Дверь открылась.

Она не была обнаженной. Но на ней была надета легкая ночная сорочка, которую быстро и легко можно снять.

Она остановилась у его коленей. Уайатт поспешно раздвинул ноги и дал Рейчел возможность подойти к нему ближе. Она энергично шагнула вперед, взяла его руки и положила их себе на бедра, а затем погрузила пальцы в его волосы. Взъерошила непослушные, выгоревшие на солнце пряди. Провела кончиками пальцев по его шее. При этом она все время смотрела ему в глаза.

— На мне нет корсета, — сообщила она.

Когда Рейчел встала между его ног, у Уайатта сразу пересохло во рту. Его язык был таким сухим, что он был не в силах произнести ни слова. Язык просто приклеился к нёбу.

— Я заметил это, — с трудом проговорил он.

Хрипотца в его голосе возбудила ее.

— Ничто не ускользает от ваших глаз, шериф.

Он не мог с уверенностью сказать, что это было правдой. Уайатт переместил свои руки на ее ягодицы и прижал Рейчел к себе. Когда он уловил витавший в воздухе тонкий аромат лавандового мыла и едва ощутимый мускусный запах ее влаги, его ноздри дрогнули.

Не в силах сдерживаться, Уайатт схватил ее за плечи и приподнял.

Мгновение — и он бросил ее на постель.

Он не хотел причинить ей боль, но его движения были порывисты и грубы. Он лег на нее сверху, взял ее рубашку за подол и задрал ее кверху.

И быстро вошел в нее.

Рейчел вскрикнула, но не от боли, а от переполненности чувствами. Она положила руки ему на плечи, ее ноги уперлись в матрас. Он стал двигаться в ней. Тихие стоны, вырывавшиеся из ее горла, возбуждали его до крайней степени. Его толчки с каждым мгновением становились сильнее и резче. Наконец тело Уайатта содрогнулось, и из его горла вырвался крик.

Некоторое время он лежал не двигаясь. Все, что он слышал, было лишь его собственное дыхание. В его голове вились какие-то смутные, неопределенные мысли.

Внезапно он поднял голову и посмотрел на Рейчел. В его взгляде застыл немой вопрос.

— Я сделал тебе больно? — Хотя он вовсе не хотел этого, его вопрос прозвучал как обвинение. Он пристально смотрел на Рейчел, его глаза сузились.

В ответ Рейчел лишь вздохнула:

— Нет.

Он прорычал что-то нечленораздельное. Рейчел не знала, что означал этот мягкий рык, вырвавшийся из его горла. Это могло означать и удовлетворение, и насмешку.

— Твоя забота выглядит очень трогательно, Уайатт.

— Я был груб.

— Разве я дала тебе понять, что мне это неприятно?

— Я набросился на тебя как… животное.

Рейчел приложила указательный палец к его губам, чтобы остановить его.

— Просто ты вел себя как мужчина, который долго ограничивал свои потребности. — Она убрала палец и добавила: — Это я пригласила тебя. Не забывай.

Он опять что-то проворчал.

— Это означает, что ты согласен со мной? — спросила она.

Заглянув ей в глаза, он кивнул.

— Хорошо, — сказала она, придвигаясь к нему. — Мне показалось, что ты забыл, кто начал первым.

— Ничего подобного. — Его голос показался грубым даже ему самому. — Твое приглашение мне очень понравилось, Рейчел. — Уайатт заметил, что щеки Рейчел покрылись румянцем. Хотя в комнате горела лишь одна настольная лампа и было довольно темно, от его глаз не укрылось ее замешательство. При этом она продолжала смотреть прямо ему в глаза. — И где же ты научилась первая приглашать мужчин?

Она пожала плечами.

Уайатт увидел, что она отвела глаза и стала смотреть куда-то в сторону. У нее был такой взгляд, что можно было подумать, что они говорили сейчас о чем угодно, но только не о том, как призывно вела она себя несколько минут назад.

Уайатт рассмеялся, увидев, что глаза Рейчел расширились и нежный румянец на ее щеках превратился в пылающие пятна.

Уайатт держал ее в своих объятиях до тех пор, пока не онемело его плечо. Затем он осторожно опустил сонную Рейчел на постель и накрыл ее одеялом, лежавшим в ногах кровати.

Он осторожно забрался в кровать и накинул на себя одеяло, хотя настоящим источником тепла являлась Рейчел. Ему было приятно, когда во сне она повернулась на бок и плотно прижалась к нему. Ее губы оказались возле его лба. Он с наслаждением прислушивался к ее вздохам. Ему казалось, что они превратились в одно существо, которое теперь так тихо и спокойно дышало в постели.

Когда он проснулся, Рейчел сидела на кровати и рассматривала сделанные им фотографии. Она была так поглощена своим занятием, что даже не заметила, что он проснулся и теперь смотрит на нее.

Воспользовавшись этим обстоятельством, он продолжал тихо лежать и наблюдать за Рейчел.

Ее голова была опущена. Она продолжала рассматривать снимки, и выражение ее лица постоянно менялось. Иногда ее рот слегка приоткрывался, ее язык время от времени притрагивался к уголку губ. Иногда она улыбалась, ее брови приподнимались. Вот она поднесла руку к лицу и потерла переносицу костяшками пальцев.

Когда уголки ее губ опустились, а выражение лица сделалось более чем сосредоточенным, Уайатт понял, что она нашла те фотографии, которые он не хотел ей показывать.

Она нахмурилась и тихо вздохнула. Прикусила губу, склонила голову набок.

— Это Сильвиана, — тихо проговорил он.

Рейчел вздрогнула от неожиданности: он повторил вслух ту мысль, которая сейчас мелькнула в ее голове.

— Как ты догадался?..

— Что-то в выражении твоего лица подсказало мне это. — Он вытащил руку из-под одеяла и приподнял голову. — Можно мне взглянуть?

Рейчел передала ему фотографию.

— Когда ты сделал этот снимок?

Уайатт стал рассматривать фотографию. Лицо Сильвианы на фотографии выглядело более мягким, чем в жизни.

— Несколько месяцев спустя после того, как я привез ее сюда, — сказал он. — Свадебные фотографии нам сделали в Бостоне, но они остались в чемодане, который я так и не перевез сюда. Сильви никак не могла примириться с этим переездом. Думаю, она так и не простила меня…

Глаза Рейчел скользили по фотографии Сильвианы. У нее был маленький подбородок, немного приподнятый вверх. В светлых пронзительных глазах ощущался вызов. У нее были тонкий нос и пухлые, красивой формы губы, высокие скулы, изящная линия бровей.

— Она была красивая женщина, — проговорила Рейчел.

— Да, — согласился он, — красивая. Но ей никогда не нравилось то, что находилось не в Бостоне. В какой-то момент я стал думать, что ей лучше вернуться домой. Но я не мог принять решение за нее, а она не уезжала. Если ты думаешь, что она не уезжала по той причине, что мы дали клятвы перед алтарем…

— Я думаю, она не хотела уезжать, потому что любила тебя. Жить без тебя было бы для нее труднее, чем жить без Бостона.

— Я тоже любил ее, но наша любовь сделала нас обоих несчастными.

Рейчел сидела тихо, не шевелясь. На ее лице появилось задумчивое выражение. Она думала о том, что любовь далеко не всегда делает людей счастливыми. Сильви и Уайатту было тяжело вместе, а жить порознь они не могли.

— Что же случилось, Уайатт? Почему Сильви умерла?

— Я убил ее.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он пожал плечами:

— Просто я называю вещи своими именами, Рейчел. Я был тогда в горах, делал фотографии, а она осталась дома. Она терпеть не могла мои отлучки, особенно если я уезжал на несколько дней. Мы поругались, и я уехал. Я приглашал ее с собой. Но в тот раз она решительно отказалась от моего предложения. Она собиралась остаться дома и хотела заставить меня остаться вместе с ней. Она не хотела мне ничего объяснять, и я решил, что это очередная ее блажь. Мы часто ругались с ней, поэтому в этой нашей перебранке не было ничего удивительного.

— И ты уехал, — сказала Рейчел.

Он кивнул.

— Меня не было четыре дня. Тогда я еще не был шерифом. Я не нес ответственности за город. Только за Сильви. Но я уехал на четыре дня.

Рейчел по-прежнему держала фотографию в своих руках, но ее взгляд был прикован к Уайатту.

— Когда я вернулся, ее уже не было в живых. — Он глубоко вздохнул и с рассеянным видом потер ладонью свое колено. — Сильви отправилась на прогулку с женой пастора. В то время, когда они прогуливались по городу, произошла стычка за карточным столом в «Серебряном слитке», и Руди Мартин выгнал зачинщиков на улицу. Он не хотел, чтобы его салун превратили в груду обломков. Никто не ожидал, что картежники начнут палить из пистолетов. Одна пуля попала в Сильви. Прямо ей в шею. Она скончалась от кровотечения на руках у миссис Дуун. Доктор ничего не мог сделать.

— Произошла трагедия, Уайатт, но ты ни в чем не виноват.

— Иногда я и сам начинаю в это верить, но чаще я думаю по-другому. Не забывай, что это ведь я привез ее сюда. Вспоминая об этом, я всегда испытываю чувство вины. Более того, если бы в тот вечер я был рядом с ней, то все было бы иначе. Исход был бы другим.

— Этого никто не может знать.

— Ты можешь ничего не говорить, Рейчел. Это не обязательно. Просто, посмотрев мои фотографии, ты сказала, что теперь понимаешь мою душу. Но ты не знала о прошлом. Мне кажется, ты должна об этом знать.

— Тогда расскажи мне все, Уайатт.

— Сильви была беременна, — сказал он. Ему на глаза навернулись слезы, и, чтобы скрыть это, он часто-часто заморгал. — Она носила нашего ребенка. Понимаешь? Из-за меня погибли двое.

Она молчала. Рейчел ожидала услышать что-то в этом роде, но, когда слова были произнесены, она испытала нечто вроде шока. Лицо Уайатта покрылось смертельной бледностью, на нем застыло отчаяние. Он лежал на боку, слезы тихо скатывались по его щеке и капали ему на подушку. Рейчел молчала. Слова были лишними. Даже если бы она и попыталась что-то сказать, он бы не принял этого. Ему нужно было ее молчание. Именно оно давало ему сейчас силы выдержать тяжесть вины.