Олег Рой - Не оставляй меня, любимый!

Увы, так сложилось, что я видел изнанку того чуда, которое я дарил Карине. За успехом ее блога стоял мой обман с ботами; за воплощением мечты о популярности – мой циничный приятель, журналист до мозга костей, для которого все происходящее в мире являлось либо инфоповодом, либо материалом, из которого этот инфоповод можно было состряпать.

Профессионалы вообще циничные люди; вдвойне циничны те, кто работает с людьми, – политики, психологи, журналисты… человек, рассуждающий о духовности, о богоподобной высоте человеческого духа, о гуманизме и толерантности, как правило, абсолютно законченный мизантроп. Что говорить, если такие встречаются даже среди священников, ведь им тоже приходится работать с людьми. Я никак к этому не могу привыкнуть, даже теперь, а тогда – тогда я старался об этом не задумываться. Я просто боялся думать об этом…

Все-таки мы живем в очень жестоком мире. Я всего лишь старался, чтобы Карине было хорошо, чтобы она как можно меньше касалась всего этого, чтобы как можно меньше разочаровывалась. У нее не было ни одного плохого комментария – лишь потому, что мой бот, как цербер, охранял ее страницу, удаляя любой признак агрессии в ее адрес, а где не справлялась программа, я дочищал вручную, поскольку следил за этим постоянно. К счастью, за все время существования Карининого блога мне лишь несколько раз приходилось сталкиваться с подобным, и в логах моего бота насчиталось не больше десятка подобных случаев.

Защищать того, кого любишь, – вполне естественное желание для любого человека. Но что может один человек против всего мира? Если жестокость и цинизм пропитали наше (не российское, а человеческое вообще) общество от корней до кончиков? Можно ли бороться с этим? И можно ли победить в такой борьбе?

Но мне казалось, что я побеждаю, хотя я отдавал себе отчет, что борьба будет длиться до последнего моего вздоха. Не потому ли мужчины живут меньше женщин, что взваливают на себя подчас неподъемную ношу, принимая на себя и те удары, что адресованы им лично, и те, что метят в дорогих им людей? Например, помянутые мизантропы часто доживают до мафусаиловых лет – возможно, как раз потому, что ни за кого не заступаются?

Может быть. Очень даже может быть. Но даже если это и так – какая разница? По-моему, лучше умереть раньше, сделав все для того, кого любишь, чем жить долго, но не знать, что такое доверчивый и благодарный взгляд той, что рядом с тобой чувствует себя как за каменной стеной. А зачем еще жить, если не для того, чтобы твоя любимая была счастлива с тобой? Любая угроза, любая опасность не стоит ничего, если та, кого ты любишь, считает тебя своим добрым волшебником, своим сказочным джинном. Лучше короткая и тяжелая жизнь в любви, чем долгое и безопасное прозябание без нее.

Я подождал, пока Карина дочитает, а потом рассказал ей все. Нет, конечно, не все, а лишь то, что ее популярность не только растет, но и работает мне на руку. Что она стала лицом моей соцсети, как Натали Портман для Диора. Притом что, по моему мнению, она всегда была душой моего проекта.

– Когда ты начинал свой проект, мы еще не познакомились, – остудила меня она.

– Не уверен, – ответил я и снова рассказал ей про свое вокзальное deja vu.

Она нахмурилась:

– Ты, должно быть, что-то путаешь. Я уверена, что со мной такого никогда не происходило.

– Значит, у тебя есть сестра-близнец, – сказал я.

Она вздрогнула:

– Нет у меня никакого близнеца… я тут читала в сети сообщество «Истории-страшилки»… ты знаешь, что такое доппельгангер?

Признаться, я не знал. Тогда Карина рассказала мне – о таинственных, зловещих двойниках, появляющихся невесть откуда и уходящих в никуда незадолго до каких-то трагических событий. О Екатерине Великой, перед смертью увидевшей саму себя в своих покоях…

Я видел, что ей по-настоящему страшно, и поспешил ее успокоить:

– Да ладно… может, существуют и светлые доппельгангеры, предвещающие что-то хорошее. Давай будем так думать, хорошо?

– Я погуглю, – неуверенно сказала она.

Я возразил:

– Зачем? Ты лучше подумай, что надеть на конфу. До нее еще два дня, так что время есть. Если тебе надо, скажем, что-то купить…

– Я не пойду, – сказала она, нахмурившись. – Я что-то неважно себя чувствую… и вообще – ну зачем она мне?

– А я тебе не говорил, что тобой уже заинтересовалось телевидение? – спросил я. Она отрицательно покачала головой. – Так вот, скоро тебе предстоит стать звездой ти-ви, моя драгоценная. Так что пора привыкать к вниманию, чтобы потом не кукситься…

– Эй, ты не забыл, что я вообще-то журналист? – спросила она. – Я внимания не боюсь, я не какая-то там дикарка, впадающая в ступор при виде фотоаппарата.

– Тем более, – ответил я. – Тогда почему бы тебе не прогуляться со мной на конфу?

– Я же говорю, чувствую я себя последнее время как-то неважно, – неуверенно сказала она. – Голова кружится, подташнивает… может, это от тех суси?

– Да мы их ели уже давно, – ответил я. Неделю назад мы с ней ходили в «Якиторию», хотя, в общем-то, ни она, ни я от японской кухни не фанатеем, но жить в Москве и не захаживать в «Якиторию» – как-то странно.

– Ну не знаю… – сказала она. – Очень похоже на отравление. И знобит меня немножечко. Если к послезавтра пройдет… я подумаю.

С этим я не мог не согласиться.

К вечеру Карина уже точно решила, что пойдет со мной на конференцию, и мы даже обсудили, что она станет рассказывать, если ей будут задавать вопросы. Она призналась мне, что все-таки немного боится: хоть она и готовила себя к публичной деятельности, но брать интервью – одно дело, и совсем другое, когда берут интервью у тебя. Карина расспрашивала меня о том, как я себя ощущал, когда впервые попал в объективы журналистов. Я признался, что поначалу чувствовал себя не в своей тарелке, но потом пообвыкся.

– Хотя от кадров вроде приснопамятной Ксюшеньки до сих пор робею, если честно, – не мог не признать я.

Карина хохотнула:

– Ты в курсе, что Ксюшенька тоже считается топ-блогером? Вот только у нее фоловеров и двадцати тысяч не наберется. А как она изгаляется, как изворачивается…

– А о чем она пишет? – спросил я.

– Обо всем на свете, – ответила Карина. – Она считает себя экспертом во всех областях. В основном, правда, все ругает – власть, церковь, мужиков… особенно мужиков. И пропагандирует вегетарианство.

– Не люблю вегетарианцев, – признался я.

– Почему? – удивилась она. – Кстати, ты мне сочку не принесешь, что-то пить захотелось… или нет, давай я сама схожу.

– Ну, мне не тяжело, – сказал я, поднимаясь, но Карина уже вскочила и убежала на кухню, как была, одетая лишь в собственное очарование. Хорошо все-таки, что мы живем высоко и у нас по соседству нет таких же высоток – последнее время Кариша взяла моду расхаживать по дому в костюме Евы и агитировала меня косплеить Адама. Признаться, без одежды я чувствую себя как голый. То есть не очень уверенно. Все-таки я не Шварц и не Ван Дамм, чтобы гордиться своим обнаженным торсом.

Пока она отсутствовала, я успел подумать о том, что совсем забросил собственный блог, с тех пор как Карина завела свой. А также – поискать в Сети Ксюшенькин уютненький[7] и даже убедиться в его убогости.

Кажется, ничто не доставляло этой даме такого удовольствия, как заходить на страницы известных и уважаемых людей и писать им гадости. Да не просто гадости – ничем не обоснованные оскорбления. Причем было абсолютно не важно, чем именно выделяется человек – если он был хоть в чем-то отличен от серой массы, он получал, причем именно по тому, чем отличался. А уж если Ксюшиной мишени удалось хоть мало-мальски чего-то достичь, она вцеплялась в него мертвой хваткой.

О, она была крайне изобретательна в своих оскорблениях и все время метила так, чтобы задеть человека побольнее. Наезжать на близких намеченной жертвы, оскорблять тех, кого человек любит, желать им зла являлось для этой пиявки пера не только вполне допустимым, но даже предпочтительным. Из самых мягких примеров: модель, которая сетовала на то, что после болезни никак не может набрать вес, она называла тощей коровой и говорила, что скелетам лучше лежать в могилах и не шокировать окружающих. Оперной певице, у которой обнаружился сахарный диабет, желала, чтобы ей побыстрей оттяпали ноги, как Невинному и Луспекаеву. А у фигуриста, неосторожно похваставшегося тем, что его жена беременна (пара долго пыталась зачать ребенка, но с этим возникли проблемы, так как жена спортсмена тоже была фигуристкой и, видимо, тренировки как-то сказались на ее женском здоровье), уточнила, знает ли он отца ребенка, или в том, кто этот человек, не уверена даже сама счастливая будущая мать. При этом скриншоты своих, с позволения сказать, подвигов Ксюшенька без стеснения переносила в бложек.

Откровенно говоря, при прочтении всего этого безобразия я буквально почувствовал подступающую к горлу тошноту. И откуда в людях столько зла? Нет, правда. Как часто мы повторяем всуе: «Все люди – Божьи твари». Но действительно ли все? Разве мало вокруг просто тварей? Тварей, которые ничего в этой жизни не делают, сидят на шее у того, кто все им приносит на блюдечке с голубой каемочкой. Скучно такой твари, нечем себя занять. Единственное ее развлечение – зависть и ненависть к кому-то, кто на нее не похож, кто живет по-другому и достигает успеха своими усилиями. И нет для твари большего удовольствия, чем сделать такому человеку какую-нибудь гадость.

Вот и начинает такая тварь от скуки собирать ингредиенты для пакостей. Коллекционирует сплетни, подслушивает разговоры, выведывает чужие тайны и интимные секреты… И сыплет, сыплет все это в котел, щедро приправляя собственными комплексами, пороками и извращениями. А когда пакость, как ведьмино зелье, будет готова, выплеснет ее, злорадно хихикая, вам на голову, заодно обрызгав и всех, кто, на свою беду, окажется поблизости.