— Боюсь, я не совсем понимаю вас, — ответила Антея.

— У художника есть два способа продать свои карикатуры, — объяснила миссис Хемпфри. — Иногда художник продает издателю свои авторские права. Другой способ, когда художник получает небольшую сумму как задаток, а потом получает пятьдесят процентов от продажи каждой копии. Как вы видите, копии мы продаем обычно за один пенс шестьдесят или два пенса. За копии с работ Томаса Ролендсона иногда дают и три фунта.

Антея подумала и сказала:

— Если вы купите права на мои рисунки, сколько вы мне дадите за них?

Миссис Хемпфри смотрела на альбом и, шевеля губами, что-то подсчитывала в уме.

Потом она сказала:

— Учитывая, что карикатуристов сейчас не хватает, а ваши рисунки избражают жизнь высшего света, чего до сих пор никто не делал, я готова, мисс Дейл, предложить вам по десять фунтов за каждый рисунок!

Антея подумала, что хозяйка магазина шутит. Потом, сама не узнавая своего голоса, девушка торопливо ответила:

— Я согласна, миссис Хемпфри.

Ей казалось, что она спит, видит сон и как только проснется, все исчезнет.


Даже сейчас, рассказав все сестрам, она не верила, что это случилось с ней на самом деле.

— Десять фунтов! — почти со страхом повторила Хлоя.

— Сколько же рисунков ты продала? — поинтересовалась Таис.

— В альбоме было десять, — ответила Антея.

— Не может быть! — воскликнули сестры в один голос.

— И они готовы взять еще столько, сколько я им пришлю, — сказала Антея.

Таис и Хлоя лишились дара речи и долгое время молчали.

Когда они уже подъезжали к дому, Антея сказала:

— Я подумала, что нам не стоит говорить маме об этом. Ей не понравится, что я продала свои рисунки.

— Да, ты права, — поддержала ее Таис. — Она вряд ли обрадуется.

— Я просто положу деньги в банк, — сказала Антея. — Я попросила миссис Хемпфри заплатить мне наличными.

Она вспомнила, что ей пришлось довольно долго ждать в магазине, пока миссис Хемпфри достала сто фунтов. Девушка опасалась, что крестная спросит ее, где она так долго была, и пыталась по дороге обратно придумать подходящее объяснение.

Она уговорила Эмму сохранить все в тайне, объяснив ей, что она покупала подарок графу в знак благодарности за приглашение погостить в Шелтон-хаусе.

Эмма поверила ее словам, тем более что Антея показала ей рисунок Джорджа Крикшенка, который ей подарила миссис Хемпфри при расставании.

— Я в этих картинках не разбираюсь, — пожала плечами Эмма, — хотя моему молодому человеку они нравятся. Я так думаю, если вам интересно мое мнение, мисс, мужчины больше любят посмеяться, чем женщины.

— Почему ты так думаешь, Эмма? — спросила Антея.

— Ну, мне больше нравятся разговоры про любовь, про танцы и наряды, — серьезно объяснила Эмма. — А Джим — ему бы только посмеяться. «Да ладно, Эмма! — говорит он. — Ты же и так знаешь, я тебя люблю. С чего бы нам печалиться?»

Перед отъездом из Лондона Антея купила в подарок крестной изящный нож для разрезания бумаги, который ей так понравился в магазине на Бонд-стрит, и попросила передать графу ее подарок — рисунок Крикшенка.

— Прекрасный подарок, он очень понравится графу, Антея, — сказала графиня. — Я так рада, что ты весело провела время в Лондоне. Твой приезд доставил и мне большое удовольствие.

Графиня помолчала и добавила:

— Может быть, я смогу пригласить тебя еще в следующем сезоне.

— А может быть, вы лучше пригласите Таис, — предложила Антея.

— Может быть. Действительно, я могу это сделать в следующем году, — согласилась графиня.

Антея прекрасно понимала, что приглашение они получат только в том случае, если графине опять потребуется повод, чтобы остаться в Лондоне. Но пренебрегать приглашением крестной не следовало, потому что Антея была уверена, что Таис, если ей представится такая возможность, скорее найдет себе мужа, чем она.

Да и какое значение имел для нее теперь муж, если она нашла подходящий для себя способ зарабатывать деньги? Она теперь сможет обеспечить семью всем, что раньше они не могли себе позволить.

— Какое счастье, — произнесла она вслух. — Я привезла с собой эти чудесные наряды и обнаружила, что у меня есть талант к рисованию и я могу этим зарабатывать деньги!

— Ах, Антея, ты такая умница! — восхитилась Хлоя.

Таис была более практична.

— Как же ты будешь делать карикатуры на людей из высшего света, живя в этой глуши? — спросила она.

— Да, это будет непросто, — согласилась Антея. — Но у меня есть друг, маркиз Чейл.

— Маркиз? — прервала ее Хлоя. — Антея, он в тебя влюблен?

— Что тебе взбрело в голову! — засмеялась Антея. — Маркиз уже стар, ему за семьдесят, но он прекрасно знает всех и — самый большой сплетник в высшем свете. Я просила его писать мне письма.

— Думаешь, он будет тебе писать? — спросила Таис.

Этот вопрос Антея себе уже задавала.

Однако ей было известно, что маркиз — большой любитель писать письма. Своим родственниками и друзьям в письмах он сообщает новости так же непринужденно и остроумно, как и в разговоре.

— Конечно, он будет мне писать, — уверенно сказала Антея. — А если мы еще поищем в журналах и газетах портреты людей, о которых он напишет, то я смогу сделать карикатуры, не покидая стен нашего дома.

— Это просто чудесно! — воскликнула Хлоя. — Как хотелось бы рассказать об этом маме и Фебе, но, наверное, будет лучше, если мы сохраним все в тайне.

— Нам придется так поступить, — подтвердила Антея. — Никто не должен знать, кто такая на самом деле мисс Энн Дейл… или, девочки, послушайте…

Они посмотрели на нее, и Антея продолжила:

— …или маленькая серая мышка, которая будет появляться в уголке каждого моего рисунка.

— Деревенская мышка! — воскликнула Хлоя. — Ты на самом деле ее там нарисовала?

— Это будет мой торговый знак, — ответила Антея. — Я нарисовала ее, чтобы повеселить вас. А теперь я решила, что это и будет моя подпись. Кто знает, может быть, я войду в историю, как Джеймс Джилрой!

— Блестящая идея, — согласилась Хлоя. — Жаль только, никто не узнает, что это на самом деле ты. Мне все-таки кажется, Антея, что, скрыв свое имя, ты много теряешь.

— Но зато я смогу избежать обвинений недовольных персонажей моих карикатур, — засмеялась Антея, — и камней, которые могут бросать в меня те, кто сочтет себя оскорбленным!

— А они могут рассердиться? — спросила Таис.

Антея пожала плечами.

— Не думаю, — ответила она. — Светские люди живут в своем собственном мире. Они считают себя настолько великими и важными, что им совершенно безразлично мнение о них простых людей!

Сказав это, Антея сразу же вспомнила герцога Эксминстера. Она была уверена, что герцога не интересует ничье мнение, кроме его собственного. И хотя герцог был самым красивым из всех мужчин, увиденных ею в Лондоне, она постаралась поскорее отогнать прочь воспоминания о нем.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Герцог оставил грума с экипажем на дороге и по траве направился к статуе Ахиллеса.

В шесть часов утра в Гайд-парке стволы деревьев еще окутывал легкий туман, а трава была влажной от росы.

За мраморной статуей герцог увидел фигуру женщины, лицо которой закрывала вуаль. Женщина поднялась со скамьи и поспешила ему навстречу.

— Ради Бога, Дельфина, что все это значит? — спросил он, когда женщина откинула вуаль и взволнованно посмотрела на него. — Что за идея назначать свидание на такой ранний час? И к чему вся эта таинственность?

— Я должна была срочно встретиться с тобой так, чтобы муж не узнал об этом, — ответила Дельфина.

— Получив твою записку час назад, я подумал, что мне это снится, — сказал герцог.

— Эдвард неожиданно вернулся вчера вечером в Лондон, — дрожащим от волнения голосом произнесла графиня.

Граф вопросительно посмотрел на нее, ожидая объяснений, и она продолжила:

— У него была на это очень важная причина. Я принесла это с собой. Вот взгляни, Гарт.

Графиня протянула скатанную трубочкой бумагу, напоминающую маленький свиток. Герцог машинально взял его и сказал:

— Может быть, мы присядем? Не люблю испытывать неудобства, если их можно избежать.

— Неудобства! — воскликнула графиня. — Подожди, сейчас ты услышишь, что заставило графа примчаться в Лондон, и забудешь о неудобствах.

Она говорила так взволнованно, что герцог, взглянув в ее лицо, сел на скамью, стоявшую за статуей, и развернул бумагу, которую она сунула ему в руку.

Он сразу понял, что это карикатура. Ему было известно, что граф коллекционировал их.

Герцог взглянул в слабом утреннем свете на рисунок и увидел, что на нем изображен величественный самоуверенный лев с короной на голове, покоящийся на подушках, украшенных гербом Эксминстеров.

Множество маленьких кошечек с лицами очень молоденьких девушек сидели перед ним и смотрели на него восхищенно, умоляюще и кокетливо.

Одной лапой лев как бы защищал рыжую кошку с прекрасными миндалевидными глазами, в которой без труда можно было узнать графиню Шелдон.

Под рисунком была подпись:

«Кошачий кумир»

— Проклятье! — вырвалось у герцога. — Это уж слишком! Кто это нарисовал, черт побери?

— Понятия не имею, — пожала плечами графиня. — Но ты можешь себе представить, как это воспринял Эдвард.

— Здесь нет подписи ни Ролендсона, ни Крикшенка.

— Какое имеет значение, кто это нарисовал? — раздраженно спросила Дельфина Шелдон. — Эдвард в бешенстве, как ты можешь себе представить! Впервые он заподозрил, что у меня есть любовник. Мне стоило огромных трудов убедить его, что он заблуждается.