Сидели на территории закрытого уже сервиса — Руслан, Влад и Кирюха, и пили водку. На мангале шипело мясо в магазинном маринаде. Чуть позже подъехал Виталик. Привёз очередную порцию бабла на восстановление своей «восьмидесятой», а закончилось тем, что махнулись с Русланом не глядя: реставрация салона кожей и установка замороченной стереосистемы — на полный комплект окон в его строящийся дом.

— Ты мне только так, что бы заметно не было! — пьяно доколёбывался Виталя. — Чтобы охренели все, когда я включил, понимаешь, да? Ну, чтобы с виду — раритет с кассетником, а на самом деле — огнище! Есть идеи?

Руслан понимал запрос, и идеи, конечно, были… А вот настроения — нет. Водка не брала, только нагоняла дури в и без того дурную бошку и ослабляла самоконтроль. Мысли были далеко.

— Рус, случилось что? — уже который раз за вечер спросил Влад.

— Нормально всё, — отмахнулся Руслан, но, немного подумав, всё-таки протянул ему ключ от своей «Камри»: — Притырь до утра. И свяжи меня, что ли, на хрен, от греха подальше. А то, чую, наворочу я сегодня…

— Так может, ко мне рванём? — сунув брелок в карман, предложил Влад. — У меня жена с сыном в санатории, места дополна.

Завибрировал телефон, Руслан глянул — Лорик. Вернулась из Норвегии? Да, наверное. Но отвечать не стал. Повернулся к Владу:

— А поехали!

У Влада, сидя на открытой веранде позади дома, догнались бутылкой коньяка. Ночь была тихая, звёздная. Влад, монотонно бубнил о политике, Руслан расслабленно кивал и засыпал прямо в кресле. Однако когда лёг, здесь же, на диванчике под навесом, оказалось, что сон ушёл.

Смотрел на ползущую по небу луну и думал о бабах. Чего им надо? Почему ему попадаются именно такие? А ведь смолоду как хорошо всё начиналось! Когда с Иркой познакомился, когда она его из армии ждала, письма писала, с матерью его дружила. И потом, когда планы строили, кольцевались и собирались жить долго и счастливо. Когда квартиру вместе выбирали, бытовую технику покупали и при любом удобном случае с огромным энтузиазмом строгали ребёночка.

А когда его под белы рученьки и в СИЗО, когда даже мать и сестра в нём засомневались, Ирка единственная не поверила. И снова, как в армию — ждала, письма писала. На свиданки приходила. Во время одной из таких и дочку заделали.

Родилась она, когда Руслан уже три месяца, как отбывал в Мордовии. Шесть лет общего режима. Мордовия — это у чёрта на куличках, о свиданках теперь даже мечтать не приходилось, а вот письма…

Ну ладно, говорил он себе, ребёнок маленький, у неё просто времени нет писать. Писал сам, фотку просил — её и дочки. А в ответ тишина. Хотя нет, одно письмо всё-таки было. «Я с тобой развелась. Не пиши мне больше»

О том, как дочку зовут, о том, что Ирка снова замуж вышла и второго родила — это всё Руслан узнавал из писем матери. А вот о том, что жена ушла от него поначалу к его бывшему шефу Калашникову — это уже мужики после освобождения рассказали. И оказалось, что роман у них был бурный, напоказ всему городу. И уже этого было достаточно, чтобы Руслан захотел Калаша грохнуть, а если добавить сюда шесть лет навязчивых мыслей об этом же… Но к тому моменту как Руслан освободился, Калаш уже четыре года как гнил под могильной плитой, и всё, что мог придумать Руслан, это начать искать Ирку. Чего он хотел? Да просто в глаза ей посмотреть, правду рассказать и спросить: «Ну и каково тебе теперь?» А ещё очень хотел увидеть дочку… не похожа ли она на Калашникова?

Искать было сложно — бывшая переехала в другой город, да под другой фамилией, да ещё и очередным сюрпризом Руслану стало, что он даже не был записан отцом своего ребёнка. И это подтверждало подозрение, что он ей вовсе не отец.

Нашёл в Тольятти. И убедился, что не прав. Генетика такая штука — смотришь на семилетнюю девочку, а видишь себя самого тридцатидвухлетнего, и никакие тесты на отцовство уже не нужны.

С Ириной встретились в городском парке. Она изменилась, слегка поправилась, повзрослела, посерьёзнела, но в целом… Это была она, его Иришка.

Долго ходили по аллеям, и Руслан наконец-то рассказал ей про то, как отказался однажды от неожиданного задания Калаша опоить и привезти к нему в загородный дом дочку конкурента, семнадцатилетнюю девчонку. Девчонка та как раз сидела в пиццерии возле дома Руслана и была без охраны. Момент был охренительно удачный… Но из-за упрямства Руслана он был упущен. А вместе с ним и какая-то огромная финансовая выгода Калаша.

А через месяц Руслана взяли за изнасилование, которого он не совершал.

Кто совершал, этого Руслан не знал, там в тот раз было человек десять Калашовских «партнёров» Может, и все сразу. Руслан же просто по просьбе шефа, подвёз в баню его новую подружку, а потом должен был дождаться и отвезти её обратно домой. Но так и не отвёз. За неё и сел.

Изначально дело было шито белыми нитками, много нестыковок и слепых пятен, и Руслану казалось — выгребет. Но через три месяца в СИЗО он получил анонимную записочку: «Не волнуйся, друг, если что-то пойдёт не так, мы позаботимся о твоих женщинах» Его женщины — это мать, сестра и жена. Намёк был понятен, и всё, что ему тогда осталось — признать вину.

Рассказывая всё это, Руслан ничего у бывшей жены не просил и ничего ей не доказывал. Он просто открывал ей глаза на правду, а она шла рядом, опустив голову, и молчала.

— Когда я сюда ехал, я очень на тебя злился, — подводя итог, сказал Руслан. — А сейчас понимаю — это потому, что мне тебя всё это время чертовски не хватало. И, если честно, до сих пор не хватает.

А потом что-то случилось вдруг, и они оказались в гостиничном номере. И словно не было этого предательства, не было этих лет, боли и тоски. Они любили друг друга так неистово, что было по умолчанию понятно, что всё ещё можно вернуть. И Руслан хотел вернуть. Был готов. Начать с нуля, пахать не разгибаясь, развиваться, тянуть семью. Ради жены, ради детей…

После долгого, почти в полночи, секса, Ирина села на постели и озабоченно поджала припухшие от поцелуев губы.

— Теперь всё? Я могу рассчитывать, что ты больше не появишься?

Руслан замер.

— Не понял?

— Да ладно? Чего не понятного-то?

— Но я же сказал — я не совершал!

— Это ты сейчас так говоришь, сейчас вообще можно что угодно говорить. А тогда сам признался! И виновен ты, там, или нет — ты всё равно отсидел, а это клеймо! Для нормальных людей ты — конченый! Ты — насильник! И я не хочу, чтобы моя дочь знала, что у неё такой отец. — Подняла на него ненавидящий взгляд: — Ну зачем ты приехал? Чего тебе от меня надо? Отомстить за интрижку с Калашниковым? А ты обо мне подумал? Мне каково было, когда ты признал вину?! Какой дурой я оказалась в глазах окружающих? И кто меня тогда поддержал? Он! И денег дал, и жизни красивой. И если бы я знала, что бывает такая жизнь как с ним, я бы с тобой и не связалась никогда! — Помолчала. — Как же я ненавижу тебя, Подольский! Только от позора того отошла, только жизнь наладилась — новый город, муж, дети, репутация… И опять ты! Ну чего тебе надо?!

Руслан тоже сел, упёрся локтями в колени. Хотелось то ли выть, то ли молотить кулаками в стену, но он только усмехнулся — зло, сухо, так, чтобы бывшая и не заподозрила, каково ему сейчас на самом деле.

— Я не понял, если у тебя всё так замечательно — семья, репутация — ты зачем тогда в постель ко мне полезла?

— А как с тобой по-другому? Или мне нужно было дождаться, пока ты ещё и меня изнасилуешь?

…Это был первый и последний раз, когда он ударил женщину. И когда, одеваясь на ходу, хлопнул дверью номера, Ирина так осталась сидеть на взмокшей от недавней страсти постели и прижимать к пылающей щеке ладонь. Больше он её не видел. И дочке жизнь ломать тоже не стал.

Почти два года запоя и саморазрушения. Мать звонила, просила приехать. Сестра звонила, взывала к совести, заставляла ехать к матери. А он понимал, что не может. В таком виде — точно нет. Надо было взять себя в руки, привести жизнь в порядок, а уже потом…

Похороны матери прошли без него — он даже не знал, что её больше нет. А когда узнал, чуть не вздёрнулся — собутыльник Жора не дал. И именно это и стало точкой отсчёта новой жизни.

Вернулся в родной город, с большим трудом устроился подаваном[6] на шиномонтажку, потом жестянщиком, потом механиком. Потом открыл свою маленькую точку. Потом расширился — один раз, другой, третий…

Знакомая до мельчайших деталей колея, родная стихия и страсть. И злость. И дело пошло, не могло не пойти. А вот с бабами…

Он им больше не верил, ждал подвоха, не подпускал близко к сердцу. И как назло, встречал именно таких, как бывшая жена, как эта кукла Марина или парикмахерша Светка, и целое полчище таки же — потерянных, ищущих выгоды, готовых в любой момент либо переметнуться, либо перегрызть горло.

Отдельная история — Лорик. Сама по себе кошка. И хотя её вольная философия отзывалась Руслану пониманием и, в принципе, ей-то он доверял… Но Лорик была свой пацан, женщина-дружище, а это значит — секс по дружбе и ничего ближе.

Вспомнил о том, что она звонила. Взял телефон, посмотрел — ещё два пропущенных от неё. И вот тоже — ещё на прошлой неделе она писала из Норвегии, что всё у неё там классно, любовь-морковь и все дела, а едва вернулась, и сразу звонит. Руслан потому и не ответил, что не хотел разочаровываться ещё и в ней.

Вспомнил куклу Марину и то, как восхищается ею Мансур. Усмехнулся. Не-е-ет, не видал ты настоящих женщин, Валихан Айратович! Таких, которые плавят изнутри, наполняют нежностью и желанием защищать. Которую хочется не под себя переделывать, не благодарности от неё требовать, а просто вращаться на её орбите, довольствуясь случайным взглядом и возможностью пройти по её следу. Служить ей, как какой-нибудь долбанный рыцарь.

«Так нельзя любить, это добровольное рабство…» — вздыхала когда-то мать.