Олег Рой - Не оставляй меня, любимый!

– А на Западе нанопрепараты тоже испытывают, – сказала Ирина задумчиво. – Тоже с ними носятся, тоже постоянно какие-то скандалы возникают… не слышала, чтобы их где-то применяли.

Она хихикнула:

– Вспомнила тут историю: в общем, есть одна кинодива, звезда сериалов, у нас ее практически не знают, а в Штатах она культовый персонаж уровня Маклахлена.

– Это еще кто такой? – удивился я.

Она улыбнулась:

– Господи, Кайл Маклахлен, агент Купер, из Твин Пикс…

– Понятно, – кивнул я. Что-то такое я слышал, даже сериал, кажется, смотрел, но не запомнил. Там вроде были какие-то пришельцы и маньяки, убивавшие каких-то девушек…

– Так вот, – продолжила Ирина. – Эта кинодива, должно быть, хорошей наследственностью обладает и в свои шестьдесят с хвостиком выглядит получше, чем некоторые тридцатилетние. И вот она вступила в сговор с одним малым из Силиконовой долины…

– Кремниевой, – поправил ее я.

– Силиконовой, – возразила она. – Такая тоже существует, долина Сан-Фернандо, она же, простите, порнодолина.

– Никогда не интересовался порно, – соврал я.

Ирина скептически на меня посмотрела и продолжила:

– Кроме того, что там располагаются самые большие клубничные поля Америки, там же наибольшая концентрация пластических хирургов на квадратную милю. В общем, они устроили триумвират: он, она и некий мексиканец, работавший на Парамаунте ассистентом гримера, но, как и многие ассистенты, выполнявший львиную долю работы. Мексиканцу хотелось большего, хирургу хотелось свою клинику, пусть даже не в Штатах, а в какой-нибудь Венесуэле, а звезде… наверно, ей просто хотелось снова почувствовать себя молодой и желанной.

В общем, они разыграли операцию «омоложение». Пользуясь тем, что наша «звезда» давно не появлялась на людях, ее сначала «состарили», а потом доктор поэтапно «восстановил ей молодость» с помощью «инновационных революционных нанотехнологий», выкладывая все это в блоге. Затем заявил, что потратил все деньги и сворачивает работу над революционным изобретением. Заметьте, ни у кого не просил рваного цента.

Правильно писал Булгаков – сами нашли, сами дали. Он и отнекивался, и отказывался, но его буквально засыпали долларами, как ведьму смолой и пухом. И этот пройдоха заявил, что откроет клинику после реконструкции. Поделили они куш на троих и уже сидели на чемоданах, как вдруг, на горе, мексиканца зацепили за нарушение режима проживания. А фэбээровцы, скажу я вам, ребята с тем еще чувством юмора – три дня его мутузили: «Мы всё знаем, колись, сволочь, а то будешь на Аляске моржам клыки полировать».

– Зачем? – не понял я.

– А на всякий случай, – пожала плечами Ирина. – У них все просто, особенно на юге. Цветной – значит подозрительный. Мало ли, а вдруг он наркодилер? Тем более что Голливуд зовется Фабрикой грез, а для того, чтобы грезы были качественнее, нужен допинг. В общем, проведя три дня без сна, еды и воды, наш мексиканец всех заложил. Хирурга сняли с самолета, сейчас он одет как кришнаит и, вероятно, замужем за каким-то бравым земляком своего бывшего подельщика… загремел то бишь, – пояснила она, видя мое непонимание. – За решетку.

– А звезда? – спросил я.

– Спустила весь профит на адвокатов, но выбралась, – сказала Ирина. – Отделалась условным сроком, зато попала на первые полосы. Инфоповод, блин…

Я скривился. Это слово было мне хорошо знакомо. К сожалению.

Я тогда еще и не подозревал, насколько это паршивая вещь – инфоповод…

– И к чему вся эта история? – спросил я.

– У меня появилась странная мысль, – ответила Ирина. – Что, если доктор использует Каришу втемную?

– Это как? – не понял я.

– А так, – ответила Ирина. – Что, если Карина здорова, а доктор хочет ее показательно «вылечить» своими нанотехнологиями? А потом везде петь о своем триумфе.

Я пожал плечами:

– Рискованно. Если эти нанотехнологии потом не подтвердят своей эффективности – за такое можно и по шапке получить, и не только по шапке.

Ирина задумалась, потом призналась:

– Вы правы. Наверно, я просто выдаю желаемое за действительное. Просто… мне очень хотелось бы, чтобы Карина оказалась совсем здоровой.

– А уж мне-то как этого хочется, – вздохнул я. – Если бы все так и было, я бы… честно, я даже этого Василия Владимировича не стал бы преследовать, черт с ним.

– А вот это зря, – сказала Ирина. – Он ведь не только нам с вами, он и Каришке нервы попортил. Да и не только нервы, здоровье он ей тоже посадил своими процедурами. Волосы выпали, исхудала…

– Ладно, об этом подумаем позже, – сказал я. – Давайте решим, что будем делать сейчас.

– Давайте, – согласилась она. – И какие у вас предложения?

– Для начала надо проверить материалы «Гекаты», – сказал я. – Выбрать клинику и проверить.

– Клинику, клинику… – Ирина задумалась. – Вот что. Когда наш отец заболел раком, он лечился у самых прославленных онкологов. К сожалению, у меня никаких контактов не осталось, но мы можем уточнить эту информацию в ЦКБ. Наверняка там осталась его карта.

– ЦКБ. – Я постучал пальцами по столешнице (и откуда у меня эта дурацкая привычка?). – А они дадут нам карту? Я имею в виду…

– Ну, вам так точно не дадут, – улыбнулась Ирина. – А мне дадут. Я же его родная дочь.

На том и порешили.

Оказалось, не все так просто.

– Карточки выдаются только в двух случаях, – сказали нам в регистратуре. – Если их затребуют соответствующее лечебное учреждение или следственные органы по решению суда. В частном порядке выдача подобных документов кому-то, кроме самого пациента с целью ознакомления, категорически запрещена. Особенно при онкодиагнозах.

Вот холера!

– То есть я не могу даже просто посмотреть карточку своего отца? – упавшим голосом спросила Ирина. – Хотя бы здесь, в вашем присутствии?

Регистратор, пожилая, интеллигентная женщина с потрясающей сединой, похожей на серебро куда больше, чем парик Дейнерис Таргариен из Игр Престолов, сочувственно посмотрела на Ирину:

– И что вы рассчитываете там найти? Знаете, вы не похожи на параноика – этих я вижу часто и хорошо научилась различать. Неужели вы подозреваете, что вашего отца как-то не так лечили?

– Нет-нет, что вы! – поспешно успокоила ее Ирина. – К ЦКБ у меня нет ни малейших претензий, наоборот – я благодарна вашим специалистам, они сделали все, что могли.

– Тогда в чем же дело? – заинтересовалась женщина (судя по бейджику, ее звали Екатерина Матвеевна).

– Видите ли, – сказала Ирина, опустив глаза (я заметил, что ее смущение выглядело не так, как у Карины, но в чем разница, пока не мог понять), – у моей сестры обнаружена онкология. Сейчас она проходит курс лечения…

– Вот так бы сразу и сказали! – воодушевилась Екатерина Матвеевна. – Это проще. Полагаю, она в какой-то частной клинике, не интегрированной в государственную систему обмена информацией? Сейчас я дам вам образцы документов для запроса…

– Видите ли, – перебила ее Ирина. – Я понимаю, как это прозвучит, и, возможно, дам вам повод причислить себя к параноикам, но у нас возникли подозрения в компетенции персонала клиники. К сожалению, лечебное заведение выбрала сама пациентка, и мы никак не можем оспорить этот выбор или повлиять на нее, чтобы она его изменила.

Я восхитился тому, как четко и недвусмысленно Ирина выражает свои мысли. Я хоть и программист и то так не смог бы, а ведь именно для программистов четкость мышления и формулировки имеют первостепенное значение.

– Понимаю, – кивнула Екатерина Матвеевна. – Клиник этих развелось как грязи, и у всех инновации, нанотехнологии… – Регистратор произнесла эти слова с таким непередаваемым акцентом, как интеллигентная учительница произносит прочитанные в тетради двоечника матерные слова. – А на деле они просто наживаются на чужом горе, торгуют надеждой. Что они, что гадалки с экстрасенсами, одного поля ягоды.

Я подумал, что, памятуя кипу настоящих сертификатов «Гекаты», я не стал бы сравнивать ее с каким-нибудь экстрасенсом или колдуном, но промолчал. Это не важно, а важно то, что Екатерина Матвеевна склоняется на нашу сторону.

– Так вот, я и Сергей Юрьевич, – она указала на меня, – жених моей сестры, очень обеспокоены этим фактом. Моего отца лечили лучшие специалисты отечественной онкологии, люди, которые понимали рак, знали его повадки и коварные уловки…

– Вы, должно быть, журналист или литератор, – с нескрываемым восхищением сказала Катерина Матвеевна. Ага, не одного меня восхищают формулировки Ирины! – Вы так красиво выражаете свои мысли! Спасибо, я, кажется, поняла, что вам нужно. Для этого совсем не обязательно поднимать карту вам. Давайте я сама посмотрю, кто консультировал вашего отца, и, если позволите, побуду вашим секретарем: свяжусь с этими людьми и договорюсь, чтобы они вас выслушали.

– Я вам буду очень благодарна, – заверила Ирина Екатерину Матвеевну, и я с удивлением увидел, что ее (Ирины то бишь) глаза слегка блестят, словно от слез. Нет, так играть не получится ни у кого – неожиданная помощь Екатерины Матвеевны совершенно определенно растрогала Ирину буквально до слез.

Вообще говоря, теперь я понимаю, что нам на пути встречается очень много отзывчивых людей. Но отзывчивость – черта характера, опасная для ее носителя. Чужой отзывчивостью часто пользуются, причиняя боль тому, кто доверился вам, решив бескорыстно помочь. Потому, со временем, обжегшись несколько раз, отзывчивый человек начинает прятать свое доброе сердце под непроницаемой ледяной броней равнодушия, и лишь сильное тепло доверия способно растопить эту броню.

Мы начинаем этого стесняться. Начинаем стесняться подать мелочь нищему. Чтобы совесть не крутила душу, как чувство голода желудок, мы придумываем себе смехотворные отговорки: «а вдруг это мошенник?» (да, именно мошенник, на коленях, с протянутой рукой на морозе…), «пойдет пропьет» (интеллигентная старушка, по виду бывшая учительница), «пусть этим занимаются компетентные органы»…