За окном хмарилось, ветер нагонял тяжелые пухлые облака. Озеро Серое открылось ребятам только сейчас, во всей своей красе, до поры скрытое за бесконечным хвойником вдоль грунтовки. Оно изгибалось причудливой запятой, а рыбацкий домик располагался в самой широкой его части.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Подъехав к дому, Катя и Глеб выбрались из теплой машины, и у Кати от холода перехватило дыхание. От холода и завораживающего вида. Глеб тоже восхищенно выдохнул. Дом, низкий, бревенчатый и какой-то… янтарный в свете заходящего солнца стоял на самом берегу озера. Казалось, вот-вот и серые туманные воды лизнут крыльцо. Озеро шуршало галькой, ворочало мелкие камушки, каждый из которых был похож на самоцвет.

Старые кривые ели цеплялись за осыпь чуть дальше по берегу и тоже подходили к самому дому. От берега на глубину озера выходили потемневшие от влаги мостки. Противоположный берег тонул в тумане, становясь все более размытым в сумерках. Пахло еловой смолой, илом и свежим деревом.

— Господи, какая красота, — прошептала Катя. — Тишина какая. Лесом пахнет как. Вот так живешь-живешь, носишься и не знаешь…

Она не договорила. Глеб понял, кивнул.

— Я представляю, какая здесь рыбалка. Только холодно что-то. Идем в дом.

В доме он сразу же ввел код отключения сигнализации. В противном случае сигнал поступил бы на пульт охраны метеостанции неподалеку. На стене в специальных крепежах заряжались радиотелефоны. Катю это сразу же успокоило: они с Глебом не отрезаны от внешнего мира. Если, не дай бог, случится что-то недоброе, помощь придет.

Однако в недоброе уже не верилось. На последнее сообщение, отправленное из магазина, где еще ловил телефон, Антон ответил:

> всё хорошо. все в безопасности. скоро встретимся. отдыхайте.

Пока Глеб заносил сумки и пакеты, Катя прошлась по дому. Потолок казался непривычно низким, вместо ковров под ногами приятно пружинили многоцветные вязаные половики, и шкур, к счастью, не оказалось ни не полу, ни на стенах, как и голов животных, трофеев гордых охотников.

Чувствовалось, что в доме часто бывают люди, что его любят. Повсюду царила чистота, все находилось на своих местах.

От общего помещения отделялись лишь узкая комнатка, заставленная подписанными коробками, видимо, личными вещами постоянных отдыхающих, и санузел. Часть дома занимала кухня, с плитой на баллонном газе, но вполне современным водопроводом.

Преодолевая усталость, Катя вымыла изнутри небольшой холодильник и загрузила его продуктами, он послушно загудел. Тут же на кухне стоял огромный морозильный ларь, из него пахло рыбой.

— Ты еле на ногах стоишь, — заметил из противоположного угла комнаты Глеб. — Голодная?

— Нет, спать хочу. Сейчас упаду.

— Ты расслабилась, вот вся усталость и навалилась.

— Думаешь, все позади?

— Да. Все закончилось.

Глеб принялся растапливать чугунную печь брикетами и поленьями. Пояснил, глядя на разгорающийся огонь:

— Думаю, тут все долго прогреваться будет. Залезай под одеяло, все дела завтра.

Для тепла Катя натянула свитер. Нырнула под шерстяной плед, свернулась калачиком, но обивка дивана неприятно холодила спину. Глеб лег рядом, обнял Катю за плечи. Сам он не спал, следил за огнем в печке.

Тепло Глеба Катя почувствовала сразу же. Ее тело расслабилось, мысли стали бессвязными — она уплывала в сон.

— Поговори со мной.

— Зачем?

Катя видела над плечом щеку Глеба, покрытую легкой щетиной. Хотелось провести по ней, почувствовать больше тепла, больше реальности.

— Чтобы не заснуть. Знаешь, как в детстве, нужно спать, а боишься — вдруг что-то интересное произойдет, а ты проспишь.

— Уверяю тебя, все интересное на сегодня закончилось. А вот завтра…

— Что завтра?

— Будем гулять, печь картошку в костре и ловить рыбу.

— Ты так… вкусно… обещаешь…

— Я в этом профи.

Катя пыталась не спать и растянуть минутку удовольствия, но глаза, словно намазанные медом, не послушались — закрылись.

И все-таки она проспала. Глеб ее не разбудил — встал сам, принялся хлопотать по хозяйству. Катя с удовольствием наблюдала из-под пледа, как он суетится на кухне. Тихо ругаясь, потому что у него не получалось справиться с системой подачи воды.

Катя потихоньку слезла с дивана, подкралась к Глебу и обняла его, засунув руки ему под футболку. Взвизгнула и отпрыгнула:

— А! Холодющий! Ты с ума сошел?! Быстро надень свитер!

Глеб пошел на нее, растопырив пальцы.

— Это ты просто под одеялкой согрелась. А я нормальный: стальные мышцы и горячее сердце.

Катя увернулась, бросилась к сумкам, умудрилась на бегу вытянуть из рюкзака Глеба вязаный кардиган. Теперь Глеб убегал от Кати, а она пыталась натянуть на него кофту.

— Нет! — протестовал Глеб. — Я печь чистил! Мне в душ надо!

Сражение закончилось под горячими струями воды с не менее горячими поцелуями. Катя и Глеб ненадолго выпали из жизни, после перенесенных тревог найдя в объятьях друг друга тепло, расслабление и нежность.

Кате постоянно хотелось прикасаться к Глебу, слышать, как меняется его дыхание, становится сбивчивым и горячим. Она заглядывала ему в глаза и радовалась, видя в них только себя. Ерошила непослушные волосы, для нее пахнущие мокрой акварелью.

Потом они вместе готовили завтрак. Катя хохотала над попытками Глеба украсить стол. Рядом с нехитрым набором блюдам, яичницей, бутербродами и нарезанными соломкой овощами, Глеб поставил в стакан букетик пожухлых полевых цветов. В тепле они еще больше поникли и издавали запах болота.

Бутерброды ребята дожевывали уже у озера, им не терпелось снова увидеть красоту места, куда привел их странный поворот судьбы. Вот и пригодились телогрейки, резиновые сапоги и теплые носки.

Так прошло четыре дня. Катя и Глеб сразу восприняли эту невероятную тишину и красоту как часть себя. Даже в их головах было тихо, исчезло привычное напряжение, шум мыслей, шепот воспоминаний, тревоги. Простая жизнь — неприхотливая еда, ранние подъемы, прогулки на лодке — радовала и заставляла чувствовать себя реальными, существующими здесь и сейчас.

Было нечто невероятное в том, чтобы сидеть на мостках ранним утром с удочками и видеть, как над противоположной стороной озера встает солнце. Один раз Глеб не выдержал — сбегал в дом и притащил свой альбом. Он так жадно рисовал розоватую дымку над водой, что Катя подумала: вот оно, дело его жизни. Возможно, это то самое, нужное, то, что люди по всему миру называют разными необычными словами — дзеном, икигай, или просто призванием.

Сообщение от Антона пришло на восьмой день. Было жалко прощаться с домом, озером и лесом, но в душе не было разочарования: ребята решили, что обязательно вернуться в это спасительное место. Василий их обнадежил:

— Конечно приезжайте. Антона только привезти не забудьте, — пошутил он. — Мы гостям рады. За их счет хутор-то и живет. Зимой тут особенно хорошо. Зимняя рыбалка, скажу я вам, удовольствие для особых ценителей.

По дороге в Екатериногорск Глеб и Катя много молчали, но это их не тяготило. С Глебом молчать было комфортно, он чувствовал, когда Катя уходит глубоко в себя, и старался ее не беспокоить. А еще им очень хотелось подольше сохранить волшебство, кусочек которого они увозили с собой.


… — Мне обязательно заходить? — тоскливо спросила Катя, когда они подъехали к дому в «Дубраве».

— Нет, конечно, — сказал Глеб. — Я просто возьму вещи Антона. Если маман их не выбросила, разумеется. Не бойся! Полина сейчас в Италии. Да и забыла она.

— Как такое можно забыть? — удивилась Катя. — Она меня практически в убийстве обвинила.

— Она… — Глеб скривился, — она живет сегодняшним моментом, как ребенок. Очень… капризный ребенок.

Катя покачала головой:

— Она напоминала кого угодно, но не ребенка.

Вспомнилось, как четко и выверено Полина нанесла свой удар. Кате «под правильным соусом» подала историю с Сашей, Глебу — с Матвеем. Нет, ничего детского в этом не было. А было это… страшно. Словно в пустой, беспечной Полине жил кто-то еще — тот, кто показывался лишь в крайних ситуациях, жесткий и жестокий, бескомпромиссный, безжалостный.

— Она меня ненавидит, — фраза прозвучало чересчур жалобно, но Катя ничего не могла с этим поделать: она все еще мысленно вздрагивала, когда вспоминала тот разговор с Полиной.

— Я тебя понимаю. Иногда мне кажется, что она и меня ненавидит. И Лешку. Что я могу сказать? — Глеб вздохнул. — Антон говорит, что если человек проживает жизнь без врагов, то с ним что-то не так.

— Тогда у нас с ним все окей, — слабо улыбнулась Катя.

Она все-таки пошла с Глебом. Ей вдруг захотелось посмотреть на место, где она провела столько счастливых часов. Было и плохое, но оно присутствовало слабой помехой в нахлынувшей волне приятных воспоминаний.

Вот здесь, прямо на лестнице, они с Глебом сидели над учебниками. Готовились к экзаменам, вернее, делали вид, что готовятся. А сами наслаждались присутствием друг друга. И тогда никто из них еще не признался. А вот тут стояла новогодняя ель. Именно тогда Катя впервые это почувствовала — жажду близости с любимым человеком.

Глеб и Катя переглянулись. Оба, видимо, подумали об одном и том же.

— Я рад, что мы вместе, — тихо проговорил Глеб. — Убей меня, если я еще раз посмею тебя обидеть.

— Убью, не сомневайся, — шутливо пообещала Катя.

Вещей Антона они не нашли — гардеробная была пуста, везде стояла почти стерильная чистота. Глеб задумчиво провел пальцем по каминной полке. Странно. Чисто, словно кто-то только что навел здесь порядок. Здесь, в поселке пыль совершенно несносна, оседает почти мгновенно, горничные еще жаловались…