Ингрид Ельская - (не) Мой Боно

— Ник, нам пора, — он начинает поднимать меня с земли, уговаривая, как маленького раскапризничавшегося ребенка.

Встаю и поворачиваюсь к Боно, изучая его черты. Словно впервые вижу, заново знакомлюсь с ним. Интересно, а наш сын был бы похож на Рому?

— Пошли, — шепчет Боно и собирается сделать шаг, чтобы увести меня к выходу, но замирает от моего быстрого шепота:

— Тут похоронен наш сын. Не хочешь познакомиться?

По тому, как мужчина смотрит на меня, я понимаю: он не в курсе. Рома побледнев, отодвигает меня в сторону, смотря на два могильных креста: один большой и второй поменьше. После этого он снова устремляет взгляд на меня. Я впервые вижу его таким потерянным.

— Что ты сказала? — хрипит он, хаотично блуждая взглядом по моей фигуре, постоянно останавливаясь на животе.

— Тут похоронен наш малыш, ты не ослышался. Он умер, прожив всего два часа. Мне даже его не показали, у меня были тяжелые роды, и я долго отходила от наркоза, операции. Прости, я что-то сделала не так и не смогла уберечь нашего мальчика.

Боно продолжает молчать. Он выглядит потерянно и о чем-то размышляет. А я понимаю, что вся моя жажда мести была абсурдной. Глупой и навязчивой идеей. Боно не виноват в смерти нашего сына, тут вся ответственность только на мне. Мстить уже не хочется. При виде Ромы, такого беспомощного, вся злость уходит. Остается только усталость и боль от того, что я никогда не смогу прижать к себе своего ребенка и никто не назовет меня мамой. Никогда.

— Это глупая шутка? — наконец спрашивает Боно.

— Если бы, — кривлюсь, и слезы снова начинают литься из глаз. Рома моментально прижимает меня к себе, гладя спутанные локоны. А я делюсь сквозь слезы с ним своей болью. Думала все эти годы, что хочу отомстить, а на самом деле мне просто было нужно, чтобы он разделил со мной эту боль, прижал к себе, как сейчас, и был рядом.

— Прости, Люцик, — шепчет Рома, — я не знал. Я тогда сказал, что должен тебя ненавидеть, но я думал, что ты…

— Что я? — пытаюсь сфокусироваться на нем, но слезы не дают этого сделать.

— Я думал, ты отказалась от ребенка, — выдавливает из себя мужчина.

— Я бы никогда этого не сделала, — отрицательно качаю головой и осекаюсь, — ты интересовался нашим сыном? Ром? Ты же знал, что я родила, так?

По тому, как Рома затравленно смотрит на меня и прячет глаза, понимаю, что права.

— Ты интересовался… — протягиваю, — но если ты интересовался, тогда почему ты не знаешь, что Никита умер?

— Никита?

— Я так хотела назвать его. Так почему?

Пытливо смотрю на него, но Боно не торопится с ответом. Я впервые вижу его таким потерянным и напуганным. А меня снова накрывают эмоции. Мне нужен его ответ.

— Почему ты, черт возьми, думал, что я отказалась от ребенка? Ответь же мне! — я пытаюсь его ударить, но Боно снова сгребает меня в охапку, крепко прижимая к себе.

— Я видел, как ты выходила из роддома одна, без конверта. Сделал выводы. Успокойся.

— Ты видел меня? Почему тогда не приходил, если ты решил, что я оставила, почему не стал искать ребенка… Ты же всё всегда проверяешь, всё просчитываешь. Как ты мог не знать, Ром?

— Ник, успокойся, ты не в себе. Мы потом с тобой поговорим обо всем, сейчас нам пора уходить, нас не должны видеть.

Я оглядываюсь и вижу, как в нашу сторону идут несколько мужчин. Это не простые прохожие, походка и внешний вид выдает таких же людей, как Боно. Скорее всего, это телохранители.

Рома не дает мне времени на раздумья и ведет по другой тропинке, закрывая от незваных гостей. Я начинаю чувствовать беспокойство. Воздух становится более тяжелым, кажется, что рядом находится кто-то, кто поглощает всю энергию. Хочется спрятаться или замереть на месте, чтобы переждать бурю. Я чувствую, что рядом есть человек, которого я не должна видеть. И это тот, от кого Боно сейчас торопливо пытается скрыться, выводя нас за пределы кладбища.

Выйдя с территории, я задерживаю взгляд на тонированной «Ауди», которая припаркована неподалеку в окружении трех внедорожников, и иду к нашей машине.

— Чья это машина? — оборачиваюсь, чтобы посмотреть на номер, но Роман обнимает меня, не давая этого сделать.

— Нам пора, у нас мало времени. Торопимся.

Я неторопливо иду по безлюдной аллее, не обращая внимания на редких прохожих. Осознаю потерю смысла своей жизни, которым горела последние годы, — мстить мне больше не хочется. Внутри оказывается пустота, которая заполняет каждую клетку, уничтожая остатки ненависти и гнева по отношению к человеку, которого люблю. Люблю. Именно люблю. На протяжении четырех лет схожу с ума по нему, подобно кошке от валерьянки и это не подчиняется контролю. Даже после того, что он сделал, не могу отказаться от чувств. Даже забота и опека Савы не помогли мне позабыть того, кто когда-то уничтожил меня полностью.

Сава.

Вспомнив о своем бывшем, я замираю напротив вяза, затерявшегося между каштанов, и в неуверенности обнимаю себя за плечи. Боно тоже останавливается рядом со мной, наблюдая за Савой, который неторопливо приближается к нам. Воздух начинает пахнуть не только озоном в преддверии дождя, но и напряжением. Я осязаю разряды негатива, направленные от Савелия к Роме, и кошусь на Боно. Тот смотрит на парня безразлично, но я замечаю мимолетный жест, проверяющий пистолет в джинсах. Он готов к любому раскладу. А я — нет.

— Доминика, — поравнявшись с нами, Сава изучает меня. Он отмечает заплаканное лицо и то, что я сильно похудела. Да и Сава выглядит не лучшим образом: рука зафиксирована в согнутом состоянии повязкой, на лице читается усталость. Кажется, что он последние дни торчит на кофе без сна. Темные круги под глазами выдают его.

— Привет, Сав, — отвечаю еле слышно, борясь с желанием броситься ему на шею. Но не знаю, как отреагирует Рома, и оставляю эту затею.

Оба мужчины походят на зверей, которые собираются бороться за самку. Каждый напряженно следит за действием своего соперника и в любой момент готов броситься в атаку. Я же выступаю в качестве рефери, встав между ними. Боно вооружен, он его убьет просто или забьет до полусмерти, а Сава не в том состоянии, чтобы драться.

Мне стыдно смотреть Саве в глаза. Мы с ним созвонились лишь один раз. При разговоре я весьма грубо сказала ему, что мне нравится танцевать в клубе и больше мне звонить не стоит. Сообщила, что нашла тут себя. Парень не стал слушать бред, который я ему выкладывала, и скинул. После этого я занесла его номер в черный список.

— Я тебе не могу дозвониться, — снова переводит взгляд на меня и делает шаг ближе. Он тоже чувствует состояние Ромы и обдумывает свои действия.

— У меня очень мало времени, — прячу глаза. Мне стыдно разговаривать с ним, ведь это по моей вине его ранили, — как твое плечо?

— Хорошо, спасибо. Как ты?

— Я хорошо, — кошусь на Боно, который наблюдает за нами, убрав руки в карманы штанов. Встретившись со мной взглядом, он подмигивает мне и с язвительной ухмылкой подходит ближе, немного небрежно обнимая за талию.

— Старлей, — протягивает он, — ты никуда не торопишься?

Сава как Боно. Если завелся, сложно остановить. Они похожи не только характером, но и внешне. На мужчин у меня неизменный вкус: хищный взгляд, чтобы за душу брало, прямой нос и квадратные скулы. И обязательно хорошая форма, чтобы чувствовать себя защищенной в сильных руках.

Боно задал вкусовые предпочтения, я им слепо следую и сейчас не знаю, что делать: моя первая любовь собирается пустить на фарш последнюю. Цирк, в котором я меньше всего хочу участвовать, но приходится.

— Ты думаешь, я тебе просто так отдам ее?

Оба мужчины стоят в критической близости друг от друга, чуть ли не врезаясь грудью, и играют в гляделки. Это как в детстве: кто не отведет взгляд, тот сильнее.

— Так ты уже отдал, — в голосе слышится усмешка, — что теперь ты хочешь?

— У меня был выбор?

— Выбор есть всегда. Я бы сдох, но ее не отдал. Ты же знал, что с ней будет, но отошел.

Сава молчит, а Боно продолжает свой монолог.

— Ты расслабься, старлей, — в лицо ему цедит Рома. Он откровенно насмехается над Савой, и мне кажется, что специально его дразнит, — смотри, покраснел от злобы. Тебе, наверное, нельзя нервничать. Плечо как, не болит?

Он намеренно хлопает парня по больному плечу, вызывая ответную реакцию: Сава резко выхватывает левой рукой из кобуры пистолет, приставляя его ко лбу Боно. Я даже забыла, что он левша. Сердце пропускает удар, и я чувствую тупую боль в боку, потому что Рома грубо отталкивает меня от себя. Я отскакиваю на несколько шагов и испуганно смотрю на парней, не зная, как поступить.

Пистолет — не кулак. Резкое движение может спровоцировать выстрел. Поэтому я не рискую бросаться к ним.

— Ты забыл, что я левша? — злобно цедит Сава, прижимая пистолет уже к виску своего соперника. — И я с удовольствием выпущу тебе пулю в твою бесстыжую голову за то, что ты с ней сделал.

— Так стреляй, старлей, — голос Ромы звучит невозмутимо. Он продолжает смотреть парню в глаза и не выказывает даже доли страха, — стреляй! Что ты ждешь? Думаешь, я твоей пукалки испугаюсь?

— Прекрати, Сав! — подскакивая к ним, начинаю умолять. — Сав, ты же не такой, ты не убийца! Сава!

— Он не выстрелит, Ника. Если бы хотел, давно бы застрелил, а не тратил время на пустые разговоры.

— Ника пойдет со мной, — он еще сильнее вдавливает в висок ствол, заставляя Боно слегка наклонить голову. Меня поражает реакция Ромы, он начинает улыбаться.

— Герой, — цокает он, — стреляй. Только заметь, я ее не держу. Она могла уже десять раз сбежать, пока ты мне своей пукалкой угрожаешь, но стоит здесь и пытается тебя отговорить от безрассудного поступка.