— Если вы его действительно любите, вы ему не скажете, что вы и есть Джин Стюарт, — сказала она.

— Что! Вы с ума сошли? Зачем вы тогда все это проделали, если не хотите, чтобы он узнал…

— Послушайте, — приказала Лорна. — Я избрала самый… самый милосердный… — несомненно, это слово едва не застряло у нее в горле, — способ дать вам понять, какая вы порочная. Неужели вы не понимаете, что есть только одна возможность облегчить положение Блейра? Вы должны уйти — просто исчезнуть из его жизни. Если хотите, напишите, что не любите его или… что угодно. Если не сделаете, я поступлю, как обещала…

— И устроите скандал, от которого так хотите его избавить? — спросила Джин. Неожиданно все это показалось ей нереальным; как будто она слушает планы совершенно другого человека, чья жизнь разлетается вдребезги.

Лорна, жестокая от природы, наслаждалась этим зрелищем, но понимала, что нужно действовать осторожно, поэтому умудрилась изобразить сочувствие. Она сказала:

— Я не хочу, чтобы вы вынуждали меня к этому. Вижу, что у вас есть оправдания, и если вы действительно любите Блейра, то поступите так, как я сказала. Уязвленная гордость поможет ему пережить любовь к вам. — Голос ее снова прозвучал жестко. — Это единственный выход. Вы должны уйти.

Ей не приходило в голову, что в своих уговорах и угрозах она сама себе противоречит. Как уже обнаружила в прошлом Джин, сестра Темпл в сущности была очень недалекой. И следующие ее слова подтвердили это:

— Правда о вас разобьет ему сердце…

Прежде чем она могла еще что-то сказать, послышался настойчивый голос Блейра:

— Джин! Джин, где ты?

Джин машинально направилась к двери, но Лорна схватила ее за руку.

— Даю вам время до завтра… — И когда Блейр снова позвал, сама открыла дверь и крикнула: — Она здесь! Сейчас придет!

— Дорогая! — воскликнул Блейр. — Боюсь, мне немедленно нужно возвращаться в город. У пациента, которого я вчера направил в больницу, приступ. Мне ужасно не хочется торопить тебя, но можешь быть готова через пять минут?

Джин кивнула, понимая, что не может довериться своему голосу: при виде Блейра она чуть не выдала себя. Не посмотрев на Лорну, она быстро вышла из комнаты.

Лорна уже собиралась последовать за ней, но оглянулась и увидела на кровати платье со всеми его свадебными аксессуарами. С жестокой улыбкой она смотрела на него.

«Платье больше не понадобится! — подумала она. — Какая жалость!»

3

На обратном пути Блейр был слишком озабочен состоянием своего пациента и стремлением как можно скорей добраться до Лондона, чтобы заметить, как молчалива и бледна Джин, сидевшая рядом с ним, положив руки на колени.

Неужели они в последний раз едут вместе? Последний раз, когда она с ним! За этими милями, которые слишком быстро пожирает машина, тянется вся остальная ее жизнь, пустая и лишенная смысла.

Когда они добрались до окраин Лондона и Блейр вынужден был сбросить скорость, он оглянулся на нее.

— Неплохо доехали, — сказал он, — и не слишком часто превышали скорость. Устала, дорогая?

— Да… немного; — призналась она.

Он неуверенно сказал:

— Не знаю, как долго я буду занят. Хочешь поехать ко мне и подождать или…

Она знала, что не смеет оставаться с ним наедине. Если сломается, он сегодня же все вытянет у нее, и тогда…

— Не возражаешь, если я поеду домой? — спросила она. — Голова болит, и я хочу пораньше лечь.

— Дорогая, у тебя была тяжелая неделя, и ты должна была отдохнуть, — раскаивающимся тоном сказал он. — Какой я эгоист!

— Вовсе нет.

— Мне не нравится, что я не могу отвезти тебя домой, — нахмурившись, сказал он. — Но…

— Конечно, не можешь. Высади меня где-нибудь, я возьму такси.

Так и вышло. Десять минут спустя, стоя на обочине, она посмотрела, как исчезает его машина, потом остановила такси и поехала домой.

В любом другом случае сестра в ней приняла бы его озабоченность состоянием пациента, как вполне естественную, и отнеслась бы к его короткому поцелую как обычно. Но на этот раз Джин не могла не подумать: «Неужели это наше прощание?»

Закрывшись в своей квартире, она сбросила пальто, пошла в гостиную и устало села у стола. Свет она не включила и, только когда на улице зажглись фонари, поняла, в каком шоке находится; со времени того чаепития она была словно после нокаута. Теперь ее разум снова заработал, медленно и болезненно.

Она вспомнила ядовитые замечания Лорны, особенно ее фразу о том, что Блейр слишком рыцарь и… преданный человек.

И неожиданно ей показалось, что Лорна права. Есть только один способ уйти из жизни Блейра: спрятаться в таком месте, где он никогда ее не найдет.

У него не должно быть возможности попытаться удержать ее; нельзя допускать, чтобы Лорна осуществила свою угрозу. Теперь Джин понимала Лорну, как никогда раньше, понимала всю глубину ее ненависти и знала, что та ни перед чем не остановится.

Но когда она сидела и размышляла, все еще слишком ошеломленная, чтобы думать логично, она поняла, что есть одно, что она не сможет не сделать.

Она должна объяснить Блейру истинную причину своего ухода. Нельзя допустить, чтобы он думал, что она просто завлекла его и обманула. Но только это, — видеться с ним она больше не должна.

В доме доброй Элисон Макрей у нее будет время подумать о своем будущем. А начнет она немедленно. Можно еще успеть на вечерний поезд, который довезет до Инвернесса. К счастью, у нее все оплачено, она уже приготовилась вскоре оставить свою квартиру.

Впоследствии, оглядываясь назад, она поняла, какая паника заставила ее принять такое решение. Ее снова охватило знакомое чувство, словно весь мир против нее; такое чувство она постоянно испытывала до того, как Джин Стюарт была погребена и на свет явилась Джин Кемпбелл.

Встав, она подошла к небольшому письменному столу, включила свет, взяла перо и бумагу и принялась писать:


«Мой любимый! Когда ты это прочтешь, я буду далеко. Умоляю, не пытайся меня отыскать. Я была безумно эгоистична. Когда ты узнаешь, что история, которую рассказала Лорна, это моя история, ты поймешь, что нельзя рисковать, чтобы тень моего бесчестья коснулась тебя.

Постарайся поверить, что все это произошло с неопытной девочкой. Я не убивала Рональда Кардайна и никогда даже не думала о нем как о своем возможном любовнике.

Я любила только одного человека в жизни и буду любить его до смерти. Но, мой дорогой, мой любимый, не пытайся меня найти.

Прости меня и поверь, что я по-прежнему навсегда твоя Джин».


Потом она написала короткую записку матроне, сообщив, что «обстоятельства, над которыми я не властна, заставляют меня уехать немедленно» и прося простить ее за поспешный и преждевременный отъезд.

Уверенность в том, что матрону возмутит такое непростительное поведение, была еще одной раной; а о матери и сестре Блейра Джин боялась даже подумать.

Оставалось собрать необходимые вещи. Если она пошлет ключ Салли Блейкер, то уверена, что та позаботится об остальном: Салли ей предана. Конечно, она удивится и расстроится, но ни одной душе не расскажет, то, что узнала от Джин. Таким образом, потребовалась третья записка.

Если она отправится на Северное нагорье[15], то запутает свой след. Блейр не знает, где живет та единственная, кого она упоминала в разговорах с ним. Джин оценила свою невольную предусмотрительность, — хорошо, что побоялась рассказать ему о мисс Макрей, — ведь старая леди была единственным человеком, знающим, кто она на самом деле — за исключением, конечно, Макнейрна.

Глава пятнадцатая

1

Было уже поздно, когда Джин наконец собралась. Сестринская подготовка снова пришла ей на помощь: все необходимое девушка проделала спокойно и методично. Но в глубине души она была охвачена паникой — той паникой, которая заставляет жертву бежать. Бежать куда угодно, лишь бы подальше — и спрятаться.

Джин уже закрывала саквояж, в который собрала нужные вещи, когда неожиданно тишину квартиры нарушил резкий телефонный звонок. Минуту девушка неподвижно в ужасе смотрела на аппарат. Кто может звонить в такое время? Блейр? Но он уже давно должен быть у себя дома, и к тому же он велел ей пораньше ложиться. Маловероятно, что это он, однако…

Телефон продолжал звонить, и с огромным усилием она заставила себя ответить.

Послышался голос телефонистки.

— Это Таймсайд 99–50?

— Да.

— Вам звонят из Франции. Соединить?

— Да. А… — Она уже собиралась спросить, правильно ли набрали номер, когда услышала:

— Говорите, пожалуйста.

Джин неожиданно охватила тревога, когда она вспомнила единственное место, откуда ей могут звонить из Франции. Неясное ощущение тревоги не успело оформиться, как послышался знакомый голос.

— Это сестра Кемпбелл?

— Я слушаю…

— Говорит Джон Баррингтон. Слава богу, я с вами наконец связался. Пытаюсь уже очень давно. Тим очень болен, сестра…

— Болен?!

— Настолько болен, что я прошу вас бросить все свои дела и немедленно прилететь к нему.

Потрясенная, она в отчаянии начала было:

— Но, мистер Баррингтон, я…

— Выслушайте меня, пожалуйста. Я знаю, что вы вскоре выходите замуж, и пытался связаться с Марстоном, но его нет ни в больнице, ни на Харли Стрит. Нельзя терять время. Вопрос жизни и смерти, и мой мальчик зовет вас. — Голос его неожиданно дрогнул. — Слава богу, мой личный секретарь сейчас в Лондоне, в «Савойе». Я приказал ему быть готовым привезти вас сегодня же ночью. Ради бога, не подведите меня! — И поскольку она молчала, закричал: — Алло! Алло!

— Я вас слышу. Да, я приеду. Но обещайте не говорить с Блейром, пока я не поговорю с вами.