Как оказывается, произошедший инцидент с уборщицей только меня образумливает и остужает, ибо в течении всего дня Александр, не отходя от меня ни на шаг, всевозможными способами соблазняет и уламывает меня продолжить начатое с ним в подсобке. Но я непреклонна, потому как не хочу быть вновь пойманной кем-то во время того, как мы с ним занимаемся сексом, едва сдерживая себя от экстаза. Но когда до окончания учебного дня остаётся всего лишь один урок, я, в который раз будучи припёртой к своему шкафчику Кингом, сдаюсь под напором его чувственных ласк и соглашаюсь уединиться с ним после урока в одном месте, где, как он сам заверяет, нас точно никто не побеспокоит. Будучи ужасно довольным моим положительным ответом, Александр с мягкой улыбкой склоняется надо мной и нежно целует в губы, проигнорировав тот не малозначительный факт, что мы вовсе не одни, ведь я неоднократно просила его так не делать на людях. Но почему-то сейчас меня это не беспокоит. Стало как-то всё равно на то, что другие подумают или увидят. Поэтому я лишь сильнее к нему прижимаюсь всем телом, при этом отмечая, что после прошедшей недели в Лондоне между нами что-то переменилось. И переменилось определённо в лучшую сторону. Будто то тепло в груди, которое я раньше испытывала каждый раз при виде него, превратилось в настоящее пламя, которая я не в силах больше контролировать. И сила его одновременно пугает и завораживает, ибо я не хочу, чтобы оно когда-либо утихало. Внезапно от столь лиричных и сентиментальных мыслей меня отвлекает звонок на урок. Я отстраняюсь от парня, что не особо приходится ему по душе, ибо он хочет продолжить. Посмеиваясь с его досадливого тона, я так и не позволяю ему вновь себя поцеловать, поскольку сильно опаздывать на историю, которую с этого семестра ведёт новый учитель.

— Тогда увидимся в подсобке на первом этаже после урока? — он больше утверждает, нежели спрашивает, и, получив мой положительный ответ, с довольным видом позволяет мне уйти.

Урок истории проходит на удивление легко и быстро, потому как новый учитель, в отличие от прежнего, не читает нудным безжизненным голосом лекции из методички, а бодро и интересно рассказывает материал, при этом не заставляя учеников исписывать тетрадь лишними датами и терминами. Но когда звенит звонок, мистер Браун, будучи не на шутку поглощённым поднятой десять минут назад темой, запрещает всему классу уходить до тех пор, пока он не закончит свою дискуссию с одним умником с первой парты. Я смиренно терплю его возбуждённые речи на протяжении не одной минуты, но, в конце концов, учитель, так и не исчерпав тему, исчерпывает моё терпение. Раздражаясь из-за его долгих и нескончаемых возгласов, я, дойдя до грани, без разрешения встаю со своего места и под недоумевающие и даже завидные взгляды других учеников иду к выходу. Но прямо у двери меня останавливает строгий голос мистера Брауна, которому не пришёлся по душе мой самовольный поступок.

— Не звонок решает, когда урок окончен, а я, — произносит он неизменную фразу всех учителей, на что я незаметно закатываю глаза.

— Если звонок решает, когда я прихожу, то и он решает когда я ухожу. До свидания, — я предельно вежливо отвечаю, после чего выхожу в коридор.

— История Вам этого не простит, мисс Риддл, — мистер Браун отвечает со смешком мне вдогонку, но я не реагирую на его школьный юморок.

Несмотря на то что я ещё несколько минут назад отправила сообщение Александру, в котором его предупредила, что меня задерживает учитель, я всё равно поспешно иду к своему шкафчику, дабы быстро забрать нужные на завтра тетради и зимнюю куртку, а затем встретиться, наконец, с парнем. Но стоит мне только открыть свой рюкзак, как я замечаю слева от себя Вильяма, который открывает соседний шкафчик и кладёт в него свои вещи. В любой другой ситуации я бы поинтересовалась у него о том, с каких пор у нас соседние шкафчики, но поскольку меня уже заждался Кинг, я игнорирую ситуацию и молча запихиваю в рюкзак тетради. Но стоит мне лишь краем глаза взглянуть на рядом стоящего парня, как я в недоумении начинаю на него бесстыдно таращиться, потому что на его лице десяток ссадин и синяков, что говорит о том, что Вильям совсем недавно побывал в серьёзной драке, в результате которой его так покалечили. Даже когда разъярённый Александр избил его за измену Лиззи, его лицо не потерпело такого ущерба.

— Что случилось? — я прямолинейно у него спрашиваю, на что он лишь отмахивается, делая вид, будто ничего серьёзного не произошло. — Я серьёзно. Кто так с тобой? — я продолжаю настаивать на ответе, и Вильям уже решается как-то прокомментировать свой внешний вид, как вдруг мимо нас проходит шумная компания из нескольких парней, один из которых как бы случайно задевает Коулмана плечом, на что он совершенно не реагирует.

— Педик сраный! — кричит уже другой парень в спину Вильяма, после чего они уходят, при этом посмеиваясь, а я ловлю себя на том, что мой рот приоткрывается от неверия и потрясения. Но я быстро беру себя в руки, ибо понимаю, что это далеко не простое оскорбление, сказанное наугад, дабы просто унизить парня. Сам Коулман прислоняется лбом к прохладному металлу дверцы шкафчика, при этом прикрыв то ли от стыда, то ли от обиды глаза.

— Я могу ещё стерпеть унижения из-за статуса моих родителей, но это… — обречённым голосом шепчет мне парень, на что я с сожалением на него смотрю, ибо даже в наше время находятся те, кто из-за нетрадиционной ориентации человека готовы зайти слишком далеко.

— Откуда они знают об этом? — я спрашиваю у него спустя секундное молчание.

— Потому что на общей вечеринке увидели меня с… парнем. С моим парнем, — с небывалым трудом сознаётся мне Вильям, после чего впервые переводит на меня подавленный взгляд. Я же с пониманием опускаю глаза, ведь теперь мне стала ясна причина, по которой он всячески игнорирует неоднократные и настойчивые попытки Лиззи поговорить или же пригласить его на свидание. Она явно будет ошарашена, когда узнает об истинной причине его отказа. — Пожалуйста, только не распространяйся о том, что я гей. Если слухи дойдут до моих родителей… Я покойник.

— Неужели они так категоричны?

— Я из верующей семьи. Они не смогут пережить новость, что их сын встречается с парнем. Мама будет плакать и молиться, а папа — выбивать это из меня всеми силами. К тому же в школе полно уродов, которые готовы дать мне по лицу только из-за того, что у меня на банковском счёте не лежит миллион. А тут такая возможность…

— Сейчас большая часть либо нейтрально настроена, либо же являются сторонниками ЛГБТ-движения. Они не станут тебя бить или презирать за это.

— Да, но никто из них не заступится за меня, когда очередной гомофоб решит «вправить мне мозги», — Вильям проводит рукой по своему лицу, а я всеми правдами и неправдами пытаюсь подбодрить и поддержать его, вопреки тому что мне известно, что в школе действительно есть гомофобы, которые способны на самые настоящие зверства.

Я бы так и продолжила с ним нашу небольшую задушевную беседу, если бы не разблокировала телефон, который всё это время стоял на беззвучном режиме. Обнаружив десяток сообщений от Александра, который ждёт меня уже пятнадцатую минуту в подсобке, я наскоро прощаюсь с Вильямом, который самую малость пришёл в себя после нашего, как оказалось, довольно долгого разговора. Я тут же стремительно иду в сторону подсобки, попутно читая отправленные Кингом сообщения. Но стоит мне прочесть последнее, как я, замерев на месте, поначалу прихожу в растерянность, а затем испытываю непомерное чувство смятения. А всё потому, что Кинг, устав меня ждать, пошёл на мои поиски и, в конечном итоге, обнаружил болтающую с Коулманом. Тяжело вздохнув, я пытаюсь дозвониться до обиженного, поскольку Александр, по всей видимости, неверно истолковал увиденное, решив, что я ему солгала про учителя, дабы в тайне от него поболтать с его заклятым врагом. Но он не берёт трубку. Быстро накинув пуховик себе на плечи, я иду к школьной парковке, на которой в результате не нахожу автомобиль парня, что приводит меня в самое настоящее возмущение. Даже и не думая оставлять эту ситуацию неразрешённой и ехать домой, я заказываю такси к дому Александра и прошу ничего не понимающего Брайана как-нибудь объяснить Ричарду и Гвинет моё временное отсутствие. К счастью, он без лишних расспросов и бестактных шуточек соглашается, почему последующие десять минут я провожу на школьной парковке в ожидании такси, при этом неоднократно и безрезультатно названивая Кингу, дабы сперва отчитать его за столь яркую и неподобающую адекватному парню реакцию на произошедшее, а затем объяснить им увиденное.

Когда же я, наконец, оказываюсь в такси, которое я прождала приличное количество времени у школы, и проезжаю треть пути к дому парня, я испытываю неподдельный испуг, ибо мне звонит Ричард. Я поджимаю губы, понимая, что сейчас меня отчитают за безответственное поведение, и с лёгким раздражением отвечаю, потому как из-за одного лишь разговора с Вильямом на меня навалилось столько проблем. Как и ожидалось, первые несколько минут Ричард читает мне будто бы нескончаемые лекции о том, что я, не заполучив его разрешение, поехала без спросу к Кингу. Но как только я хочу предпринять попытку себя оправдать и извиниться, как Ричард крайне неожиданно говорит, что мы продолжим этот разговор завтра, когда я приеду домой. Понятия не имею, что такого ему наплёл Брайан, но мне только что разрешили провести ночь у Александра, что обескураживает меня до такой степени, что я с трудом обретаю возможность говорить. Промямлив ему в ответ, что мне очень стыдно за свой очередной побег, а также, что я благодарна за разрешение, я завершаю разговор, так и оставшись в сильном замешательстве от его слов. Но когда автомобиль останавливается, все мои мысли начинают вращаться исключительно вокруг Кинга. Как же я надеюсь, что он не станет устраивать сцены ревности или скандал из-за увиденного, при этом отказываясь меня слушать. Расплатившись с водителем, я быстрым шагом иду к входной двери. Наверняка зная о беспечности парня, я дёргаю за ручку, которая, как и ожидалось, поддаётся, и захожу внутрь, при этом стараясь не злиться на парня за то, что у него нет в привычки запирать входную дверь. Поднявшись на второй этаж, я бесшумно захожу внутрь спальни и замираю на месте от увиденного. Александр в школьной форме валяется на кровати, при этом трагично уткнувшись лицом в подушку. Не будь открывающаяся передо мной картина столь смехотворной и несуразной, я бы, не пожалев сил, стукнула брюнета по голове, после чего отругала. Но вместо этого я подхожу к краю кровати и с силой шлёпаю Кинга по правой ягодице, отчего он вздрагивает от неожиданности и испуга и озадаченно смотрит на меня.