Он ушел, а я осталась одна. Совсем одна.

До сих пор не верилось, что надменный Нордгейт прыгнул спасать, как он любит говорить, простолюдинку. Не побоялся утонуть в штормовом море, испачкать руки о безродную официантку.

Чувствовала себя отвратительно — горло словно ободрали наждакам, а на груди порезвилось стадо бегемотов.

Дышать было трудно, будто воздух не желал протискиваться в воспаленное голо, и я потянулась, чтобы расстегнуть пуговицы на горловине, но их не оказалось.

Что за чертовщина?!

Горло сдавило еще сильнее — неужели высокомерный Нордгейт снизошел до того, чтобы делать искусственное дыхание?

Не может быть!

Я дотронулась до губ, будто это поможет найти ответ, и локоть сразу обожгло болью.

Не успела проверить в чем дело, как рядом что-то зашуршало, и я едва не подпрыгнула от страха.

Годы, проведенные в приюте, как-то не приучили меня к выживанию в дикой природе, и сейчас окружающая темнота наводила первобытный ужас.

Шипение накатывающих на берег волн напоминало клубок змей. Непонятное потрескивание, шорохи, а светлячки больше походили на внимательно наблюдающие глаза. Словно их обладатели притаились и выжидали удобного момента для нападения.

Стараясь стать как можно меньше, словно тогда невидимые хищники меня не заметят, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Бедра и плечи сразу стало жечь.

Поднесла ладони к глазам — они были покрыты чем-то темным и липким.

Неужели Нордгейт, пользуясь случаем, решил меня освежевать?

Шорох, раздавшийся совсем рядом, заставил вскрикнуть и вскочить на ноги. Огромная, страшная фигура неумолимо надвигалась на меня. По очертаниям, она больше напоминала вставшего на задние лапы медведя, но откуда здесь медведи?

Я медленно отступала к шипящему, как обозленные змеи, прибою, ожидая, что в любой момент чудище набросится. Но оно остановилось точно там, где я недавно сидела, положило что-то на землю и распрямилось.

Даже в темноте я могла различить ледяную синеву глаз Нордгейта.

— Иди сюда, — как всегда, его тон ничего не выражал: ни усталости, ни раздражения. Кажется, даже пренебрежения в нем не было. — Ты вся мокрая. Замерзнешь.

Достав что-то из кармана брюк, он склонился над тем, что принес, чиркнул, и в темноте коротко вспыхнула искра.

— А, черт! — Нордгейт потряс рукой. — Зажигалка промокла что ли, — но продолжал упорно чиркать, пока искра не задержалась в сухих ветрах и, набирая силу, не появилось пламя. — Садись, — кивнул на место у разгоревшегося костра.

Старясь держаться от него подальше, я присела с противоположной стороны и наконец-то смогла осмотреть руки и ноги.

Ничего хорошего я не увидела — вся кожа была покрыта длинными кровоточащими царапинами, а кое-где ее вообще будто срезали. Видимо, кораллы хорошо надо мной поработали. Но, если я без сознания и ничего не чувствовала, то каково было Нордгейту? Ведь он проплыл через те же рифы, да еще и меня тащил в виде бесчувственной колоды.

Невольно перевела взгляд на него и в желтом свете костра увидела, что светлые брюки внизу потемнели, и совсем не от воды. Боюсь, что его ноги в еще худшем состоянии, чем мои.

Разъедающая раны соль и песок — кажется, к утру нам обоим светит заражение.

Взгляд исподлобья заставил почувствовать себя виноватой даже в том, что родилась, и я невольно поежилась.

— Пойдем, — Нордгейт встал и поморщился. — Там, в глубине, когда собирал хворост, я видел ручей. Надо смыть соль и перевязать раны, а тебе еще попить. Наверняка, умираешь от жажды, — невесело усмехнувшись, ответил на мой немой вопрос. — Смелее, — поторопил он, заметив мое колебание. — Я не собираюсь тебя трогать, а ночь надо как-то пережить.

Глава 42. Эмилия. Забота по-Нордгейтски

Он взял самые толстые ветки, дождался, пока они как следует разгорятся, и встал.

— Пойдем, — кивнул темнеющие за его спиной заросли.

А я смотрела на его лицо, красоту и точеные черты которого усиливали резкие тени и оранжевый свет огня, и не могла поверить, что передо мной тот самый человек, который унизил меня на балу, заставил чуть ли не голой ходить по яхте. Это точно он проявляет заботу или его подменили в море, а, может, соленая вода так действует и делает характер менее заносчивым?

Все еще не веря в столь волшебное перевоплощение и не зная, что от него ждать, я все-таки отправилась следом.

Казалось, наш путь никогда не кончится, я даже подумала, что Нордгейт хочет завести меня поглубже, чтобы точно никто не нашел. Но наконец он остановился и воткнул ветки в землю, а дрожащее пламя отразилось в небольшом озере.

— Давай, посмотрим, что с тобой сделали кораллы, — сказал он, а я не сводила глаз с его расстегивающих рубашку рук. — Ну что так смотришь? Я не собираюсь покушаться на твою честь. Слишком уж сомнительная ценность, а вот порезы чем-то перевязать надо. Что застыла? Собираешься промывать порезы или хочешь, чтобы они воспалились? — а сам уже закатал брюки и залез в воду.

Я стояла на берегу и никак не могла решиться последовать его примеру. Хоть импровизированный факел и давал мало света, но все равно стеснялась. Я чувствовала, что порезы находятся намного выше, чем принято показывать незнакомым людям.

— Да что с тобой не так? — рявкнул Нордгейт. Вышел из воды и схватил меня за руку, намереваясь затащить в озеро. — Почему хоть иногда не можешь побыть нормальным человеком? Почему вечно лезешь туда, куда не надо? От тебя одни неприятности! Почему тебе не сиделось в своем кругу, своей семье? Вышла бы замуж за такого же, как и ты, невежду. Но нет, тебе захотелось лучшей жизни. Ты приехала сюда и готова пойти на что угодно, чтобы достигнуть своей цели! Если бы не ты, не твоя беспринципность и готовность на все, даже рисковать собственной и чужими жизнями, мы не оказались бы сейчас здесь!

— Со мной что не так?! — я с силой вырвала руку из капкана его пальцев. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, где оставаться и куда не лезть? — возмущенная, я тоже перешла на «ты». — Я тебя знать не знала и прекрасно жила без этого знания! Ты сам ко мне прилип, как паутина! Что я тебе сделала, что ты не можешь оставить меня в покое? Сначала обманом заманил на бал, сейчас на яхту! Думаешь, у меня больше дел нет, кроме как тешить твое раздутое эго? У меня есть своя жизнь! Понимаешь?! Своя! Учеба, работа, жених, за которого я выйду замуж, и у нас будет прекрасная семья. А ты… Нужен ты мне как прошлогодний дождь!

Выпалив все это на одном дыхании и пыхтя, как разъяренный носорог, я развернулась, чтобы вернуться на берег. Прежде чем сделала пару шагов, локоть стиснули сильные пальцы.

Рывок. И земля ушла из-под ног.

Громкий всплеск, с каким мы рухнули в воду, должно быть распугал всех хищников в округе.

Ну правильно — не утонула в море, надо утопить в озере.

Я ослепла, потеряла ориентиры и инстинктивно вдохнула. Сразу же захлебнулась и все, на что хватало сил — бестолково барахтаться, встречая лишь водоросли да, кажется, вездесущие руки Нордгейта.

Наконец, ему удалось подхватить меня под мышки, вытащить из-под воды и поставить на ноги. После чего совершенно бесцеремонно задрал мне платье и, стащив рубашку, стал промывать порезы.

Глава 43. Лорэнций Нордгейт. Новые грани Мии

Жених? У нее?

Я не верил собственным ушам.

Какой еще жених? Откуда он взялся? Неужели, кто-то из окружающих меня балбесов решил воспользоваться легкой победой?

Но она! Неужели такая глупая, что ничего не понимает?

Мия брыкалась, фыркала, как разъяренная кошка, но, к счастью, ей не доставало сил, чтобы со мной справиться. Ее бы воля, побежала обратно на пляж, так и не промыв ссадины. Ну ни крупицы ума в ее упрямой голове.

Что же, раз ведет себя как неразумный ребенок, то и обращаться с ней буду как с неразумным ребенком.

Не тратя больше ни сил, ни времени на слова, я задрал ей платье выше ягодиц и, намочив рубашку, счищал налипший на царапины песок и мелкие ракушки. Мия только попискивала то ли от боли, то ли от злости.

Закончив с этим, я довольно бесцеремонно схватил ее за руку, по возмущенному восклицанию понял, что ей не понравилось такое обращение, но сама виновата, и подтащил к самодельным факелам.

Оранжевый свет довольно соблазнительно лег на округлые ягодицы в салатовых, насквозь промокших трусиках. Даже на какой-то миг захотелось оказаться на месте световых бликов, чтобы беспрепятственно касаться гладкой кожи.

Рука уже потянулась сама собой, кончики пальцев покалывало от ожидания, но взгляд упал на длинную и довольно глубокую царапину.

«О чем, черт побери, ты думаешь!» — мысленно обругал себя и принялся за дело.

Руками не получилось разорвать рубашку, пришлось прибегнуть к помощи зубов. Наконец, рукав поддался, и я крепко перетянул стройное бедро.

Второй располовиненный рукав ушел еще на две повязки для бедра и колена второй ноги. Руки у нее были в относительном порядке. Кожа, конечно, поцарапана, но не смертельно. Пора заняться и собой. Из-за долгого нахождения в воде, кожа потеряла чувствительность, и я не знал, насколько серьезны раны на ногах, но, судя по количеству оставленной у берега крови, скорее всего, они непустячные.

Держа ноги в озере, чтобы снова не засорить раны, я пытался сесть так, чтобы не загораживать свет от факела, но, как ни старался, ступни все равно оказывались в тени.

Уже было решил плюнуть, разорвать остатки рубашки и замотать как есть, когда совершенно неожиданно для меня, Мия присела рядом, взяла мою ногу и положила себе на колени.

Я потерял дар речи и недоуменно смотрел на нее.

— Давай, — протянула она руку.