— Михаил остался там! — честно сказать, я совершенно забыла, что у моего призрака теперь есть тело.

Предвосхищая мой порыв вернуться в дом и все возможные попытки сопротивления, Влад одной рукой обхватил меня за талию, а второй зажал рот и, прижав к себе спиной, зашептал на ухо:

— Не глупи, Вероника, ничего твоему призраку не сделается. Если убьют его тело, дух вернется к предмету, к которому он привязан, — только после этого он убрал руку от моих губ.

Слушая его, я действительно немного успокоилась, и прорыв бежать обратно поутих, так что дергаться я не стала.

— И это все? — я недоверчиво покосилась на него через плечо и прищурилась. — Ты что-то скрываешь.

— Он потеряет еще часть оставшейся личности, — неохотно ответил брат, продолжая удерживать меня за талию. — Когда он потеряет все части своей личности, то покинет тебя.

— То есть умрет в самом обычном смысле слова, — полуутвердительно спросила я.

— Да.

И тут раздался взрыв, прервавший разговор. Весь второй этаж нашего дома выворотило наружу через разлетевшиеся окна, и останься мы там, нас бы разорвало на куски. Юрий с Анной от взрывной волны полетели на асфальт, но муж рыжеволосой сразу вскочил и бросился в дом, несмотря на быстро разгоравшееся внутри пламя. Анна поднялась медленнее, и похоже, ее приложило о камни головой, потому что на ногах она стояла нетвердо. Через пару десятков секунд ее муж вытащил из дома еле шевелящего ногами Льва, контуженного и оглушенного, а Анна тем временем подняла руки в сторону дома, заставляя огонь стихать. Оказывается, она умеет не только разжигать, но и тушить его, что весьма недурно для агента третьей волны с их жалкими силенками.

— Лучше бы твой щенок сдох, — прокомментировал Влад, глядя на это. — Потому что иначе они очень быстро поймут, что ты жива, поскольку жив он. Быстрее, чем мне бы хотелось.

А ведь и правда, пока что они думают, что мы мертвы. Но ведь это значит, что мы… свободны! Уверена, брат подумал о том же.

— И что теперь? Сбежим? Я согласна, времени должно хватить, но мне нужен Михаил. Мы должны достать предмет, к которому он привязан. Поступим так. Ловим эту Златову, допрашиваем ее, узнаем, где предмет и добываем его. Я легко контролирую разум, а Ольга даже не агент, так что у нас все запросто получится.

Я вовсю радостно строила планы, но слова Влада выбили меня из колеи.

— Нет, Вероника, мы никуда не сбежим.

Я обернулась на брата и посмотрела, как на сумасшедшего.

— Это еще почему? Мы свободны, Влад! Понимаешь? Свободны! Нас хватятся далеко не сразу. С нашими с тобой способностями мы сможем почти не оставлять следов. Уедем в другую страну, будем жить там под другими именами. Отдел нас потеряет!

— Гхаттот захватит весь мир, если мы его не остановим здесь, в начале пути.

— О нет. Нет, нет и нет! — я вывернулась из его рук и развернулась к нему лицом. — Только не начинай опять эти свои старые песни о благородных мотивах!

— Если не мы, то кто? Кучка недомерков из третьей волны, окруженная шпионами Гхаттота?

— Я не хочу сражаться с Гхаттотом! И уж точно не собираюсь делать это на стороне Отдела!

— Ты будешь сражаться на моей стороне, Вероника, — он выделил голосом слово моей. — Отдел себя дискредитировал, когда позволил Гхаттоту снова взять верх после нашей с тобой отставки.

— Даже если пропустить мимо ушей слова о том, как ласково ты назвал свое тюремное заключение отставкой, Влад, эта битва отняла у меня всех, кого я любила, и ты прекрасно знаешь, что это значит для меня! Я отказываюсь!

— Хорошо.

— Что? — я не поверила своим ушам.

— Я сказал, хорошо. Можешь не делать этого. Ты свободна.

— Издеваешься?

— Нет, — он действительно был серьезен.

Если хорошо подумать, в этом нет ничего удивительного, Влад всегда таким был, всегда стремился спасать людей, помогать им, таковыми были его убеждения: ничто сверхъестественное не должно вмешиваться в человеческую жизнь.

— Нет, я говорю, ты что, издеваешься? Куда ты там без меня собрался? Последние мозги за эти годы растерял? Как ты без меня решил информацию добывать? Как собрался людьми управлять? А в тыл врага проникать? Большого самостоятельного мальчика из себя строишь?

Такая редкая, улыбка озарила его лицо, ладони легли мне на щеки, а губы коснулись моих.

— Я все еще люблю тебя, Вероника. Рад, что и ты тоже, — он привычно, как в детстве, положил ладонь мне на голову и провел по волосам, и я сразу расслабилась. — А щенка твоего мы вернем. Достанем предмет, и я смогу правильно привязать душу к телу, и он будет почти жить. Сегодня я заходил к тебе затем, чтобы сказать это, но разговор так и не получился.

Он задумчиво покосился в сторону дома, где уже собирались прохожие. Юрия и Льва не было, видимо, поехали в Отдел за помощью. Анна благодаря своей форме гоняла зевак, и дом ее усилиями уже не горел.

— Они должны поверить, что мы мертвы. Информация должна успеть попасть в нужные руки, — Влад развернулся и пошел прочь от дома. — Идем, снимем себе комнату. А по пути ты расскажешь мне, как узнала о покушении.

К моменту окончания рассказа мы уже устроились в небольшом захолустном отеле. Денег на что-то более приличное не было, Влад захватил с собой совсем немного, и уж тем более ни о каких разных комнатах и речи не шло. Впрочем даже если бы финансы имелись, здесь не задавали лишних вопросов и не спрашивали документов, так что выбора все равно не было. Переждать надо было лишь сутки, а на следующую ночь мы собирались заявиться к Анне домой. Оказывается, Влад за время прогулок с этой особой выяснил ее адрес.

— Как ты думаешь, может Кайрадж демон? — я сонно валялась поперек кровати, спустив ноги на пол и раскинув руки.

— Не похож, — Влад раздевался, готовясь ко сну, и сейчас уже стянул с себя рубашку, оставшись в одних штанах. — Демоны не выдают авансы. Это было бы слишком умным ходом для них.

Это я знала и без него, а еще была склонна верить, что это странное создание не соврало ни единым словом. И оно не сноходец или что-то подобное, оно вообще не человек.

— А что думаешь на счет его вопроса? Почему Михаил смог остаться? — спросила я в потолок.

— Сложно сказать. Я и сам долго над этим ломал голову в свое время.

— Стоп, минутку. А почему бы ему было не суметь это сделать? Это же часть его силы, он всегда мог покидать свое тело и вселяться в чужие. Я вообще не вижу противоречий.

— Ты не понимаешь, как это все работает, Вероника. Его дух покидал тело, но связь оставалась. И он не привязывался к душам тех, в кого вселялся, как привязался к тебе, оно работало иначе. Сделать то, что сделал он, мог бы, пожалуй, с ним я как некромант, — он встал передо мной, почти упираясь в кровать, заставив меня чуть раздвинуть ноги, впрочем, платье все равно не позволяло большего. — Но он сам не умел делать такие вещи. Поэтому вопрос, как он это сделал, все еще остается открытым. И ты подумаешь о нем завтра, Вероника, не сегодня. Мы наконец-то одни.

Я приподняла голову. Он внимательно смотрел на меня, и я уже знала, что он сейчас скажет.

— Раздевайся.

По телу пробежала дрожь возбуждения, и я не удержалась, чтобы не поиграть немного:

— Сам разденешь.

— Раздевайся, — его голос стал ниже и грубее, требовательнее.

Я потянула за завязочки платья. Это платье мне было слегка маловато, поэтому завязочки быстро и резко разошлись, отпуская грудь, обнажая ее, и взгляд Влада сразу упал туда. О да, я знала о нем все: что он любит, чего нет, что его заводит, а что наоборот. Он считал себя главным, считал себя моим владельцем, ему нравилось это осознавать. А я иногда пользовалась этим, особенно когда его жажда и желание наконец прорывались наружу, и я могла ощущать их. Без них пресно. Вот как сейчас. Но я знала, что надо сделать, чтобы он не выдержал. Я выскользнула из платья, не отрывая от него взгляда, стащила с себя трусики, встала на четвереньки на кровати лицом к нему. Он внимательно окинул меня взглядом, будто оценивая, и потянулся к моей голове, считая, что я предлагаю ему именно этот вид удовольствия, но я отстранилась. Села на кровати, согнув ноги, выпрямила спину. Посмотрела ему в глаза. Он остановил свою руку и внимательно посмотрел на меня, разрываясь между тем, стоит ли ему настоять на своем и получить столь желаемое, и любопытством, что же я задумала. Я выразительно перевела взгляд на дверь, затем посмотрела снова на него.

— Знаешь, Влад, а ведь дверь не заперта. Войти может, кто угодно.

Его глаза сверкнули, а эмоции моментально дали трещину. Ревность, ярость, вожделение — все смешалось в нем и вспыхнуло. О да, мне нравились эти эмоции. Я жаждала их больше всего на свете, они сводили с ума своей мощью.

— Повернись, — приказал он. — И поднимись на четвереньки.

Я соскользнула с кровати, встала рядом с ним, посмотрела ему в глаза и попятилась к двери. Поняв, что я собираюсь сделать, он дернулся ко мне рукой, но я ожидала этого жеста, и потому отскочила назад, к самой двери, уже схватилась за ручку и начала приоткрывать ее, когда меня грубо отдернули назад. Влад крутанул меня и вбил спиной в стену, ладонью перехватив за шею. Меня сразу захватили эмоции: мои и его. Моя шея в его пальцах, я вся в его власти. И если я буду дергаться, он сожмет их крепче, заставит меня перестать. Заставит меня быть своей. И его ревность, жгучая, жалящая, воспламеняющая желание. И толика душевной боли, пронзившая его. Ему очень больно, и мне нравится причинять эту боль Ему не нравится ревновать, но это заводит его так, что он просто теряет голову. И я ощущаю это нарастающее в нем безумие. Ничто и никогда не сравнится с удовольствием ощущать это, впитывать это. Секс без таких эмоций скучен.

— Не смей так делать, если я не прикажу, — глухо прорычал он, сдавливая шею.