И это конец истории. Дуг Исмайлех не вымолвил ни слова. Ни в ту, ни в другую сторону. Он ушел со своим шофером. Отношения между ними были довольно тесными, как и всегда, исключая разве что то, что он стал давать Гранту больше покоя. Но не намного больше. Возможно, с этим он ничего не мог поделать. Возможно, это было своего рода потребностью. Но после этого Грант ничего не ощущал по отношению к Дугу Исмайлеху, кроме безразличия к нему и к роли, которую тот играл.

И вот Дуг здесь, через три года после того, как перевел полученный недавно авторский гонорар во Флориду, купил дом, стал пылким патриотом Еверглейта и рыбаком Сан-Марко, стоит на доке Яхт-клуба Ганадо-Бей на Ямайке. Они довольно тепло пожали руки друг другу.

— Вот это да, черт подери! — ухмыльнулся Грант. — Какой сюрприз! Что тебя сюда привело?

Дуг тоже счастливо ухмылялся.

— Знаешь, когда я получил…

Но тут вмешалась Кэрол Эбернати.

— О, какой милый сюрприз! — сказала она с выражением самоуверенного конспиратора. — Ты просто решил приехать порыбачить? Но откуда ты узнал, что мы здесь?

Грант заметил, что Хант как-то по-особенному смотрит на нее, лицо бесстрастное, глаза прищурены, но он по обыкновению ничего не сказал. Грант тоже промолчал.

— Ну, Гибсон и Клайн всегда знают, где ты, — сказал Дуг Исмайлех странно приглушенным голосом и снова ухмыльнулся. Позднее, как только они остались вдвоем, а это произошло лишь на следующий день, он рассказал Гранту всю правду.

Грант решил завтра пойти понырять, а Дуг, выслушав его пылкие, страстные описания, захотел поехать с ним. Бонхэм сказал ему в доке Гранд-Бэнк, когда они в сумерках ждали возвращения Рауля и Джима Гройнтона, что он может сам использовать лодку и Али и выходить в море, конечно, за ту же, нормальную, обычную плату.

— Али за тобой присмотрит, — сказал большой человек, — но помни, что в критической ситуации толку от него не будет, вот так. Так что ты должен будешь сам о себе позаботиться. — Он замолчал и задумался, глядя на море. — Если ты нервничаешь из-за первого одиночного выхода, езжай к мелкому рифу и поболтайся там. Не ходи к глубокому рифу. — Он тяжело хлопнул его по плечу. — О тебе я не переживаю. Ты будешь в порядке. Черт, ты уже практически можешь нырнуть туда без акваланга.

Грант в этом серьезно сомневался и из осторожности решил все же плыть к мелкому рифу, о чем рассказал Дугу.

— Ну, — с энтузиазмом сказал большой смуглый «турок», — я просто поплаваю с маской и трубкой и посмотрю на тебя. О'кей?

Грант согласился. Конечно, ему не следует брать акваланг, не пройдя хотя бы проверки в бассейне. Они как раз ехали с холма в город. Грант сидел за рулем одной из маленьких английских машин Эвелин де Блистейн, и влажная жара острова ударила точно так же, как если бы они въехали в какой-то невидимый туман и облились потом. Там внизу буйная тропическая растительность и пальмы, посеревшие от городской пыли, выглядели зачахшими и усталыми.

Он не хотел лгать прошлым вечером, неожиданно сказал Дуг. Но он счел это лучшим выходом. Правда же в том, что Кэрол дозвонилась ему в Корал Гейблз, примерно за пару дней до поездки на остров Гранд-Бэнк, и попросила прилететь. Она сказала, что Гранту нужна их совместная помощь.

— Очевидно, проблема у какой-нибудь твоей девчушки? — ухмыльнулся Дуг.

Грант улыбнулся.

— Ладно. Скажем так, какая-то девчушка поставила передо мной проблемы.

Дуг энергично кивнул, или скорее, клюнул головой, он очень хорошо все понимает. Грант продолжал и рассказал об эпизоде с ножом на Гранд-Бэнк.

Дуг хмыкнул:

— Ну, она всегда была, если хочешь, сильным характером. Помнишь, как она побила камнями тех троих так называемых интеллектуалов из аризонского университета? — Оба они засмеялись. Один из этих троих позднее написал уничтожающую статью о группе Малого театра Хант Хиллз вообще и о таланте Гранта в частности в чикагском литературном еженедельнике.

— На этот раз другое, — сказал Грант. — Дело во мне. — Он затормозил перед женщиной в немыслимом цветастом тюрбане. — Думаю, она теряет шарики. Серьезно.

Они никогда не обсуждали, даже не подразумевали, что Кэрол — любовница Гранта; Дуг и сейчас не намекал на это.

— Да, — сказал он мрачно. — Она изменилась. Какая-то неуравновешенность.

— Она тебе всегда нравилась.

— Конечно, — ухмыльнулся Дуг, — и чтоб доказать это, я плачу еще и десять процентов, разве нет? — Это было нововведение в группе Малого театра, Грант тоже согласился отдать десять процентов с новой, последней пьесы.

— Не знаю, чего она от меня хочет, как я могу тебе помочь, — сказал Дуг. — Она пока не говорила.

Грант сообразил, что как-то неожиданно между ними сколачивается мужской заговор. Мужской заговор против женщины.

И как бы ощутив это безмолвное чувство, Дуг сказал:

— Слушай. Если что-то случится, если случится какой-то обвал, я хочу, чтобы ты знал: я на твоей стороне. Ты ведь помогал мне больше, чем она. Правда.

Гранту не очень понравились эти слова.

— Ну, спасибо, — ответил он.

Они подъехали к знакомым деревьям у магазина Бонхэма, и Грант, въехав в их тень, остановился.

— Ну, и хороша она? — ухмыльнулся Дуг. Это была одна из тех испытывающих дьявольских ухмылок мужчин при разговоре о бабах; Гранту и это не понравилось.

— Да, — живо ответил Грант. — Если б я рассказал, как она хороша, ты бы сказал, что потерял способность рассуждать.

— Ну, рад за тебя. Все, что я знаю, это то, что мужик должен жить, — грубовато сказал Дуг. — Если может.

Али слонялся по магазину, ловя кайф от безделья, и очень огорчился при мысли о необходимости что-то делать. Сар, сказал он со своим забавным восточно-индийским акцентом, он их вывезет, ежли миста Бонхэм сказал, тады канешна. Грант уверил его, что так оно и есть. Акваланги нужны им обоим? — спросил он. Нет, ответил Грант, только один.

Дуг снова говорил о Кэрол Эбернати на обратном пути. Она сейчас очень изменилась, так ему кажется, стала гораздо более нервной и напряженной; но Грант теперь думал о погружении и не очень-то отвечал. Когда Али поставил маленькую лодку на якорь неподалеку от аэропорта на мелком рифе, он очень нервно снаряжался, но и красовался перед Дугом, очень профессионально прыгнув спиной вперед, что всегда впечатляет. Когда он перевернулся и глянул вниз, он узнал район и сообразил, что Али привез их к большой коралловой пещере, куда его водил Бонхэм в первый раз.

Позади он слышал, как плескался Дуг в маске и с трубкой, он хотел заплыть прямо под Грантом, а когда он это сделал, Грант, который слегка позировал, помчался прямо вглубь к зеленому песчаному дну на глубину 60–65 футов. Теперь все это было таким естественным, удобным. Лежа в нескольких футах от дна, так, чтобы не взбаламучивать песок, он перевернулся на спину и помахал Дугу, который тут же ответил, — крошечная фигурка на беспокойном серебре поверхности. Когда он распознал коралловый риф, в котором была большая пещера, кровь прилила к ушам и со странным волнением он вспомнил свою мечту — мечту и наполовину обещание — приехать сюда одному и помастурбировать. Поплавав над дном около холма, он показал Дугу, чтобы тот следовал за ним по поверхности.

Он не собирался входить через узкую щель, как тогда с Бонхэмом, хотя гордость заставляла думать, что он должен попробовать это, плюс тот факт, что это был бы хороший спектакль для Дуга; но он хорошо знал, где другой вход, и когда он переплыл на другую сторону холма, к узкой песчаной расщелине, Дуг на поверхности, явно заинтригованный, следовал за ним. Другой вход, если он правильно помнил, был на глубине всего пятнадцати-восемнадцати футов, и когда он решил, что верно выбрал позицию, поплыл наверх, вдоль склона живого холма. Вход оказался на глубине семнадцати футов и всего на несколько футов левее.

Из яркоосвещенной солнцем воды невозможно было что-нибудь увидеть в темной пасти пещеры, но он прекрасно помнил ее расположение. Показав Дугу, что он собирается делать, а затем указав на часы, он поднял сначала пять, затем шесть пальцев и пожал плечами. Грант глубоко, сильно вдохнул, выпустил половину воздуха и поплыл внутрь. Над ним Дуг тоже пожал плечами и беспомощно развел руками.

Туннель был тот же, и когда он плыл за угол в главную пещеру, лучи солнца из дыр на потолке упирались в коралловые стены и песчаное дно. Он помнил, что коралловый трон, на котором они сидели, невидим с такой высоты, он рассмотрел его, опустившись футов на десять-двенадцать, глубоко внизу, на песчаном дне. Осторожно и медленно дыша, Грант поплыл к нему, еще глубже на 35–40 футов. Так покойно, так тускло, так зелено и холодно, так одиноко. Так непривычно. Все собору, все церкви, все пустые после пяти часов здания школ, все детское одиночество вернулось к нему, и он ощутил, как твердеет пенис в бикини. Не сбиваясь ни с ритма дыхания, ни с ритма движения ногами, он плыл вниз, казалось, бесконечно долго, потом перевернулся прямо над гигантским троном и, выдохнув, чтобы стать тяжелее, опустился на шероховатую поверхность. Собор-пещера не изменился и выглядел точно так же, как и в первый раз. Но теперь он был один.

Плавно, без резких и лишних движений Грант сунул большие пальцы рук в бикини и стянул их до колен, затем легко снял их по очереди через ласты. Немедленно все стало иным, чище, красивее, как всегда, когда плаваешь обнаженным. Вода теперь обмывала всего его, мошонку, таз. Потом с запоздалой поспешностью он сунул бикини под пояс, чтобы не потерять их. Потом он глянул вниз и вздрогнул, увидев из-за преломления лучей света в маске, что его отвердевший петушок сидит чуть ли не на середине груди! Он слегка потрогал себя пальцами и понял, что ему вовсе не хочется мастурбировать. И он, вместо этого, взлетел и поплыл обратно через пещеру, ощущая восхитительное движение воды вокруг обнаженных органов. Потом он вернулся и опустился на песчаное дно около трона, тиранув и вспоров голым пенисом и яичками песок и подняв легкое облачко. И в этот момент он глянул вверх и увидел, что за ним спокойно и с любопытством наблюдает огромный морской окунь.