Джанне отчаянно хотелось в это верить, однако действительность была совсем не такова. Ее жизненная стезя просматривалась уже вполне отчетливо, и на ней не было следов Ника: ей предстояло стоять у руля гостиничной сети, основанной тетей Пиф. «Голубой грот» пользовался таким успехом, что Джанну постоянно донимали предложениями открыть такие же отели на Коста-Эсмералда и на Менорке.

Дворецкий ввез на тележке свадебный торт – выбор Шадоу, ее любимую «Шоколадную погибель». Уоррен подмигнул Джанне и подошел к ней.

– Я несколько раз пытался дозвониться Нику в Атланту, – сказал он, – но он не отвечает на мои звонки.

Джанне хотелось крикнуть всем в лицо: хватит о Нике! Впрочем, они не виноваты в том, что ее рана еще слишком свежа, чтобы спокойно разговаривать на эту тему.

– Видимо, он слишком занят на новой работе, – стараясь казаться равнодушной, сказала она.

– Кстати, насчет новой работы: я слышал, что Коллис преподает теперь в Дорхемском университете. Какое падение!

Джанна не разделяла снобизма брата. Она считала, что, кроме Оксфорда и Кембриджа, есть и другие вполне достойные высшие учебные заведения.

– Два дня назад он женился, – сообщила брату Джанна.

– Перестань! – Уоррен рассмеялся и оглянулся на Шадоу.

– Я серьезно. Аннабел Свортмор стала миссис Коллис Коддингтон Пемброк.

– Из нортумберлендских Пемброков, – добавил Уоррен. – Откуда тебе это известно? Я нигде не читал об этом.

– Я приобрела его долю нашей собственности в Минера-Мьюз. Он не смог ее выгодно продать, а ему требовались деньги на женитьбу и переезд.

Уоррен изучающе посмотрел на сестру.

– Его брак тебя огорчил?

– Нет. – У нее была другая, более сильная причина для огорчения – отсутствие вестей от Ника.

Шадоу поманила Уоррена и попросила помочь ей разрезать торт. Джанна наблюдала за ними, радуясь, что брат обрел счастье. Одри принесла Джанне бокал с шампанским.

* * *

– Такси почти готов к собачьей выставке в Афинах.

Джанна пила шампанское, испытывая благодарность к Одри, отвлекавшей ее от неприятных мыслей. Собачий ортодонт, порекомендованный Джанной, исправил щенку прикус, а многочасовая дрессировка подготовила его к выступлению на ринге. Джанна скучала по Такси, потому что он был связан для нее с Ником, однако знала, что ему гораздо лучше с Одри. Та обожала песика и почти не спускала с него глаз – сейчас он находился на втором этаже, где можно было спокойно подремать, – боясь, как бы и с ним не случилась какая-нибудь неприятность.

– Хочу поблагодарить тебя, – голос Одри стал серьезен, – за то, что ты вернула Иена. Все эти годы Пиф была добрым ангелом для меня и всей нашей семьи, а мы ничего не могли сделать, чтобы ей помочь. Ты совершила такое большое дело! – Одри поцеловала Джанну в щеку.

Джанна крепко обняла ее и долго не выпускала из объятий. Одри редко проявляла свои чувства, даже оставаясь с кем-либо с глазу на глаз, однако после смерти Реджинальда она все больше оттаивала.

– Пойдем, посмотрим на Хло, – предложила Одри. – Уверена, что Такси тоже готов проснуться.

Они поднялись наверх кратчайшим путем – по лестнице, предназначенной для слуг, – и быстро достигли спален. В недавно приспособленной для Хло детской няня Форсайт одевала девочку в белое платьице с кружевами.

– Я купила его в Париже, – гордо сообщила Одри. – Мне нравится роль бабушки. – Она забрала малышку у няни и осторожно взяла ее на руки. – Надеюсь, у тебя будет много братиков и сестричек.

Хло засмеялась, с ней заодно засмеялась Одри.

– Ты слышала, Джанна? Хло сказала «баба». – Поворковав с ребенком, Одри потребовала: – Скажи «тетя Джанна».

Тетя Джанна? Джанна стояла как громом пораженная. Значит, ее, как и тетю Пиф, ждет деловитая жизнь, лишенная личного счастья? Еще несколько минут назад Джанна полагала, что смирилась со своим положением, но сейчас, глядя на Хло на руках у Одри, испытала невыносимое желание иметь собственного ребенка. Ребенка от Ника.

Она поспешила выйти из детской, твердя про себя, что у нее достаточно времени, чтобы привыкнуть к жизни «тети», как привыкла к ней Пифани. Просто сейчас ей было невыносимо больно смотреть на малышку и понимать, что самой ей никогда не родить от Ника детей.

– Схожу за Такси, – бросила она через плечо, удаляясь.

В холле Джанна встретила Шадоу.

– Не беспокойся за дочку. С ней теперь бабушка. Она рассказывает внучке, сколько у нее будет братьев и сестер.

– Именно это и нужно Хло, – подтвердила Шадоу. – Братья и сестры. Но я уже не буду вынуждена пользоваться услугами банка спермы.

У Джанны не хватило сил на продолжение разговора о больших и счастливых семьях.

– Я иду за Такси.

– Пойдем вместе. Пускай Хло побудет с бабушкой.

Такси терпеливо дожидался людей у двери. Джанна взяла его на руки и поцеловала его шелковистый хохолок.

– Ник вернется, – неожиданно сказала Шадоу. Джанна мысленно поклялась, что задушит любого, кто еще раз упомянет при ней Ника Дженсена, но на Шадоу было невозможно сердиться. Ее вид свидетельствовал о безграничном довольстве. А ведь она всю жизнь была лишена нормальной семьи и до самого недавнего времени страдала от одиночества. Только теперь Джанна поняла, что пришлось пережить Шадоу.

– Я не рассчитываю на его возвращение, – ответила Джанна. В ее голосе прозвучало больше горечи, чем она могла допустить.

– Он все равно вернется, уже навсегда. Возможно, он не помнит Варен, но в глубине души чувствует, что должен быть с тобой.

– Повторяю: я не рассчитываю на его возвращение. Меня другое заботит, – продолжала Джанна, стремясь переменить тему. – Я хочу засадить Тони Бредфорда в тюрьму. Он, наверное, считает, что легко отделался, но я устрою ему сюрприз.

– Ты нашла кубок Клеопатры?! – воскликнула Шадоу.

– Нет, – созналась Джанна. – Но у меня есть одна идея. Из слова «кубок» как будто бы следует, что это чаша. – Шадоу кивнула, и Джанна продолжала: – На самом деле это не так. Судя по описанию, он представлял собой сосуд для питья в форме полумесяца. «Кубком Клеопатры» он назван за свою необыкновенную красоту, а в ту эпоху Клеопатра была образцом красоты.

– Существует ли его изображение? – спросила Шадоу.

– Нет, все изображения погибли во время войны. Но один мальтийский священник прислуживал до войны у алтаря и дважды в неделю протирал кубок. Теперь у меня есть вполне достоверный набросок. Я разослала копии рисунка по музеям. Надеюсь, где-нибудь этот предмет узнают.

– Почему вы с Ником не работаете вместе?

– Ник согласен с официальной версией смерти своего друга. Он слишком занят карьерой, чтобы помогать мне.

Шадоу покачала огненной головой.

– Он боится навлечь на тебя беду.

– Нет, – усмехнулась Джанна.

Шадоу до невозможности романтична!

– И, по-моему, не напрасно, – отчеканила Шадоу. – Призываю тебя к осторожности. Не забывай, что Тони Бредфорд – хладнокровный убийца.

26

Тони одним залпом осушил рюмку и уставился на сидевшего напротив него мужчину. В сумраке кабинета в Мдине высокий, хорошо одетый француз не был похож на лучшего детектива Европы. Казалось, его место – среди снобов «Жокей-клуба», французских аристократов, потягивающих отборный коньяк и сравнивающих биржевые котировки. Однако репутация Жеспара и грандиозные суммы, которые он брал за свои услуги, свидетельствовали о его непревзойденных способностях.

– Найти вашего сына не составит труда.

– Я слышал это и раньше. Куда он мог подеваться без денег и без паспорта? Однако на Коста-дель-Соль его нет.

Жеспар улыбнулся самоуверенной улыбкой, безмерно раздражавшей Тони. Если бы найти Керта действительно было так просто, то двое предшественников француза уже давно пировали бы на свои гонорары.

– Керт пропал четыре месяца назад, – повторил Тони самый тревожный факт. – Он разбирается только в яхтах и машинах. Наверное, нашел работу...

– Таково самое естественное соображение, и ваш сын это понимает. Он не хочет, чтобы вы его нашли, поэтому залег на дно. Я не стану напрасно транжирить ваше время и деньги, перепроверяя ложные версии. – Француз встал и, уходя, бросил: – Я буду держать вас в курсе дела.

Тони проводил его недовольным ворчанием, хотя в глубине души сознавал, что этот детектив даст сто очков вперед прежним. Сам Тони старался не иметь дела с лягушатниками с самой войны, когда они обнимались с нацистами в Алжире, пренебрегая страданиями союзников. Однако он был готов переменить свое отношение к этой нации, если Жеспар найдет Керта.

Наливая себе еще коньяку из спрятанной в саркофаге бутылки, Тони в который раз казнил себя за то, что не предугадал, на что способен Керт из-за смерти Ронды. Ведь сын спал с этой безмозглой шлюхой не один год; она для него немало значила. Видимо, он действительно любил ее. Тони хорошо знал это чувство, даже слишком хорошо. Он позволит сыну вернуться домой, простит ему все его глупости и предоставит выбор из двух неглупых женщин, которых сам для него подобрал.

После этого Тони сможет спокойно сойти в могилу, зная, что у империи будет достойный наследник, носящий его имя. Он выпил еще коньяку и задумался над ситуацией. Собственно, ему требовался не один наследник, а больше. Принцесса Уэльская подарила королеве Елизавете двоих внуков. «Наследник и запасной игрок», как окрестили британские таблоиды сыновей принцессы Дианы.

– Вот и мне хочется того же. Мне это необходимо! – сказал он в рюмку, словно это был колодец, над которым можно загадать желание. – Два внука! Я еще поживу, чтобы воспитать из одного из них своего преемника.

Под действием коньяка он как-то размяк. Его посетила мысль, что игра с Пифани еще не окончена: он по-прежнему может одержать в ней победу. У ее Джанны нет наследников, не говоря уже о запасных. У нее нет даже кавалера! Тони довольно хмыкнул. Ему донесли, что Ник Дженсен появился на Мальте, но в тот же день улетел. До этого Тони побаивался, как бы эта парочка не превратилась в любовников. Это было бы невыносимым напоминанием об истории Йена и Пифани.