— И Лёшка этот — тоже?

Происходящее напоминало остросюжетную комедию — концентрация «бандитизма», того самого, от которого в своё время сбежала, а потом всё детство и юность так тщательно оберегала Полину бабушка, неожиданно зашкалила, но Полина почему-то не просто не боялась — ей было жутко интересно!

— Э не! — усмехнулся Макс. — Этот скорее из оппозиции. Не радикальных взглядов, конечно, но тёрочки имели место быть… А вон, кстати, и он! Тот, бородатый, видишь? — кивнул вперёд. — Он с виду охренеть, какой серьёзный, но ты его не бойся, поняла?

В указанном направлении, возле дверей большого двухэтажного здания стоял солидного вида мужчина.

— Алексей Михалыч, если что. Но это для начала. А потом и на Лёху раскрутим.

Здание оказалось спортивным комплексом. Народу внутри — тьма тьмущая! Региональное первенство по вольной борьбе среди юниоров. А Алексей Михайлович, оказавшийся не только владельцем «Сторожевой заставы», но и президентом краевой Федерации Вольной борьбы, председательствовал в судебной комиссии. Он был собран и неразговорчив. Слушая Максима, периодически поглядывал на часы и без конца отвлекался на то, чтобы отвечать на звонки по телефону, а Полина смотрела на него и, несмотря на наставления Максима, робела.

Широкие, спортивные плечи плотно облегала белая рубашка, и Алексею от этого было явно некомфортно, но положение обязывало. Он теребил ворот и постоянно поводил плечами, пытаясь оправить тесноватые проймы, отчего казалось, что ткань на бицепцах вот-вот треснет. Полина испуганно отдёргивала взгляд от жуткого шрама на его шее под подбородком и чувствовала себя рядом с ним и Максимом сопливой девчонкой. А ведь они, пожалуй, были плюс-минус ровесниками Руслану.

Наконец, Максим закончил сбивчивый, местами абсолютно неточный пересказ Полининой истории, и Алексей поднял на неё глаза:

— Ну, допустим. А ты-то ему кто?

Она обречённо ссутулилась, опустила голову:

— Соседка.

— Не понял, потерпевшая, что ли?

— Нет. Вернее, да, я была потерпевшая, но выступала на стороне защиты.

— Интересно…

— Да потому что он действительно не виноват! — вскинулась Полина. — Он просто защищал меня. Вернее, не просто, а рискуя жизнью!

— Это как?

— Вот так! Он тогда через окно к нам попал. Не через лоджию, а именно через окно. Девятый этаж, если что!

Алексей вопросительно глянул на Максима, тот развёл руками:

— А я что, я думал по балкону, поэтому опустил подробности.

Алексей недовольно мотнул головой.

— А от чего защищал-то?

— От мужа. Он меня чуть не задушил тогда, я уже даже сознание потеряла. Поэтому в суде я, конечно, была потерпевшая, но на стороне защиты. Правда, к этому там отнеслись очень несерьёзно.

— Макс, твою мать! — вдруг совершенно неофициально ругнулся Алексей. — Ты мне сейчас двадцать минут про что тут распинался, если она в двух фразах рассказала всю суть, о которой ты даже не упомянул?

— Ну чего ты орёшь, я ж поэтому её и привёз! — невозмутимо парировал тот. — Вот и разбирайтесь теперь лично!

— Разбирайтесь… — задумчиво постучал кулаком по столу Алексей. — Я тебе кто, юрист что ли? К тому же, тут и так два раза уже разбирались. Не знаю. Даже вариантов нет. Слишком далеко всё зашло.

— Ну позвони Санычу своему! Ему-то там, из Москвы, виднее? Может не сам, но хоть подскажет кого. Ну, теория шести рукопожатий! Я ведь тоже понятия не имел, что она, — кивнул на Полину, — в родном городе живёт. И если бы не Мансуров, то и не узнал бы.

При его упоминании Полина невольно сжалась и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам ползёт краска стыда.

— А она через кого, думаешь, о Мансурове узнала? — продолжал Максим. — Через Руса. А Мансуров от кого о нём узнал? От меня. Я уж не говорю о том, что она оказалась дочкой моего братана и моей крестницей! Понимаешь? Всё где-то очень рядом, надо просто раскрутить посильнее!

— Алексей Михайлович, — заглянула в кабинет женщина лет семидесяти в спортивном костюме, — через пять минут начинаем.

— Спасибо, Галина Николаевна, — кивнул Алексей и поднялся. — Ладно, ребят, мне пора.

— Да погоди, ты! — остановил его Максим. — А может, вообще через Милку? Пусть дёрнет Хера своего насчёт забугорных правоохранителей, м? Ну там, Международный Суд по Правам Человека, и всё такое? Нет, ну серьёзно, она же вроде как тоже Санчеса немного знала и даже…

— Нет! — неожиданно резко перебил его Алексей. — Даже не вздумай её сюда приплетать, понял? — Открыл дверь кабинета, жестом предлагая покинуть его. — Извините, ребят, работа. Позже созвонимся.

— Что-то он, по-моему, не очень-то нам обрадовался, — после долгого молчания по дороге домой, вздохнула, наконец, Полина.

— А, да не бери в голову! — небрежно отмахнулся Макс. — Он нормальный. Просто не надо было мне про Милку. Не подрассчитал маленько.

— Ну да. Он разозлился.

— Не, не разозлился, скорее, разволновался. Просто если бы ты знала её историю… Там трындец, конечно. И ты, кстати, молодец, что на счёт карниза этого рассказала. Лёшка же и сам спасателем долгое время работал, такое вытворял, что чудо, что до сих пор живой. Он уважает подобный риск — когда не просто адреналинщики куражатся, а именно во имя спасения. Вот как Руслан твой.

Полина опустила голову.

— Он не мой. — Занервничала, чувствуя на себе взгляд, требующий объяснений. — Да правда, не было у нас ничего! Вот никто мне не верит! Ни соседи, ни свекровь, ни Мансуров этот ваш, ни даже следствие!

— Ну, знаешь, со стороны это действительно выглядит неоднозначно. Что его поступок тогда, что теперь твой. Наталкивает на мысль о близких отношениях. Прям даже на любовь похоже, так что дыма без огня, как говорится…

— Как будто любовь, это обязательно отношения, — буркнула Полина, и отвернулась к окну.

Максим помолчал.

— А вот это, кстати, тоже надо было Лёхе рассказать. Он бы оценил. У него в анамнезе такая любовь без отношений, что нормальному человеку проще сдохнуть. Пятнадцать лет, представляешь? При том, что Милка вообще-то официально считалась погибшей, и единственный, кто в это не верил — Лёха. И я сам, лично, считал его за это дебилом!

— Расскажете?

— Ш.

— ?

— РасскажеШь, да? — Мотнул головой: — Нет, извини, не расскажу. Там же вообще, не история, а грёбанный роман какой-то. Готовый сценарий для фильма. Что ни эпизод, то откровение. Милка, кстати, сейчас книжку пишет, обещается, что чуть ли не мемуары. Вот, даст бог выпустит, тогда и узнаешь[7]. А вообще, она такая же, как и жена моя — оторва по натуре, с таким же точно кремнем внутри. Их сведи вместе, да дай повод — все горы на планете нахрен свернут. Им для полного счастья только сестрицы Полинушки не хватает, — подмигнул.

Полина скованно улыбнулась.

— Нет, я не такая. Я вообще, если честно, чем дальше, тем больше боюсь, что ничего не получится. Правильно Алексей Михайлович сказал, слишком далеко уже всё зашло. Только зря людей потревожим. Даже как-то неловко.

— Ну… Врать не буду, шансов — один на миллион. Ты и сама должна это понимать. Но и попытка — не пытка, согласна? К тому же, у каждого в жизни своя гора. И она всегда бывает по силам, главное не зассать в самый ответственный момент и не отменить восхождение, так и не попытавшись!

Глава 41

С этого дня Полинина жизнь вдруг закрутилась. Правда, пока только вокруг неё самой: встречалась с юристами от Максима, которые помогали с получением неожиданного «наследства», параллельно всерьёз затеялась со сменой фамилии на девичью. Планируя, что делать с такой кучей деньжищ, собралась духом и позвонила бывшей свекрови, предложила ей продать им с Маруськой свою долю в квартире. Та резко пошла в отказ. Тогда Полина предложила ей сдавать им с Марусей свою долю. Снова отказ. Без объяснений, как будто просто из вредности. Сначала Полина расстроилась, но потом решила, что в районе полно другого жилья, и пусть купить целую квартиру и будет значительно дороже, но зато она будет полностью своя и, к тому же, без тёти Вали напротив. Стала присматриваться к объявлениям, планировать место — так, чтобы и будущая школа для Маруси была недалеко, и этаж невысокий, чтобы бабушке интереснее было смотреть из окна, и салон-парикмахерская какая-нибудь приличная поблизости, такая, где можно снять кресло в аренду.

Потом подумалось вдруг, а почему бы вообще не открыть свой салон? Купить, по примеру Карины Сергеевны, однушку на первом этаже, сделать для начала простенький ремонтик, поставить два или даже три кресла и стол для маникюра. Работать самой и сдавать в аренду другим мастерам. А в дальнейшем, если дело пойдёт — можно будет и отдельный вход прорубить.

Эта идея захватила, зажгла. Стало даже неважно, что живут они с Машей сейчас там, где всё наполнено тяжёлыми воспоминаниями. Да и сами воспоминания внезапно словно растворились в прошлом. Просто на них не осталось больше времени. Жизнь словно прорвала наконец запруду и снова устремилась по пересохшему руслу вперёд.

Полина летала. Успевала в перерывах между клиентами бегать смотреть варианты квартир, потом в строительные магазины, присматриваться к обоям, краскам и отделке. В мебельные салоны, салоны света и даже садоводческие магазинчики — примеряться к цветочкам для клумб возле входа. Да, пока деньги со счёта не были получены, это всё было мечтами и наивными планами, но и они неожиданно вылились в небольшой, милый ремонт в Марусиной комнате и вдохновляющие идеи для кухни и зала. Происходило обновление. Словно упущенная когда-то юность вернулась и теперь жизнь снова расцветала, а с нею расцветала и сама Полина.

Прошла всего пара недель, а постоянные клиентки стали говорить, что она изменилась. Намекали на то, что у неё наверняка наконец-то появился мужчина. Светка ехидно фыркала, а Полина смотрела украдкой на грязную, окончательно осевшую на обода машину Руслана, и с отчаянием понимала, что, кажется, смиряется. Настолько увлеклась своими планами, что постепенно забывает, чем оплачена и эта свобода, и сама её дальнейшая жизнь. Кто и какой ценой встряхнул тянущую её на дно трясину так мощно и бесповоротно, что Полине не осталось выбора, кроме как выплыть, повзрослеть и жить дальше.