Ингрид Ельская - (не) Мой Боно

Он пытается улыбнуться, но выходит кривовато, и Боно кривится, в очередной раз хватаясь за плечо. Я замечаю на его пальцах свежую кровь.

— Расстегни рубашку. Нет, давай я сама, — не дожидаясь его ответа, осторожно расстегиваю пуговицы и пытаюсь снять уже мокрую от крови ткань.

— Я сам, — выдыхая через открытый рот, говорит он и кивает на заднее сиденье, — возьми там бинты и перекись. Надо обработать рану и сделать повязку.

В плече Боно огнестрельное. Свежее. Видимо, потревоженная рана кровит.

— Это Волков? — вытирая салфетками кровь, осторожно спрашиваю.

— Нет, не Волков. Не забывай голову ерундой, — прикусывая губы, стонет Боно, — ты умеешь делать уколы? Там ампула с обезболом.

После укола он успокаивается и уже не так реагирует на мои манипуляции. Моя мама была врачом, поэтому я с детства умела накладывать повязки и обрабатывать раны. Часто она брала меня с собой на работу и я помогала ей, наблюдая за ловкими действиями.

— Тебе нужно к врачу, Ром.

— Мне нужно к тебе, Ник, — устало отвечает он, — ты лучше любого лекарства.

Рома притягивает меня к себе, целуя в висок. Я же приподнимаюсь и заглядываю ему в глаза. Сейчас я могу увидеть, насколько устало и измотанно Боно выглядит.

— Это из-за меня?

— Что из-за тебя?

— Ты же знаешь, что тот парень не виноват, — мне страшно от мысли, что с охранником сделали, повесив на него мои грехи.

— Знаю. Я с первого дня знаю, кто ты. Но это не из-за тебя. Давай только ты завяжешь со своей псевдоработой в агента под прикрытием. Ты понятия не имеешь, куда ввязалась.

— Я выполняла свою работу…

— Глупая, — он целует меня в лоб, — какая же ты наивная и глупенькая у меня. Мы потом с тобой обсудим и этот вопрос. Сейчас я хочу, чтобы ты успокоилась, пошла в дом и вела себя, как ни в чем не бывало. Я заберу тебя отсюда.

— Когда?

— Совсем скоро. Сейчас Хмурый приедет. Я тебя вызывал, чтобы узнать, что говорят про Волкова в клубе. Ты поняла?

— Он в городе?

— Не знаю, — раздраженно отвечает, — но тебе надо валить отсюда, и скорее.

— Я боюсь за тебя… Мы оба знаем, какой Волков человек. Он же тебя сожрет и не подавится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Люцик, я бессмертен. Всё со мной хорошо будет. За меня не думай, думай о себе.

Его губы с нежностью касаются моих с поцелуем. Это мой Боно: нежный, отзывчивый и чуткий, а не тот, о котором рассказывают жуткие истории. Это мой человек, руки которого дарят самые ласковые прикосновения, рядом с ним я чувствую себя желанной. Мой мужчина, с которым, возможно, мы никогда не сможем быть вместе.

— Ну, а если вдруг меня не станет, — он игриво щелкает меня по носу, — я буду тебя донимать.

— Во снах являться?

— Банально, — морщится, — стану ледяным дождем, который ты так не любишь, и буду терроризировать тебя. Чтобы не забывала.

— Ты неисправим, — грустно улыбаюсь, — давай без дождей. Просто будь осторожен.

У меня хорошая интуиция. Когда угрожает опасность, я чувствую это: в районе солнечного сплетения начинается необъяснимая дрожь, которая с каждой минутой усиливается.

Так было, когда умерла мама. В тот момент, когда ее сбила машина, у меня так же колотило в районе солнца. И когда Рома уезжал в день нашей последней встречи. Тогда, четыре года назад было то же самое. В роддоме — тоже.

Поэтому сейчас я с уверенностью жду чего-то страшного, сидя на своей кровати с выключенным светом в одной ночной сорочке, которую мне заботливо принесла Ира. По ощущениям, сейчас около трех ночи, но я могу ошибаться. Прислушиваюсь: слишком тихо. Даже для ночи — чересчур.

Мне кажется, что в звенящей тишине слышны тихие шаги. Так крадется тот, кто не хочет, чтобы о нем узнали. Чужак. И это не игры разума, в доме действительно кто-то есть.

Продолжая прислушиваться, понимаю, что шаги приближаются к моей комнате, и в районе солнца дрожь перерастает в бушующий танец. На нервяках скручивает желудок. Сложнее всего ожидать своей участи.

Понимаю, что незнакомец замирает напротив моей двери, соскакиваю с кровати и хватаюсь за хрустальную вазу, что стоит на тумбе рядом. Просто так я им не дамся. После того как Волков напал на Киру, мне кажется, что его люди придут и сюда. И совсем не хочется погибать по стечению обстоятельств без сопротивления.

Пальцы сжимаются до боли в кисти на вазе, и я с трудом справляюсь с адреналином, которым моя кровь уже перенасыщена. Дверь медленно открывается, а я замираю, прячась за шкафом.

— Доминика, — после недолгой тишины раздается шепот, — я вижу твою тень. Выходи, мне приказано вывести тебя отсюда. У нас мало времени.

Услышав свое имя, я колеблюсь. Рома говорил, что вытащит меня отсюда. Значит, он прислал за мной кого-то и сам ждет снаружи. Хочу вернуть вазу на место, но замираю в смятении. Нет, так я хоть как-то смогу за себя постоять.

Осторожно выхожу из укрытия и подхожу к незнакомцу. Лунный свет слегка освещает комнату, но разглядеть мужчину невозможно: он в маске. Замечаю только пистолет с глушителем в руках и, кажется, бронежилет.

— На цыпочках иди за мной, — шепчет незнакомец и выходит из комнаты.

Он уверенно перемещается по дому в полной темноте, словно хорошо знает его. Я семеню следом, боясь оступиться и уронить вазу, которой планировала обороняться. Теперь она мне только мешает. Если уроню, разбужу весь дом.

Мы беспрепятственно покидаем дом, во дворе нам тоже не встречается ни один охранник. Я догадываюсь, почему нам может так везти, но отгоняю прочь все мысли. Это не так важно. Главное, что сейчас мы встретимся с Боно и он меня заберет отсюда.

Незнакомый мне мужчина с пистолетом идет впереди, сканируя обстановку, и придерживает меня одной рукой позади себя. Когда мы выходим за ворота, я вижу неподалеку «Фольксваген», к которому меня и ведут. Я предвкушаю встречу с Ромой и оглядываюсь по сторонам, ожидая его увидеть на улице. Но почему-то Боно не выходит.

Уже когда мы доходим до машины, я торможу, еще крепче сжимая вазу. Мужчина поворачивается в мою сторону, и я всматриваюсь в его глаза через прорезь маски. Он незнаком мне.

— Что встала? — спрашивает без злобы и напряга. Он слишком спокоен.

— Где Рома?

— Скоро увидишь, пойдем. Сейчас нас заметят, — он протягивает мне руку, и я отмечаю, что на нем перчатки.

— Ты от Боно? — недоверчиво спрашиваю и сразу же начинаю ругать себя за тупость. Конечно же, он скажет: от Боно. Надо было строить вопрос другим образом, но хорошая мысль всегда приходит позже.

— А тебя еще кто-то должен спасти? — тихий и спокойный ответ, после чего меня подталкивают вперед.

Когда мы подходим до машины, из нее выходят два каких-то бугая вовсе не милой наружности. Я испуганно отскакиваю, но натыкаюсь на своего сопроводителя, который вырывает у меня из рук вазу и выбрасывает ее в кусты.

— Садись в тачку, живо, — приказывает он и обращается к одному из парней, — довезете ее до точки, отзвонитесь мне. У вас пятнадцать минут. Через десять ее начнут искать.

— Принял, — отвечает парень и открывает передо мной дверцу, — советую самой, я немного грубоват.

— Садись, мы свои, — шепчет мне на ухо мужчина в маске и подталкивает к машине, — проверьте ее. Все телефоны, часы и прочее выбросить.

Я чувствую приятный аромат туалетной воды с нотками кипариса и поворачиваюсь к нему. Хочу что-то еще спросить, но бросаю эту затею, он всё равно не скажет.

Если не можешь сейчас сопротивляться ситуации, аккумулируй силы. Возможно, они тебе пригодятся.

С данными мыслями я сажусь в машину, приготовившись к неизвестности.

Человек в маске говорил, что у нас есть пятнадцать минут. Я мысленно считаю секунды в голове, пока меня везут на какое-то место. Внутренний счетчик останавливается на цифре 726, когда автомобиль наконец тормозит. Дверь с моей стороны распахивается, и я вижу Саву.

— Выходи, быстрее! — он протягивает мне руку, вытягивая из машины в свои объятия. Прижимаясь к нему, я с трудом сдерживаю слезы. До меня пока что не доходит, что происходит. То, что меня только что похитили от Хмурого, осознается постепенно. Так же, как и то, что спас меня не Боно.

— Сав, это ты меня вытащил? — бормочу, взъерошивая его русые волосы и заглядывая в глаза.

— Ник, некогда разглагольствовать, сейчас на тебя всех собак спустят. Ты всё передала ребятам? Никаких вещей с собой нет?

— У меня ничего с собой и не было. Только ночная сорочка и трусы, — я показываю на свои босые ноги, и Сава хмурится.

— Быстро в машину, — говорит он, поднимая меня левой рукой как пушинку и неся к машине, — с обувью и одеждой потом что-нибудь придумаем.

Я безропотно слушаю его, пересаживаясь в серебристый «Ситроен».

— Я тебя довезу до стелы, после чего тебя заберет Леший, — сообщает Сава, поглаживая мое колено. Отодвигаюсь от него, потому что считаю, что такой жест слишком интимный. Парень замечает мою реакцию и убирает руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Сав, тебе придется меня вернуть обратно, — говорю, когда до меня доходит, что происходит.

— Это еще почему? — он не сбрасывает газ, но удивляется.

— Потому что ты помнишь, что сказал Боно: Хмурый убьет мою семью, — в этот момент мне становится по-настоящему страшно. Мне меньше всего хочется, чтобы Пашка или отец пострадали.

— Можешь не переживать, мы их перепрятали в надежное место. Никого Хмурый не тронет, — успокаивает меня Савелий, притормаживая возле выезда из города, — кис, сейчас ты пересаживаешься к Лешему, он отвезет тебя в одно место, где вы отсидитесь. Потом я вас заберу. Но сейчас нужно будет немного потерпеть. Хорошо?