— Ты же знаешь, я не могу находиться на даче…

— Прошло уже десять лет, ты справишься. И ты там будешь не одна, — Валерий Иванович кивает в мою сторону. Интересно, что это за место и почему его не любит Ника. А еще не понятно, зачем в курортном городе, где до моря пятнадцать минут неспешным шагом дача?

— Все. Давайте собирайтесь и уматывайте, пока не начался дождь, — приказывает Валерий Иванович, прежде, чем скрыться в кабинете. Ника убегает, я неторопливо двигаюсь следом.

— И Марк, — останавливает меня босс. — Береги ее, все и, правда, серьёзно. И еще… — Он морщится и Марку почему-то кажется, что он хочет снова сказать, чтобы Нику не смели трахать но Валерий Иванович удивляет. — И сними бога ради эту чертову водолазку. Не срать ли на шрамы, если тебе жарко. Смысл себя мучать?

Марк кивает, хотя мысленно закончил фразу совсем иначе. Зачем прятать шрамы, если белокурую бестию они заводят. Пожалуй да, сегодня стоит одеть майку. Возможно, он излечивается и начинает спокойнее относиться к своей внешности. В конце концов, он же не девушка. Его товарный вид не так принципиален.


Глава 8 Ралли страсти


Я не могу туда ехать. Просто не могу, и папа это знает! Пока поднимаюсь по лестнице, колени дрожат. Вот зачем он так со мной? В курсе же, как я отношусь к тому дому! Куда угодно, только не туда!

Я прекрасно понимаю. Прошло уже почти десять лет, я осознаю, что папа желает мне только добра. Он ни за что бы без веской причины не отослал в спрятанный между гор крошечный курортный поселок, куда очень сложно доехать. Но я не могу возвратиться в этот дом! Не туда, где медленно угасала мама. Там все наполнено ей. Несмотря на сделанный ремонт, который полностью изменил обстановку, несмотря на прошедшее время, мне слишком тяжело.

Дрожащими руками беру телефон и набираю Дашкин номер. У ее семьи дом недалеко от нашего. Так же купленный где-то в тяжелых 90-х, чтобы можно было отсидеться. Может, она даст ключи от своего? Тогда я и папу не ослушаюсь, и собственную нервную систему сохраню в целости и сохранности. Гудок, два, три… коза, дрыхнет после бурной вечеринки! Как на нее похоже!

Я заметив, что зарядки осталось пять процентов раздраженно кидаю телефон на кровать. Надо взять пауэбанк. Но конечно же! Он тоже разряжен! Этот день точно не задался.

Нервы на пределе, и я падаю навзничь на диван, пытаясь заглушить рыдания и взять себя в руки. Ведь, по сути, не происходит ничего. Мне нужно умыться надеть шорты и майку, кинуть в сумку полотенце, пару купальников и сменную одежду и просто уехать на три дня за пятьдесят километров от города. Все. Ничего же сложного или страшного. Поживу в деревне. Буду есть черешню с дерева, плавать и заказывать местные хачапури, ну и отгонять от себя тяжелые мысли. В чем проблема? Дом уже давно не тот, каким был десять лет назад. От туда выветрилась вся боль. Даже мебель другая, поэтому и призракам тяжелых воспоминаний взяться не откуда. Просто в последнее время вокруг меня творится дерьмо, вот я слетела с катушек.

Разговоры с собой помогают. Я выдыхаю и начинаю собирать сумку. Просто только на словах. Два купальника перерастают в четыре, одежды тоже больше, чем хотелось бы, а еще необходимая косметика, фен и куча разных мелочей, без которых я не представляю свою жизнь. Я ненавижу себя за эту огромную сумку, которую вынуждена тащить за собой по лестнице со второго этажа! Вот где демоны носят Марка, когда он нужен? И почему я не попросила его дождаться меня? Могла ведь! Я корю себя за глупость, вылавливаю в холле одного из папиных охранников и прошу помочь донести сумку до машины, а сама иду следом налегке.

Когда вижу Марка, стоящего у машины, дыхание перехватывает. Он послушался отца и переоделся. И это с одной стороны отвлечет меня от мрачных мыслей о доме, в который мы едем, а с другой…с другой — боги, за что мне все это?

На нем светлая майка без рукавов с V-образным вырезом и шорты. Он выглядит моложе и, черт возьми, заставляет меня сходить с ума. Я вижу шрамы на тугих мышцах плеч и на шее, уродливые полоски, рассекающие кожу, но в остальном он идеален. Как иронично — меня уродует внутренняя составляющая, его внешняя. Возможно, мы подходим друг другу больше, чем думаем. Сглатываю и опускаю глаза, чтобы не пялиться. Командую «Поехали» и устраиваюсь на переднем сидении хайлюкса. Марк садится за руль. Парень спокоен и, как обычно, на меня не смотрит. Можно подумать ему все равно. Только вот я знаю, что сумела пробраться к нему под кожу и в курсе, какой огонь бушует в его душе. Теперь он не сможет убедить меня в том, что я ему совсем безразлична. Нет, я тоже заставляю его сходить с ума, как и он меня. Только вот у него, видимо, чуть больше причин отказываться от удовольствия. Но я же всегда получаю то, что хочу. Недаром, моя фамилия Самбурская.

— Дорога там дерьмо, — предупреждаю и не в силах, сдержаться, язвлю. — Нужно все умения, чтобы справиться с управлением и не застрять. К тому же собирается дождь.

— Поверь, я умею ездить по бездорожью. Там где служил, не было трасс, — криво усмехается Марк и надевает на нос солнечные очки. Матерь божья! За что мне это? Он хоть понимает, как выглядит, и что я перестаю с ним рядом соображать? Мозг становится жидким, словно желе.

— Вот и посмотрим, — говорю я и отворачиваюсь, старательно пряча улыбку. Возможно, эта поездка будет занимательнее, чем я предполагала.

Настоящий южный ливень начинается, когда мы выезжаем на городскую окружную, и пока мы тащимся по серпантину через невысокий горный хребет, он только усиливается. Хорошо хоть пока на дороге асфальт. Тугие струи хлещут по лобовому стеклу и создают почти нулевую видимость. Но Марк не врал, он ведет машину уверенно. Пожалуй, только несколько медленно и осторожно на мой вкус. Но тут я его понимаю, ему же поручили меня охранять, а не убить.

— Вот видишь, а ты боялась, — говорит он мне, заметив, что я неприлично пялюсь на его сильные руки на руле.

— То чего я боялась, ждет нас впереди.


Я знаю, о чем говорю, настоящее бездорожье начинается уже за перевалом. Там, где асфальт растворился еще лет десять назад, сначала смешавшись с гравийной дорогой, а потом заканчивается и она. Мешанина из грязи и валунов не оставляет седанам ни малейшего шанса, а вот хайлюкс под умелым управлением Марка прет вполне уверенно. Я крепко держусь за ручку и смотрю вперед настороженно. Я всегда боюсь на этой дороге застрять. К тому же серпантин еще не закончился. По правую руку, пусть и не близко, довольно крутой склон, а прямо под колёсами перемешанные колеи. Ладно хоть дождь прошел и снова светит солнышко, но развезенную дорогу оно явно не способно подсушить.

Грязь летит из-под колес. На воротах машину заносит и все мое стекло уже в крупных комьях земли. Но ничего страшного. Я знаю, до места осталось двадцать километров. Поворачиваюсь, чтобы порадовать Марка и с удивлением замечаю на его губах довольную, мать его, улыбку. У меня нет слов! Я не помню, чтобы видела, как смеется этот парень! А сейчас, он что…. Счастлив? От того, что мы, рискуя перевернуться, премся по грязище, в которой велика вероятность рано или поздно застрянем.

— Тебе что нравится что ли? — уточняю я.

— А тебе нет? — Марк выглядит немного удивленным, немного смущенным.

— Ну… мы можем застрять, мы можем упасть вон туда, — дергаю плечом в сторону склона и ловлю еще один удивленный взгляд.

— С чего ты это взяла? — спрашивает меня он.

— Так дорога плохая, машину заносит…

— Если хочешь, я могу ехать чуть медленнее, — охранник пожимает плечами. — Ее не будет заносить…

— А почему ты тогда не едешь так, чтобы нас не болтало, словно на американских горках? — возмущаюсь я, и, заметив мелькнувшее в глазах разочарование, понимаю. — Ты что кайфуешь от этого?

Марк снова пожимает плечами и говорит.

— Еще до армии, пока учился, мы с ребятами любили гонять по бездорожью на переделанных машинах. У меня был уазик с цепями на шинах. Мне нравилось.

— А потом почему перестал?

— Потом не осталось времени. Да и уазик продал. Там где я был, хватало адреналина и без экстремальных покатушек.

— А сейчас… получается тебе мало адреналина?

Он поворачивается и смотрит мне в глаза, а потом тихо с едва заметной усмешкой, отвечает: «Да», — заставляя меня судорожно вздохнуть и почувствовать, как от этого хриплого голоса по всем телу начинает разливаться желание.

— Но я буду ехать аккуратно, чтобы ты не пугалась. Хорошо?

— Нет. — Я качаю головой и закусываю губу. — Не хочу. Я просто не воспринимала эту дорогу, как возможное веселье. Я хочу, чтобы ты покатал меня, как это нравится тебе. Мне тоже не хватает адреналина.

Я ответ на это заявление ловлю первую реально искреннюю улыбку обращенную лично мне. В глазах Марка загорается немного бешённый, шальной огонек. И мне он нравится, он делает моего телохранителя живым. Это первые эмоции, которые я у него вижу, если не считать болезненную страсть и злость. И они мне нравятся. Убейте меня, но мне нравится улыбка на его лице. И мне нравится, что улыбается он мне.

— Только не убей, — тихо шепчу я. Марк снова улыбается и дает по газам.

Сначала страшно, потому что машину заносит сильнее и грязь летит крупными кусками, но потом я замечаю, что Марк сосредоточен. Он ведет машину уверенно и осторожно, несмотря на заносы, несмотря на скорость. Он неотрывно смотрит на дорогу. Его губы сжаты в плотную линию. Я чувствую, что адреналин его заводит, но парень не улыбается. И мне тепло от того, что он заботится обо мне. Не хочет, чтобы ситуация вышла из-под контроля, и мы пострадали. И даже если это просто профессиональный долг, все равно приятно.

Я выдыхаю и со временем начинаю ловить кайф. В этом есть определенное удовольствие. Я чувствую нас покорителями стихии, и когда мы подъезжаем почти к самому морю и повороту на поселок, говорю.