– Дейзи – не комнатная собачка, – строго сказал Карсингтон. – Конечно, она еще молодая и поэтому добрее других бульдогов, но тем не менее дразнить ее или обижать я не рекомендую.

Мальчик замер, а потом горячо воскликнул:

– Что вы, мне бы и в голову такое не пришло! Мистер Уэлтон всегда говорил, что я и мухи не способен обидеть. Однажды я спросил его, что мне делать, если за мной побежит бешеная собака или я попаду в джунгли и на меня набросится дикое животное, а он ответил, что защищаться можно только в том случае, когда кто-то собирается на тебя напасть.

Дариус рассмеялся:

– Вижу, ты хорошо научился отстаивать свое мнение. Ладно, теперь можешь снова заниматься собакой. Можешь отвести ее на ферму: возможно, тогда вы сможете чем-нибудь помочь управляющему. Ну, например, на ферме завелись крысы, а за поимку одной такой твари я плачу полпенни.

Глаза мальчика заблестели.

– Конечно, сэр, благодарю вас, сэр. – Пип вежливо поклонился, потом обернулся к Шарлотте: – До свидания, ваша светлость. Пойдем, Дейзи, нам пора ловить крыс. – Мальчик стремглав бросился к ферме, и Дейзи побежала за ним.

Шарлотта грустно посмотрела им вслед.

– Надеюсь, Тайлер не накажет его за то, что он играет с собакой, – вздохнув, сказала она. – В такой прекрасный день очень трудно удержать детей взаперти. – Она медленно повернулась к Дариусу, от волнения ей было трудно говорить. – Вы, наверное, опять скажете, что я чересчур чувствительна и нерациональна. Только дети богатых родителей могут играть, наслаждаясь летними погожими деньками. Всем остальным приходится зарабатывать непосильным трудом на хлеб насущный.

– Пожалуйста, не путайте меня с моим старшим братом, – обиделся Дариус. – Главный филантроп у нас в семье – Ратборн: это он всегда заступается за бедных и преступников. Лучше скажите, нужна вам шляпка или нет, а то от солнца у вас уже вся шея красная. Если вы не будете беречься, дело кончится тем, что вы покроетесь веснушками.

Шарлотта взяла у него из рук шляпку и не спеша надела ее.

– У меня не бывает веснушек, – равнодушно сказала она, завязывая ленточки под подбородком и не отрываясь глядя на Карсингтона. Его кожа тоже имела золотистый оттенок, но он уж точно никогда не покроется ни веснушками, ни противными красными пятнами. Неудивительно, что его любит множество женщин – разве можно остаться равнодушной к прекрасной иллюзии, которую он умело создает вокруг себя? Каждой захочется унестись в мечтах на маленький островок счастья и вечной любви, и тут уж ничего не поделаешь.

Шарлотта с тоской смотрела в ту сторону, куда ушел мальчик, но его уже не было.

– У вас нет причин горевать о плачевном положении бедного ребенка, – мягко сказал Дариус. – Вчера в Олтринхеме я встретил вашего отца, и во время нашего разговора речь случайно зашла о бульдоге. Мы оба сошлись на том, что собака слишком растолстела и разленилась, она чересчур апатична. Я упомянул о том, как Пип хорошо с ней ладит, и лорд Литби сказал, что Тай-леру будут доплачивать, если он позволит мальчику заниматься с собакой.

Шарлотта с трудом оторвала взгляд от зарослей кустарника.

– Да, но с завтрашнего дня мы не сможем так часто приезжать в Бичвуд: нам нужно готовиться к приезду гостей.

– Ах да, парад женихов. – Дариус усмехнулся.

– И вовсе нет…

Шарлотта не стала продолжать. Слова Дариуса уже рисовали в ее воображении самые комичные картины, и от этого ей даже захотелось рассмеяться. Она живо представила важно расхаживающих самодовольных джентльменов, считающих себя бесконечно утонченными, а наделе недалеких и весьма заурядных. Сколько раз она все это наблюдала, сколько раз с трудом сдерживала смех, глядя на то, как они, важно выпятив грудь, слишком громко разговаривали и из кожи вон лезли, чтобы произвести благоприятное впечатление! Не лучше были и их дамы с ужасными манерами и непомерным аппетитом.

Не выдержав, Шарлотта захихикала, и Дариус тоже улыбнулся. При этом улыбка смягчила его черты и на мгновение сделала похожим на другого человека, не такого циничного и не такого холодного, каким он обычно выглядел.

– Ну вот, вы сами подтверждаете, что я прав, – уверенно заявил Дариус. – Это абсолютно то же самое, что делают с быками и конями, только в случае с людьми весь этот процесс сопровождают более замысловатые социальные ритуалы.

– Скорее всего такая точка зрения – результат общения с моим отцом, – сказала Шарлотта. – Представляю, как все происходило. Наверное, сначала вы обсуждали с ним особенности разведения определенных пород свиней, а затем плавно перешли к разговору о наших гостях? Я права?

– Ну, более-менее. – Дариус кивнул.

– По крайней мере мне он обрисовал этот вопрос приблизительно так. Видите ли, папа ко всем вопросам применяет строго научный подход и решает проблему методически.

– Да, и теперь он всерьез решил добиться цели и сбыть вас с рук.

Шарлотта потупилась:

– Думаю, одновременно он надеется сбыть с рук, как вы изволили выразиться, некоторых из моих кузин и убить одним выстрелом нескольких зайцев сразу. – Она невесело усмехнулась. – Тут уж ничего не поделаешь: когда папа что-то вбивает себе в голову, он отдается делу всей душой и готов горы свернуть.

– Кузины приблизительно такого же возраста, как вы? – поинтересовался Дариус.

– С чего вы взяли? Разумеется, нет. Таких древних невест не бывает. – Шарлотта энергично шла в направлении, противоположном тому, куда ушел Пип, и теперь Карсингтон с трудом поспевал за ней.

– Бросьте, не такая уж вы древняя, – на ходу пытался он утешить Шарлотту. – Для вас еще не все потеряно.

– Да, ну спасибо, так радостно узнать, что я еще не стою одной ногой в могиле.

– Если подойти к вопросу объективно, – не сдержавшись, возразил Дариус, – в отношении репродуктивности, то есть возможности родить, женщину двадцати семи лет следует считать чудовищно старой. Вы стремительно приближаетесь к концу вашего оптимального репродуктивного периода, а мужчины обычно выбирают себе в жены молодых женщин, которые только-только достигли детородного возраста и у которых впереди много возможностей для рождения потомства.

Шарлотта презрительно фыркнула:

– Ну и что? Какие основания у моего отца так беспокоиться? Я же его дочь, а не сын и в любом случае не смогу унаследовать титул или основную часть его имущества. Поэтому для него все равно, произведу я на свет много сыновей или ни одного – мои дети все равно не продолжат его род.

Тропинка привела их к одному из заросших прудов, который когда-то вместе с остальными водоемами служил украшением поместья. Шарлотта поискала поблизости следы ребенка или собаки, но тут же поняла, что это бесполезно – ферма находилась на слишком большом расстоянии отсюда.

– Всем родителям, независимо от их социального положения, свойственно мечтать о внуках, – сказал Дариус задумчиво. – Наверное, человеческие существа, являясь смертными, желают убедиться, что после того, как они оставят этот мир, какая-то их частичка будет продолжать жить на земле. В любом случае родители хотят увидеть, что их дети пристроены.

– Полагаю, ваши родители хотят того же самого, – холодно заметила Шарлотта. – Недаром, поняв, что вы не горите желанием жениться, они послали вас сюда заниматься усадьбой. По-моему, это разумное решение. Женить сына гораздо труднее, чем выдать замуж дочь: девушки не располагают достаточной свободой, чтобы понять, чего они на самом деле хотят и к чему стремится их душа. Они также не разбираются в мужчинах, поскольку их мнение основывается исключительно на внешних данных: на красоте и очаровании молодого человека, а также на величине состояния и общественном положении избранника.

Поскольку Дариус молчал, Шарлотта стала наблюдать за насекомыми, летавшими над водой и вокруг деревьев. В тишине позднего утра жужжание насекомых и щебетание птиц звучало словно музыка, так что на одно мгновение Шарлотта даже вообразила, что находится сейчас в Бичвуде одна, как это бывало раньше. Из забытья ее вывел голос Карсингтона:

– Хотя мне тяжело это признавать, но вы продолжаете меня удивлять, дорогая моя.

Шарлотта повернула голову и посмотрела на него: Дариус разглядывал насекомых с куда более заинтересованным видом, чем сама она минуту назад. Хотя поля шляпы отбрасывали на его лицо тень, она только подчеркивала изящество четких линий. Шарлотта тут же вспомнила, как его щека касалась ее щеки, какими сильными были его руки, когда Дариус ее обнимал, и как спокойно ей было в его объятиях, и вдруг испытала острую тоску по его большим и надежным рукам. Ей захотелось касаться его руки, как касаются руки верного друга в трудные минуты жизни, в те чудесные мгновения взаимопонимания, когда друзьям не нужны слова. Но разве такое возможно с мужчиной?

Шарлотта тут же попыталась заставить себя подавить опасную тоску, это далось ей довольно легко, потому что за долгие годы умение подавлять желания вошло у нее в привычку.

– Признаться, и вы меня удивили, – сказала она. – Вы умеете признавать свои ошибки, что является редким качеством как для мужчин, так и для женщин. Вы умеете извиняться, проявляете сочувствие к таким, как этот маленький подмастерье, вы…

– Но тут нет ничего такого, о чем следовало бы упоминать, – недоуменно заметил Дариус.

– Я только хотела подчеркнуть, что вы проявили доброту по отношению к мальчику.

– Я просто дал ему задание – вот и все. Нет ничего особенного в том, чтобы нанимать мальчишек, чтобы они помогли избавить усадьбу от вредителей. Кстати, ваш отец сам предложил это.

– Значит, вы с ним говорили о Пипе? – испуганно спросила Шарлотта.

– Я лишь спросил у лорда Литби совета, потому что хотел дать мальчику какое-нибудь занятие за пределами дома. Понимаете, рабочие вбили себе в головы, что этот паренек приносит несчастье, и каждый раз, когда случается что-нибудь плохое, валят вину на него, вместо того чтобы искать причину в собственной халатности или в простом стечении обстоятельств.