Но она не хотела противиться этому. Это действительно было дивно. Его руки творили чудеса, казалось, они баюкали ее жизнь. Эмму успокаивала их уверенность, которая передавалась и ей.

Ошеломленная этой мыслью, она взяла ладонь Джулиана, пытаясь рассмотреть его мозолистую кожу, изящные длинные пальцы. Провела по слабой бороздке, которую он назвал линией жизни. Джулиан резко дернулся, его пальцы сомкнулись вокруг ее руки.

Эмма подняла на него глаза. В темноте она чувствовала его присутствие кожей: жар, вибрация и сдержанная сила. Она видела, как долго живущие в Индии англичане смотрели на Джулиана в Дели, когда он появлялся в их гостиных, как их манеры колебались между лестью и презрением. Должно быть, ему было трудно сдерживаться рядом с такими людьми, особенно если он мог… легко сокрушить их.

Джулиан опустил голову – так близко, что она чувствовала его хриплое дыхание у своих губ.

– Эмма, вы можете доверить мне свою жизнь. Но я вам не брат, в этом отношении вы не можете мне доверять.

– У меня нет брата, – мягко сказала она. – А теперь, ни отца, ни матери. Если я доверяю вам свою жизнь, я доверю вам все, что у меня есть.

Что-то изменилось в нем, внезапная тишина, резкая приостановка дыхания.

– Глупенькая.

Он поднес ее руку к своему лицу, к покрытой щетиной щеке. Захваченная каким-то новым ощущением, Эмма едва замечала, как волосы Джулиана задевают ее подбородок. Потом его губы коснулись изгиба ее шеи.

Он чуть втянул в себя ее кожу, и все благие мысли исчезли.

Его губы прошлись по ее скуле, словно изучая форму. Когда Эмма приоткрыла свои губы, его язык проник в ее рот, изучая и дразня. Да, она этого хотела. Хватит размышлять, анализировать, довольно траура по будущему, которого не будет. Она хотела этого. Каждое вспыхивающее ощущение создавало грезы о будущем, искушая ее жаждать чего-то большего, чего-то… более сильного, более неистового. Его губы были нежны, но Эмма не чувствовала в себе нежности, она ощущала себя живой, удивительно живой, и его тепло и сила взывали к ней. Ее рука вцепилась ему в волосы, прижимая к себе.

Неудивительно, если он читает ее, мысли. Ведь он дал ей то, что она хотела. Его рот полностью открылся, даря Эмме горячий глубокий поцелуй. Джулиан прижал ее спиной к земле.

В каких-то вспышках сознания Эммы мелькнула мысль о разделявшей их ткани. Сначала об этом подумалось, когда она вообразила, как он горяч. Потом, через краткий дразнящий миг, ткань передала ей, а потом скрыла от нее колебание мышц его живота. Движение ребер при вдохе. Эмма хотела, чтобы ткань исчезла. Слишком многое она скрывает.

Джулиан обхватил ее лицо своими ладонями и наклонил ее голову. Да, сделай это, думала она, поглоти меня всю. Странные чувства раздирали ее. Она ощущала в себе ярость, гнев; казалось, она готова вылезти из кожи. Он возьмет ее – перед тем как расстаться. Куда она пойдет? Она умрет? Она снова столкнется с водой? Кто-нибудь мог сдержать обещание, которое она вдруг захотела услышать от него? Вопросы мелькали в ее голове, потом рука Джулиана проникла под ее юбку, лаская бедра, и вопросы разлетелись, как испуганные птицы. Его пальцы спустились ниже, остановились над коленом, а рот скользнул вниз по ее шее.

Внезапная пауза заставила Эмму открыть глаза. Джулиан навис над ней, тяжело дыша. Луна, выбравшись, наконец, из облаков, высветила на его лице какую-то запутанную непостижимую мысль. В эту тревожную секунду Эмма вновь ощутила необъятность пространства. Казалось, оно вставало между ними, с этой массивностью безмолвных руин, обломками колонн, возвышающихся над его головой.

Джулиан приподнялся, чтобы сбросить тунику.

Как он красив! Широкоплечий, с рельефной мускулатурой, подчеркнутой тенями и лунным светом. Руки Эммы, опередив здравый смысл, бросились исследовать новую территорию. Закрыв глаза, Джулиан принимал ее быстрые ласки. Как хорошо притянуть его вниз к себе. Скользить ладонями по его спине, по впадинке на пояснице, к выпуклости ягодиц. Приподнявшись на одной руке, он уткнулся в ткань на ее груди.

– Сними это, – выдохнула она.

От удивления Джулиан сначала заколебался, потом рассмеялся:

– Не слишком это прилично, правда?

– Мне она мешает, – сказала Эмма. – Сними.

– Как прикажет миледи, – пробормотал Джулиан. Он снимал ее рубашку, делая паузы, чтобы поцеловать открывающуюся плоть. Сгорая от нетерпения, Эмма оттолкнула его. Извиваясь, она сбросила рубашку через голову. Теплый ночной воздух ласкал кожу. Положив голову на скомканную рубашку, она смотрела на Джулиана. Его взгляд замер на ее груди. Он взглянул ей в лицо:

– Боже, как ты красива!

Она не чувствовала себя красивой – разве это сейчас важно? Она была в неистовстве. Но придержала язык, потому что он не поймет этого.

Хотя, возможно, Джулиан это видит. Он улыбнулся ей и опустил голову.

От вида его губ, сомкнувшихся вокруг ее соска, у Эммы перехватило дыхание. Она никогда не разглядывала себя, это смущало, это было греховно. И вот, пожалуйста, – она разделась для него. Он посасывает ее, словно леденец, вздыхая от удовольствия. Ее свободный сосок резко напрягся, Эмма видела, что ее тело тоже не знает приличий. Оно создано для этого. И все это ей внове! То, что от прикосновений Джулиана между ее бедрами разливается жар. То, что его зубы, нажимая легко, а потом чуть сильнее, превращают легкую боль в еще большее наслаждение. Тренированные всю жизнь манеры ничего не значат, когда колено трогают вот так. Когда нога расходятся без усилий, чтобы позволить мужчине устроиться между ними.

– Эмма. – Джулиан открыл рот, но слова не шли. Казалось, ему трудно их вытолкнуть. Он сглотнул. – Здесь… вот так… ты уверена?

– Ты предлагаешь мне шокировать тебя ответом?

Его большой палец прошелся по ее нижней губе. Эмма поймала его зубами и слегка прикусила.

Задохнувшись, Джулиан пальцем оттянул ее губу вниз, приоткрывая рот для неистового поцелуя. Эмме это нравилось. Она всегда подозревала, что существуют другие правила, которые она могла понять лучше, чем те, что ей вбили в голову. Она покачала бедрами, и Джулиан наклонился к ее груди.

– Скажи мне, как назвать это, – едва дыша, попросила Эмма.

Он поднял глаза, придерживая зубами сосок, и, прежде чем отпустить, пощекотал его языком.

– Что?

Ее рука скользнула вниз по его животу, мускулистому и твердому, легкое прикосновение ее ногтей исторгало из горла Джулиана стон. Узкая дорожка волос вела ее пальцы. Эмма сомкнула руку на пульсирующем копье.

– Это, – сказала она.

Джулиану потребовалось время, чтобы ответить.

– Назвать?

– Да. Неприлично.

Приподнявшись, он занялся тесемками ее юбки. Эмма выгнулась, чтобы Джулиан мог снять юбку и подложить под нее. Его руки раздвинули ее бедра. Эмма видела, что он не сводит с нее глаз.

– Твое лоно, – сказал он, когда его пальцы скользнули в горячие складки. Его большой палец нажал на особенное место, отчего все ее тело содрогнулось. – Совершенно неприлично, – сказал он и, непонятно улыбнувшись, наклонился.

Эмма задохнулась, почувствовав влажный жар его языка, скользнувшего в нее. Джулиан ласкал ее сильными движениями, словно он голодающий, а она его хлеб насущный. Невыносимое блаженство. Зажав рукой рот, она кусала пальцы. Ей нужно что-то еще. Нечто большее.

Его пальцы нажали на вход. Да. Это. Эмма, приподнялась в безмолвной мольбе. Рука Джулиана медленно продвигалась внутрь, два пальца, потом три. А его язык тем временем неутомимо и настойчиво работал.

Ощущения, налетавшие отдельными вспышками, сливались в полыхающее пламя. Спазмы наслаждения сотрясали бедра. Джулиан не прекращал ласки.

– Остановись… стоп… это слишком.

Он приподнялся над ней.

– Нет, – ответил он, хрипло дыша. – Ты бросила перчатку.

– Да, – кивнула Эмма; они снова были лицом к лицу, и ее… ее лоно пульсировало там, куда давило его мужское естество. – Я это сделала.

– Но я еще могу остановиться, – сказал он и поцеловал ее под ухом.

Его зубы мягко касались ее кожи, бедра расположились между ее ног.

– О! Это…

– Расширяешь словарь, – хрипло рассмеялся он.

– Да. – Она застонала, когда он что-то сделал своими бедрами, его копье коснулось чувствительного местечка, горевшего от ласк его рта. – Твой…

– Пенис, – пробормотал Джулиан. – Твой, если ты этого хочешь. – У него перехватило дыхание, когда она начала извиваться. – Но… ааа… Эмма… О Господи! Решайся, если хочешь.

– Да, – прошептала она. – Я хочу этого.

Припав поцелуем к ее рту, Джулиан медленно начал проталкиваться в нее. Ощущение было странным. Это… гораздо толще, чем его пальцы… восхитительно… И вдруг она почувствовала боль.

Он остановился.

– Но это может быть…

– …больно, – договорила Эмма и впилась ногтями в его ягодицы. Да. Так и должно быть. Сладкая боль после стольких горьких страданий. – Продолжай.

Она укусила его плечо, когда он двинулся вперед. Это слишком… это невозможно… это… сделано. Эмма задохнулась от изумления. Он был в ней. Поразительное чувство полноты и наполненности; Когда Джулиан отступил, она протестующе вскрикнула. Он снова двинулся вперед, ее обдавало горячими волнами, на глазах выступили слезы. Он замер в ней – в ней! – и коснулся большим пальцем уголка ее глаза.

– Эмма, – тихо сказал он. – Ты…

Она слепо и яростно прижалась ртом к его губам, запустила руки в его волосы, сжала коленями его бока, чтобы удержать его. Джулиан шумно выдохнул и снова начал двигаться. Эмма ничего не сознавала, кроме тишины и этого тяжелого ритма, звука ее собственных приглушенных стонов. Его толчки становились все сильнее, ее сердце стучало в такт. Эмма выгнулась ему навстречу: невесомая, освобожденная и беспомощно распластавшаяся. Никакого выбора, только подчиняться ему, слизнуть испарину с его щеки и выбросить из головы все остальное. Все, кроме него. Вскрикнув, она обхватила его. Джулиан достиг кульминации, его тело вибрировало под ее руками.