в полузабытьи:

– Дринк (англ. – пей)–  повелительно, но с некой примесью сострадания произнес он.

Влада инстинктивно повиновалась, глотая живительную и отрезвляющую влагу из приставленного к ее губам стакана. Казалось, ее тело было иссушено, внутри пылал пожар…Она читала о таком состоянии ранее… Многие выжившие люди, совершившие попытку самоубийства через самосожжение, рассказывали, что сделали это, потому что давно уже сгорели изнутри… С каждым глотком сознание ее все больше прояснялось–  и когда она пришла в себя полностью, увидела, что широкоплечая мускулистая обнаженная фигура Карима возвышалась над ней, тоже абсолютно голой. Его глаза жадно поглощали ее естество, наслаждаясь последними секундами ожидания, когда он наконец овладеет своей добычей, одержит над ней очередную легкую и быструю победу.

Бежать было некуда. Внутри что– то с треском надломилось…

– Не бойся. Не бойся меня,–  тем временем начал нежно наговаривать ей на ухо на своем диалекте опьяненный похотью мужчина. Он был уверен, что она повиновалась, что она смирилась… Так, как повинуются и смиряются их женщины. А может, и все женщины на свете. Нежно гладил своей большой мозолистой ладонью по ее волосам. Его и без того шершавый металлический голос хрипел от возбуждения. Карим сдерживал себя из последних сил, чтобы не отдаться страсти сразу и без лишних прелюдий, но ему было мало взять ее насильно. Он целый день думал о ее теле и теперь хотел насладиться им сполна…

– Как ты меня заводишь, асфура…Зачем ты все так усложняешь? Все может быть просто и так хорошо для тебя…для нас двоих…

Его лицо стало очень сосредоточенным. Он прикоснулся губами к ее шее, откуда начал свой путь все ниже и ниже. Целуя ее соски, он то и дело поднимал свой взгляд на нее. И хотя Влада не сопротивлялась, смотря в одну точку, ее тело было натянуто, как струна. Она не давала себе ни малейшего шанса даже на толику секунды почувствовать удовольствие от действий этого мужчины. Карим не сдавался, он продолжил дорожку от грудей до ее пупка, требовательно ее целуя и скользя руками вдоль талии. Он думал, что разжигает ее страсть, вслушивался в участившийся стук ее сердца у пульсирующих вен, но чувствовал, что мыслями она была далеко… Спустившись своими поцелуями почти до самого ее лона, он тут же стремительно скользнул вверх вдоль ее тела, приблизился к ее лицу и начал пристально всматриваться в ее глаза, параллельно проникнув средним пальцем своей руки внутрь ее женского естества и лаская клитор указательным. Тело Влады словно передернуло… Так раньше с ней делал только Васель. Это он открыл ей этот взрослый мир, это он научил ее чувственности, это его руки познали ее тело… Теперь это была рука чужака, и что– то внутри нее отказывалось верить, что ее тело может принадлежать другому… Вчерашнее насилие было стремительным, сегодня ее мучитель требовал от нее большего. Он требовал ее осознанности. Он был словно разорителем святыни. Варваром… Но в то же время, использовал те же приемы, надавливал на те же чувствительные точки, что и ее Васель…Раздался самодовольный стон Карима. Низким возбужденным шепотом, покусывая мочку ее уха, он прошептал:

– Мокрая…Ты уже моя…Готова меня принять…

Влада всем телом и нутром запротестовала своей физиологической капитуляции. Неужели она ответила на его ласки? Как ее тело может реагировать на руки того, кого она ненавидела больше всего на свете? Словно опомнившись, она с силой начала вырываться из его объятий.

Еще секунда–  и она оказалась погребенной под его мощным захватом. Глотая воздух открытым ртом от охватившей ее паники, она с ужасом понимала, что он уже раздвинул ее ноги своими мощными бедрами и уверенно направляет свой член в ее лоно. В этот момент какая– то невидимая сила дала ей глоток энергии, девушка с силой схватила его за руки, посмотрела в глаза и взмолилась:

– Если ты это сделаешь сейчас, я не смогу простить тебя никогда. Никогда, Карим. Никогда. Это будет единственное слово, которое ты впредь от меня услышишь, если сделаешь это…

К величайшему удивлению он отступил. Тяжело и зло вздохнул, перекатился на другой край кровати, прижал кулак ко лбу, а второй–  к изнывающему от желания члену. Он лежал так с полминуты, не глядя на притаившуюся и боявшуюся сделать лишнее движение девушку, чтобы снова его не спровоцировать, а потом с силой ударил наотмашь по стене.

Она ждала, что он что– то скажет, но нет. Карим молча встал, натянул на себя брошенную на кресло одежду, и так же молча вышел из комнаты. Влада продолжала лежать в той же позе, не шелохнувшись. Одинокая слеза скользнула по ее щеке, прочертив мокрую дорожку на ее умасленной коже…

Глава 8

Она словно застыла, так и не сменила позу едва ли не несколько часов. Мир вокруг нее, казалось, перестал существовать. Там, в других концах дома, все так же кипела активная жизнь этих обезбашенных революционеров, за окном издали доносились отзвуки боев, но она была далеко отсюда, не здесь, не в этом аду…Неужели так легко он сломал ее? Неужели она превратиться в пустую покорную рабу, как те, кто теряет лицо, свободный разум, даже душу… Сегодня она смогла выиграть бой, но не войну… Да и был ли это ее выигрыш? Очевидно, от отступил лишь для того, чтобы зажать ее в еще большие тиски… Его амбиции не ограничивались лишь мелким физическим насилием над ней, он собирался вывернуть ее душу наизнанку. Ее укрощали и подчиняли, а она все еще пыталась метаться по этой клетке…Женщина, которой впервые пришлось вкусить всю горечь бесправия этой революции ради свободы…