— Извини, — тихо шепчет Рома, аккуратно проводя пальцами по шее, — виноват.

— Тебе нужно обработать руки. У тебя кровь, — не смотря на него, беру за руку, осматривая разбитые костяшки, — можно?

Не дожидаясь ответа, открываю авто и достаю с задней полки аптечку: кроме бинтов, там ничего нет.

— В багажнике, — слышу сбоку голос Ромы и щелчок открытия пятой двери. Покосившись на мужчину, который с наслаждением затягивается сигаретой, направляюсь к багажному отсеку. Аптечка у него на все случаи жизни. Тут даже хирургические нитки есть. К счастью, они сейчас не нужны.

Достаю перекись с салфетками и возвращаюсь к Боно, который с ухмылкой протягивает мне руку, не выпуская изо рта сигарету. С хитрым прищуром он наблюдает за моими действиями, но не комментирует.

— Что ты так смотришь? — неловко, когда твои действия пристально разглядывают. Сразу кажется, что делаешь что-то не так.

— Я просто поражаюсь тому, как ты мной манипулируешь, Люцик.

— Я же твоя госпожа, забыл? — улыбаюсь, вспоминая Мефистофеля.

— Уже вспомнил. Только вместо красного плаща у меня красная «Мазда». Завязывай, заживет само, нечего тут мобильный госпиталь устраивать. Поехали домой.

Выбрасывая недокуренную сигарету, он забирает перекись с салфетками и небрежно бросает их в аптечку. Кивнув мне на машину, занимает водительское место. Он снова закрывается от меня, прячет эмоции. Но то, что удалось его остановить от очередного кровопролития, радует. Хотя бы на одного убитого меньше. По крайней мере, сегодня.

Глава 17


Айнагуль говорила, что Рома никого не приглашает к себе на квартиру, но меня привез. В том, что Боно тут живет, я уверена: личные вещи сразу бросаются в глаза. Не стал бы он привозить в посутку обувь, ноутбук и свой любимый парфюм. Наметанным взглядом я сразу отмечаю, что следов пребывания других женщин тут нет. Значит, я первая. Приятно. Валерий Дмитриевич всё правильно рассчитал, когда выбрал для этого задания меня. Я его выполнила. Теперь мы знаем, где обитает Боно.

В квартире-студии нет ничего лишнего: кухонная зона, барная стойка, стенка с телевизором, небольшой стол с какими-то бумагами и диван. Со времен нашего романа в Ростове я помню о его склонности к перфекционизму. Ни разу не замечала у него беспорядка или грязной посуды. Даже бумаги на столе сейчас аккуратно лежат стопкой, а не хаотично валяются.

— А ты всё такой же зануда? — поворачиваюсь к Боно. Он все это время стоит в проходе, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдает за мной.

— Почему?

— Все по полочкам, стерильная чистота… — морщусь, почесав кончик носа.

— Порядок в доме, порядок в голове, — отвечает, снимая кобуру, двигаясь в мою сторону. Он напоминает хищника, который приближается к своей жертве: прищуренный взгляд усиливает это сходство.

— У тебя это не работает, Боно, — начинаю от него пятиться, но чувствую спиной стол. Боно не дает мне времени для маневра, опираясь руками по бокам о деревянную поверхность.

Хитрая ухмылка касается моих губ, когда я вижу его надменную рожу. Картинно смахиваю бумаги на пол. Листки беспорядочно разлетаются по комнате.

— Вот так более гармонично. Бардак в голове, бардак на столе, — не могу сдержать довольной улыбки и, чтобы хоть как-то урезонить внутреннюю вредину, закусываю нижнюю губу.

Боно даже не смотрит в сторону хаоса. Всё его внимание уделено моим губам. Как завороженный, пялится на них, не замечая ничего вокруг. Я же начинаю чувствовать откровенное беспокойство, потому что дистанция между нами стирается. Хотя она еще там, на пляже, была уничтожена после поцелуя. Я предательски подчиняюсь уловкам этого подонка, и мне это нравится.

— Полегчало? — еле слышно говорит он. Привычный баритон сменяется хрипом, и это возбуждает. Я вижу, что Боно с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на меня, меня эта пауза заводит. Позволяет предвкушать его ненасытные ласки, откровенные поцелуи, от которых я окончательно капитулирую.

— Не совсем, — пожимаю плечами и сажусь на стол, обнимая Рому за торс ногами, — вот так легчает.

Нам обоим не терпится наброситься друг на друга, но каждый топчется в неловкой паузе. Не думала, что буду так хотеть и бояться обладать этой ночью самым лучшим мужчиной в своей жизни. Лучшим, да. Несмотря на всю боль, которую принес, Боно оставался лучшим. Где-то в глубине души я всё так же его до беспамятства люблю.

Тону в его темно-серых глазах, в которых читается желание. Ему тоже сложно. Руки нежно проводят по ногам вверх, останавливаясь на бедрах, и слегка их сжимают.

— Скажи нет — и я пальцем к тебе не прикоснусь, — прижимается своим лбом к моему и хрипло шепчет, будоража сознание.

— Да, — одними губами отвечаю и сама тянусь к нему за поцелуем.

Роман сразу берет ситуацию под свой контроль, впиваясь в мои губы глубоким поцелуем, сгребая волосы на затылке, чтобы как можно сильнее прижать к себе. Съедает мой стон, нетерпеливо ныряя руками под топ, задирая черную ткань. Его ласки заставляют млеть, а взгляд, которым он одаривает мою обнаженную грудь, вызывает уже болезненное покалывание внизу живота. Столько лет ненавидела, но мечтала, чтобы он, как сейчас, изучал влажной тропой мою шею, которую я доверчиво ему подставляю, и сжимал в ладонях небольшую грудь, до боли прокручивая между пальцев стоячие соски.

Притягиваю его ногами к себе еще ближе и нетерпеливо расстегиваю рубашку, с восхищением смотря на набор мышц, который так и манит к себе прикоснуться. Обожаю его тело: оно совершенное, накачанное. С восторгом провожу по кубикам на прессе которые напрягаются под моими пальцами, и испытываю эстетический оргазм. Так выглядит в моем понимании идеальный мужчина. И пахнет он мускусом, табаком и персональным ароматом, который присущ только ему. Продолжаю с замиранием любоваться его телом, спускаясь ниже и добираясь до ремня. Рома сминает мою грудь, которая идеально помещается в его ладони, и впивается в шею, закусывая ее. Каждое действие отзывается пульсацией в промежности, и мне кажется, еще немного — и я кончу от банальных прелюдий.

Вцепляюсь судорожно в бляшку ремня, целуя его плечи, и побеждаю замок, расстегивая пуговицу на джинсах. Нагло лезу к нему в боксеры, и синхронно с с губ Боно срывается стон. Мне рвет башню от того, как пульсирует в моей руке его возбужденный член с бархатистой кожей, а Рома нетерпеливо толкается бедрами, скользя в моих пальцах.

— Люцик, сначала в душ, — шипит он, снова впиваясь в мои губы, и подхватывает меня под ягодицы, вынуждая обнять его за плечи.

— К черту душ, Боно, — возмущенно рычу в поцелуе, прижимаясь к горячему телу сильнее. Еще немного, и я его изнасилую, а он намываться собрался. Мой разум окончательно отключается, думаю я сейчас только промежностью. Словно виагры тяпнула, ничего не соображаю. Хочу до изнеможения его внутри себя.

— Потерпи, Люциферушка, всё будет, — ухмыляется и, подхватывая меня, как пушинку, тащит в душ, ставя на теплый пол.

Боно — визуал, как и большая часть мужчин. Ему важно любоваться, видеть то, к чему он прикасается, предвкушать и заводиться от пошлой картинки в своей голове. Я это успела уяснить за короткий период отношений и сегодня ничуть не смутилась, пока он с вожделением пожирает меня глазами. Под его откровенным взглядом, которым он уже меня поимел во всех позах, чувствую, что между ног становится еще влажнее.

Он неторопливо снимает с меня через голову топ и с восхищением смотрит на мою грудь. Под его голодным взглядом кожа моментально покрывается мурашками, а соски призывно набухают. Боно шумно вздыхает, кладя свои ладони на мою грудь и сжимая пальцами чувствительные горошины.

Я вижу, чего ему стоит сдерживать своего зверя. Одни оттопыренные боксеры говорят за него без слов. Мне и самой тяжко, потому что низ живота до боли скручивает в узел и мои трусики уже насквозь мокрые. Рядом с Боно тело становится пластилиновым, и все мысли крутятся вокруг пошлых желаний. Ничего не могу с этим поделать.

Жарко. Я уже не понимаю, это горит мое тело или жар исходит от Боно. Он как обжигающий виски, который растекается по организму и разогревает изнутри, а после нескольких глотков вызывает чувство эйфории. Как наркотик, который, один раз попробовав, захочешь еще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Боно — это мой персональный яд, которым мне нравится травиться.

— Давай скорее искупаемся, иначе я сейчас, просто глядя на тебя, в штаны прямо кончу, — он хрипло шепчет, сглатывая, и избавляет меня от юбки, а я не удерживаюсь от язвы:

— Хотела бы на это посмотреть.

— Не сомневаюсь, Люциферушка.

Боно видит мое нетерпение и, ничуть не смущаясь, тоже раздевается догола и утягивает меня в кабинку, включая теплую воду. Мне вспоминается момент из нашего прошлого, где мы вместе принимали душ. Точно так же. Взаимно мылили друг друга гелем для душа и целовались. Уверена, он тоже прокручивает в голове ту сцену. Только сейчас всё происходит ускоренно, и уже через пару минут Рома вжимает меня в кафельную стену а я ответно обвиваю его шею, запрыгивая на него.

Теплая вода смешивается с нашими поцелуями и хаотичными ласками, которыми мы одариваем друг друга.

— Какой ты, — срывается с моих губ, когда он проникает в меня пальцами.

— Ох@енный, да? — шепчет Рома, притягивая меня к себе за подбородок, в очередной раз жадно набрасываясь на мои опухшие от колючих поцелуев губы. Как голодный зверь, нападает, прикусывая и сминая, следом зализывая языком. Он так же, как и я, погружается в туман похоти, отключаясь от реальности.

Я сжимаю внутри себя его пальцы, приближающие меня к скорой разрядке, и уже откровенно стону ему в рот, царапая широкую спину своими ноготками.