На пару минут Розина замолкает, словно давая мне время осмыслить все её слова. Значит, она из-за спора связалась с плохой компанией, из-за которой её потом выперли из школы. Я даже не знаю, как это всё комментировать, и нужно ли вообще что-либо говорить здесь.

— Они были настоящими безумцами. Весёлыми бесбашенными дикарями. Знаешь, что-то вроде гопников на районе, которые не боятся ничего и сами лезут на рожон, — Соня вздыхает, вспоминая всё это. — Я превратилась в настоящую оторву. Покрасила волосы в красный, начала носить вызывающую одежду, строила из себя крутую старшеклассницу. Брала пример с девчонок из нашей компании.

Антон замолкает и ненадолго уходит в угол помещения, чтобы выпить воды. Я вижу в его руках бутылку.

— А потом Саша узнал, что у директора в кабинете неплохая сумма денег, которая должна была пойти на ремонт спортзала. Тогда ещё столько шумихи было по этому поводу, мол, мэр выделил средства и всё такое. Даже в газете писали об этом, — девушка откидывается на спинку дивана. — Малийский предложил ребятам пробраться в школу ночью и забрать деньги. Говорил, что они всё равно на ремонт не пойдут, и директор заберёт их себе. Все согласились с ним, а я нет. Я не хотела заниматься воровством, — Соня делает вид, что меня здесь нет. — Но мне было страшно отказываться, потому что Саша при всех заявил, что я иду с ними, мол, это как посвящение. После этого я стану официальным членом их банды. Я знала, если откажусь, то мне так просто не отвертеться, ведь я была в курсе про их план. Решила, что ничего страшного не случится, если я просто буду за компанию. Постою в стороне, пока парни сделают всё сами, но ничего не получилось. Они заставили меня разбить окно и пойти с ними в школу. Деньги они не успели забрать, потому что в этот день на посту был охранник. Обычно он уходил в десять вечера и запирал школу, на ночь никогда не оставался. Видимо, в этот раз был там из-за денег. Мы почти взломали кабинет директора, когда нас застукали. Все разбежались в разные стороны, а я запаниковала. Мне было так страшно, что ноги отказывали. Я даже не пыталась сбежать. Меня поймали с поличным, вызвали полицию, директора и родителей. Обвинили в порче школьного имущества и попытке кражи денег на сумму около ста тысяч рублей. Я не сдала никого. У меня не было до этого приводов. Да и кражи по сути тоже не было. Обвинили только в порче чужого имущества. Отделалась штрафом, но из школы меня исключили. Родители не смогли стерпеть такого «позора», поэтому решили переехать, а это место выбрали только из-за того, что сестра учится в местном вузе. Сашу Малийского я так и не видела, да и никого из их компании. По сути, я просто уехала. И вот я здесь.

Соня Розина замолкает, и я понимаю, что на этот раз говорить она больше ничего не будет. Я молчу, думая обо всём, смотрю на Антона, который, видимо, уже начинает закругляться, вздыхаю и кладу руку на макушку девушки.

— Знаешь, что? — она опасливо косится на меня. — Ты сожрала все конфеты…

Девушка вскидывает бровь.

— Что? — она трясёт головой. — Я только что тебе рассказала самую страшную тайну своей жизни, а ты о конфетах волнуешься?

Я пожимаю плечом.

— Ну, да. Сомнительная ситуация, вляпалась в дурную компанию и всё такое, но ведь иначе мы бы с тобой не встретились, — я склоняю голову и смотрю на Соню серьёзным взглядом. — Мне плевать, что там у тебя было в прошлом, если тебя это волнует.

Розина внимательно смотрит на меня, прикрывает глаза, снова открывает, а потом, наконец, улыбается. Я притягиваю её за шею и целую, чтобы наверняка избавить девушку от нелепых подозрений. В этот же момент дверь открывается, и Жук выходит из кабинки звукозаписи.

— Закругляйтесь, сладкие, мне студию закрывать надо, — бросает Антон.

Я отстраняюсь от девушки и усмехаюсь.

— Сладкий сам, — Егор поднимается на ноги. — У тебя не голосовые связки, а атомный реактор…

Жук закатывает глаза. Я наблюдаю за тем, как Соня поднимается на ноги и начинает убирать фантики, разбросанные по дивану. Я подхожу к ней и помогаю прибраться, а после этого мы одеваемся и выходим из студии. Что ж, хорошего помаленьку, пора и домой возвращаться.

Выходя из здания, я обнимаю Соню и плетусь в сторону остановки, чтобы проводить её до дома. Только сейчас понимаю, что хочу знать об этой девчонке всё. Даже самые страшные вещи, скрытые тайны и секреты. Хочу, что она мне доверяла на все сто, точно так же, как и я доверяю ей, но над этим мне нужно ещё поработать…


15


Syd Matters — To All Of You

Соня.


— А куда ты дела красные волосы? — спрашивает Егор, когда мы сидим у него дома в обнимку и смотрим телевизор.

После нашего разговора в студии проходит несколько дней, а я до сих пор кошусь на Штормова с опаской, боясь, что он в любую минуту схватит меня за плечи, заставит посмотреть в глаза и скажет, что я ужасный человек. Или прошепчет на ухо, пока его руки сжимают мою талию, что ненавидит меня.

Я сама себя ненавижу. Мне стыдно… Нет. Мне страшно вспоминать, что было полгода назад, когда мы все жили в старом доме, где я провела всё своё детство, где остались мои друзья и где я превратилась во что-то мерзкое. Не знаю, в какой момент я свернула не на ту тропинку, но возвращаться на неё я не хочу.

Саша Малайский исчез из моей жизни в тот момент, когда бросил меня в школе на растерзание охраннику. В тот день меня бросили все: ребята из компании Саши, мои собственные ноги, приросшие к полу возле кабинета директора, родители, школа и полиция. Я оказалась виноватой, хотя в глубине души понимала, что это не так. Следователь пообещал, если я расскажу, кто был со мной в ту ночь, то меня отпустят и не будут предъявлять обвинения, но я испугалась. Я больше не хотела иметь никаких дел с теми ребятами, а видеть их тем более. В случае, если бы я призналась, мне пришлось бы выступать в суде, а после него какой-нибудь идиот додумался бы подкараулить меня или мою семью и отомстить. Я в этом не сомневалась.

Я никогда никому не рассказывала об этом. И Егор Штормов стал первым, кто услышал эту историю с момента моего переезда. И я всё ещё боюсь, что он отвернётся от меня.

— Перекрасила, — безразлично бросаю я, удобнее устраиваясь на плече парня. — В тёмно-коричневый. Краска смылась, волосы посветлели. Стали как солома.

— Нормальные волосы, — говорит Егор, перебирая пальцами мои пряди. — Мне нравится. А у тебя фотки остались?

— Нет, — фыркаю, немного поднимаю голову, утыкаясь носом в шею Штормова, прикрываю глаза и вдыхаю приятный запах. — Стёрла всё своё прошлое. Вообще всё. У меня даже школьных фоток не осталось, если только у матери или у сестры где-то. Удалила всех из друзей, кто меня связывал с тем местом, фото, записи, видео, музыку. Хотела начать всё с чистого листа. Жаль, что в социальной сети это сделать куда проще, чем в своей голове.

Поворачиваюсь в сторону телевизора и немного улыбаюсь из-за пальцев парня, щекочущих мою шею.

— Жаль. Я бы посмеялся.

Он теребит меня по волосам, путается в них пальцами и делает из копны моих волос настоящий стог сена.

— Слышь, посмеялся бы он, — фыркаю я, легонько стукая Шторма по груди и поправляя волосы. — Это вообще-то не смешно.

— Почему? Ты с красными волосами — это весьма забавно, — шутит Егор.

Я закатываю глаза, вспоминая, как девчонки из той компании собственноручно сделали из меня русалочку Ариэль, вылив на волосы несколько банок яркой малиновой краски. Я была счастлива, словно ребёнок, воображала, что я крутая девчонка в кожаных костюмах, перед которой весь мир встанет на колени.

— Кстати, они мне нравились…

Возможно, когда-нибудь я снова решусь перекраситься в этот цвет, но уже по другим причинам и с иными целями. Люблю экспериментировать с внешностью, пусть от этого мои волосы превращаются во что-то страшное и некрасивое. В отличие от густой шевелюры моей сестры, у меня на голове три волосинки.

— Уверен, ты и с зелёными будешь симпатичная…

— Что? Нет! — смеюсь я.

Мы замолкаем и углубляемся в фильм. За стенкой родители Штормова о чём-то разговаривают, но я не слышу их слов. Голоса приглушённые, словно доносятся до меня из-под воды. Под ухом я слышу ровное биение сердца парня, и меня накрывает спокойствие. Его грудь то поднимается, то опускается, а вырывающееся дыхание из лёгких щекочет мою макушку.

Телефон в кармане вибрирует, и я неохотно достаю его, чтобы прочитать сообщение. Открываю приложение «Вконтакте» и скольжу взглядом по диалогом.

Письмо от сестры: «Сегодня у Миши. Останусь на выходных. Скажи матери, чтобы не названивала мне по сто раз».

Я безразлично отправляю ей: «Океу».

Следующее послание от Яны: «Го в следующую субботу на моё др? Юля с нами)))».

Я прикусываю губу.

— Когда у тебя отборочные? — я поднимаю голову, томно вглядываясь в лицо Егора, который увлечён очередным фильмом про бокс. «Левша», кстати, очень крутая картина, я на него в кино ходила пару лет назад.

— В следующую субботу, — бормочет Штормов.

Я хмурюсь и снова утыкаюсь в телефон.

«У Егора отборочные в субботу…»

— А что? — Шторм прижимает меня чуть сильнее.

— Да Яна зовёт на своё день рождения, — бросаю я.

«Софья Розина! Даже не смей говорить, что не придёшь! Это не обсуждается!»

А потом добавляет: «Ну, серьёзно…(((»

«Сонь».

«Со-о-онь!».

«:(».

Штормов смотрит на меня, затем на мой телефон, и пожимает плечом.

— Спарринг утром будет. Максимум до трёх. Успеешь и туда и туда, — Егор утыкается носом мне в волосы, и я улыбаюсь.