Марк кивает, хотя мысленно закончил фразу совсем иначе. Зачем прятать шрамы, если белокурую бестию они заводят. Пожалуй, да, сегодня стоит надеть майку. Возможно, он излечивается и начинает спокойнее относиться к своей внешности. В конце концов, он же не девушка. Его товарный вид не так принципиален.

Глава 8. Ралли страсти

Ника

Я не могу туда ехать. Просто не могу, и папа это знает! Пока поднимаюсь по лестнице, колени дрожат. Вот зачем он так со мной? В курсе же, как я отношусь к тому дому! Куда угодно, только не туда!

Я прекрасно понимаю, прошло уже почти десять лет, и осознаю, что папа желает мне только добра. Он ни за что без веской причины не отослал бы в спрятанный между гор крошечный курортный поселок, куда очень сложно добраться. Но я не могу возвратиться в этот дом! Не туда, где медленно угасала мама. Там все наполнено памятью о ней. Несмотря на сделанный ремонт, который полностью изменил обстановку, несмотря на прошедшее время, мне слишком тяжело.

Дрожащими руками беру телефон и набираю Дашкин номер. У ее семьи дом недалеко от нашего. Так же купленный где-то в тяжелых 90-х, чтобы можно было отсидеться. Может, она даст ключи от своего? Тогда я и папу не ослушаюсь, и собственную нервную систему сохраню в целости и сохранности. Гудок, два, три… коза, дрыхнет после бурной вечеринки! Как на нее похоже!

Заметив, что зарядки осталось пять процентов, я раздраженно кидаю телефон на кровать. Надо взять пауэрбанк. Но конечно же! Он тоже разряжен! Этот день точно не задался.

Нервы на пределе, и я падаю навзничь на диван, пытаясь заглушить рыдания и взять себя в руки. Ведь, по сути, не происходит ничего. Мне нужно умыться, надеть шорты и майку, кинуть в сумку полотенце, пару купальников и сменную одежду и просто уехать на три дня за пятьдесят километров от города. Все. Ничего же сложного или страшного. Поживу в деревне. Буду есть черешню с дерева, плавать и заказывать местные хачапури, ну и отгонять от себя тяжелые мысли. В чем проблема? Дом уже давно не тот, каким был десять лет назад. Оттуда выветрилась вся боль. Даже мебель другая, поэтому и призракам тяжелых воспоминаний взяться неоткуда. Просто в последнее время вокруг меня творится дерьмо, вот я и слетела с катушек.

Разговоры с собой помогают. Я выдыхаю и начинаю собирать сумку. Просто – только на словах. Два купальника перерастают в четыре, одежды тоже больше, чем хотелось бы, а еще необходимая косметика, фен и куча разных мелочей, без которых я не представляю свою жизнь. Я ненавижу себя за эту огромную сумку, которую вынуждена тащить за собой по лестнице со второго этажа! Вот где носит Марка, когда он нужен? И почему я не попросила его дождаться меня? Могла ведь! Я корю себя за глупость, вылавливаю в холле одного из папиных охранников и прошу помочь донести сумку до машины, а сама иду следом налегке.

Когда вижу Марка, стоящего у машины, дыхание перехватывает. Он послушался отца и переоделся. И это с одной стороны отвлечет меня от мрачных мыслей о доме, в который мы едем, а с другой… с другой – за что мне все это?

На нем светлая майка без рукавов с V-образным вырезом и шорты. Он выглядит моложе и, черт возьми, заставляет меня сходить с ума. Я вижу шрамы на тугих мышцах плеч и на шее, уродливые полоски, рассекающие кожу, но в остальном он идеален. Как иронично: меня уродует внутренняя составляющая, его – внешняя. Возможно, мы подходим друг другу больше, чем думаем. Сглатываю и опускаю глаза, чтобы не пялиться. Командую «поехали» и устраиваюсь на переднем сидении «хайлюкса». Марк садится за руль. Парень спокоен и, как обычно, на меня не смотрит. Можно подумать, ему все равно. Только вот я знаю, что сумела пробраться к нему под кожу, и в курсе, какой огонь бушует в его душе. Теперь он не сможет убедить меня в том, что я ему совсем безразлична. Нет, я тоже заставляю его сходить с ума, как и он меня. Только вот у него, видимо, чуть больше причин отказываться от удовольствия. Но я же всегда получаю то, что хочу. Недаром моя фамилия Самбурская.

– Дорога там дерьмо, – предупреждаю и, не в силах сдержаться, язвлю. – Нужно все умение, чтобы справиться с управлением и не застрять. К тому же собирается дождь.

– Поверь, я умею ездить по бездорожью. Там, где служил, не было трасс, – криво усмехается Марк и надевает на нос солнечные очки. Матерь божья! За что мне это? Он хоть понимает, как выглядит, и что я перестаю с ним рядом соображать? Мозг становится жидким, словно желе.

– Вот и посмотрим, – говорю я и отворачиваюсь, старательно пряча улыбку. Возможно, эта поездка будет занимательнее, чем я предполагала.

Настоящий южный ливень начинается, когда мы выезжаем на городскую окружную, и пока тащимся по серпантину через невысокий горный хребет, он только усиливается. Хорошо, хоть на дороге асфальт, но и он скоро закончится. Тугие струи хлещут по лобовому стеклу и создают почти нулевую видимость. Но Марк не врал, он ведет машину уверенно. Пожалуй, только несколько медленно и осторожно, на мой вкус. Но тут я его понимаю, ему же поручили меня охранять, а не убить.

– Вот видишь, а ты боялась, – говорит он мне, заметив, что я неприлично пялюсь на его сильные руки на руле.

– То, чего я боялась, ждет нас впереди.

Я знаю, о чем говорю: настоящее бездорожье начинается уже за перевалом. Там, где асфальт растворился еще лет двадцать назад, сначала смешавшись с гравийной дорогой, а потом заканчивается и она. Мешанина из грязи и валунов не оставляет «седанам» ни малейшего шанса, а вот «хайлюкс» под умелым управлением Марка прет вполне уверенно. Я крепко держусь за ручку и смотрю вперед настороженно. Я всегда боюсь на этой дороге застрять. К тому же серпантин еще не закончился. По правую руку, пусть и неблизко, довольно крутой склон, а прямо под колесами перемешанные колеи. Ладно хоть дождь прошел, и снова светит солнышко, но дорогу оно явно неспособно подсушить.

Грязь летит из-под колес. На воротах машину заносит и все мое стекло уже в крупных комьях земли. Но ничего страшного. Я знаю, до места осталось двадцать километров. Поворачиваюсь, чтобы порадовать Марка, и с удивлением замечаю на его губах довольную, мать его, улыбку. У меня нет слов! Я не помню, чтобы видела, как смеется этот парень! А сейчас, он что…. Счастлив? От того, что мы, рискуя перевернуться, премся по грязище, в которой велика вероятность рано или поздно застрять.

– Тебе что нравится, что ли? – уточняю я.

– А тебе нет? – Марк выглядит немного удивленным, немного смущенным.

– Ну… мы можем застрять, мы можем упасть вон туда, – дергаю плечом в сторону склона и ловлю еще один удивленный взгляд.

– С чего ты это взяла? – спрашивает меня он.

– Так дорога плохая, машину заносит…

– Если хочешь, я могу ехать чуть медленнее, – охранник пожимает плечами. – Ее не будет заносить…

– А почему ты тогда не едешь так, чтобы нас не болтало, словно на американских горках? – возмущаюсь я и, заметив мелькнувшее в глазах разочарование, понимаю: – Ты что кайфуешь от этого?

Марк снова пожимает плечами и говорит:

– Еще до армии, пока учился, мы с ребятами любили гонять по бездорожью на переделанных машинах. У меня был «уазик» с цепями на шинах. Мне нравилось.

– А потом почему перестал?

– Потом не осталось времени. Да и «уазик» продал. Там, где я был, хватало адреналина и без экстремальных покатушек.

– А сейчас… получается тебе мало адреналина?

Он поворачивается и смотрит мне в глаза, а потом тихо с едва заметной усмешкой отвечает: «Да», заставляя меня судорожно вздохнуть и почувствовать, как от этого хриплого голоса по всему телу начинает разливаться желание.

– Но я буду ехать аккуратно, чтобы ты не пугалась. Хорошо?

– Нет. – Я качаю головой и закусываю губу. – Не хочу. Я просто не воспринимала эту дорогу, как возможное веселье. Я хочу, чтобы ты покатал меня, как это нравится тебе. Мне тоже не хватает адреналина.

В ответ на это заявление ловлю первую реально искреннюю улыбку, обращенную лично мне. В глазах Марка загорается немного бешенный, шальной огонек. И мне он нравится: он делает телохранителя живым. Это первые эмоции, которые я у него вижу, если не считать болезненную страсть и злость. И они мне импонируют. Пристрелите, но мне нравится улыбка на его лице. И нравится, что улыбается он мне.

– Только не убей, – тихо шепчу я. Марк снова улыбается и дает по газам.

Сначала страшно, потому что машину заносит сильнее, и грязь летит крупными кусками, но потом я замечаю, что Марк сосредоточен. Он ведет машину уверенно и осторожно, несмотря на заносы, несмотря на скорость. Он неотрывно смотрит на дорогу. Его губы сжаты в плотную линию. Я чувствую, что адреналин его заводит, но парень не улыбается. И мне тепло от того, что он заботится обо мне. Не хочет, чтобы ситуация вышла из-под контроля, и мы пострадали. И даже если это просто профессиональный долг, все равно приятно.

Я выдыхаю и со временем начинаю ловить кайф. В этом есть определенное удовольствие. Я чувствую нас покорителями стихии, и когда мы подъезжаем почти к самому морю и повороту на поселок, говорю:

– Тоже хочу попробовать. Пустишь меня за руль?

Он сомневается и смотрит на меня настороженно сквозь темные стекла очков.

– Нужен опыт.

– Ну что тут может случиться? – отмахиваюсь я. – Обрыва нет, осталась только грязь.

– Если не будешь гнать – ничего, – соглашается Марк. – Только застрянем.

– Не буду, конечно! – клятвенно обещаю я. – А если застрянем… Ну что же теперь? Поверь, не в первый раз. Тут пешком минут десять, а машину кто-нибудь из папиных парней вытащит.

– Я не хочу, чтобы все посчитали, будто я застрял на ровном месте, – усмехается он.

– Не волнуйся, – отмахиваюсь я. – Я не буду скрывать, что захотела покататься сама. Ну дай, пожалуйста!

Я подпрыгиваю от нетерпения и заглядываю ему в глаза, как восторженный щенок, и Марк сдается. Тормозит у обочины, печально смотрит под ноги и со вздохом прыгает в размешанную глину. Я этот подвиг повторять не хочу, поэтому просто перелезаю в салоне на водительское сидение и подстраиваю его под себя. Я вообще не фанат машин на «ручке», но очень уж хочется попробовать поездить в грязи.