— Расскажи мне о маме? — я кошусь на настенные часы, пытаясь справиться с волнением от предстоящей встречи с сыном. И с Боно. — Она рассказывала, что вы сильно любили друг друга. Расскажи мне о ней?

— Рассказать о Еве…, — задумчиво протянул отец, — я не особо люблю рассказывать о ней. Это моя тайна, которую не принято доставать из сундука воспоминаний.

Я поняла — у него болит. Так же как и у Волкова свербит от расставания, от того, что мама сбежала, ничего не рассказала обо мне. Скорее всего он никогда и никому не говорил о своей истории любви, но бережно хранил ее в памяти. Оберегал, как те оранжевые розы в палисаднике.

— Смотри, — я вытаскиваю скрытый под платьем медальон и показываю его отцу, — я сохранила. Мама сберегла его. Она очень тебя любила, всегда помнила. И мне говорила, что у вас была сильная любовь.

— Что это? — Хмурый прищуривается, пытаясь разглядеть кулон, который я сжимаю в своих пальцах.

— Твой подарок маме. Она его бережно хранила и отдала мне перед смертью.

— Кулон? — он склонился через стол, чтобы поближе разглядеть вещицу и откинулся обратно на стул. — У меня зрение не очень хорошее. Помню его, кулон этот. Она тебя не обманула, всё верно. Он еще открывается.

— Открывается? — удивленно рассматриваю кулон, пытаясь найти возможность открыть его. Всегда думала, что он цельный.

— Да, открывается. Тебе разве мать не сказала? — отец усмехнулся и продолжил пить чай. Сделав один глоток, он поджал губы и продолжил. — Я очень любил твою маму, но я ей был не нужен. У нее в голове был другой.

— Ты о Волкове? — тихо спрашиваю и жалею, потому что лицо Хмурого моментально искажается и он смотрит на меня так, будто я главная виновница всех его бед.

— О нем. Будь он проклят! — прорычал, сжимая ладони в кулак. — Как демон, ее окрутил и Ева так и осталась только его. Наверное, сложно жить, зная, что ты никогда не будешь с человеком, а забыть его невозможно. Ты тоже это скоро поймешь, дочка.

— Почему? — догадываюсь, что он говорит о Боно, и желудок сжимается в спазме от его фразы.

— Сама знаешь. Это не твой Боно. Не тот человек, с которым ты сможешь вить семейное гнездышко, встречать его после работы с теплыми тапочками в зубах. Такие как он, плохо заканчивают. У них не бывает семьи.

— А мы попробуем, — неуверенно бормочу. Скорее себя хочу в этом убедить, хотя сама не верю.

— Попробовать-то можно, но ничего из этого хорошего не выйдет. Роман для себя личное проклятье. Ему самому не нравится образ жизни, который он ведет. Ведь всё, к чему он прикасается, погибает. Тяжелая участь. Странно, что тебя он так близко подпустил. Я знаю всю его историю….

— Я просила рассказать о маме, — перевожу тему, не желая обсуждать Боно. Каждое слово Хмурого бьет по живому и мне сложно слушать его слова. Не хочу осознавать, что с Ромой у нас практически нет шансов. Я знаю, что его скоро посадят и вряд ли он разрешит его ждать. Сколько дают таким как он? Десять лет? Двадцать? Наш сын к тому времени уже успеет родить своих детей и совсем его забудет.

— Да-да, прости. Ева, твоя мать…, — начал Хмурый, но замолчал, когда на кухню прошла Кира. Она подошла к кофемашине, включила ее и повернулась к нам. Облокотившись на кухонный гарнитур, сестра разглядывала нас, не скрывая своей ехидной улыбки.

— Вай, вай, вай, — она лениво захлопала в ладоши, — прямо как отец и дочь. Так мило, что я сейчас заплачу. Может, семейное фото сделаем на память?

— Кира, прекрати! — рявкнул на нее Хмурый. — Или ты молча садишься пить кофе или иди к себе.

— Я хочу послушать твою историю любви с ее матерью. С моей же не было любви, правда? — вспылила девушка. — Там у тебя любовь была, а мою мать ты убил. Расскажи Доминике, как ты отнял меня у матери и что с ней потом стало. А то она, наверное, сейчас подумала, что общается с ангелом. Верни девку в реальность!

— Ты что несешь? — отец не знал, что ответить дочери и хватал ртом воздух, пытаясь подобрать слова. Но найти их он так и не смог.

— За всё, папа, придется платить. Я для этого зашла. Чтобы тебе об этом сказать, — невозмутимо проговорила Кира. Она с превосходством посмотрела на меня, но я поймала в этой гордости боль. Возможно, девушка впервые высказала то, что у нее плещется внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Неловкую паузу прервал охранник, который постучался и зашел на кухню.

— Иван Сергеевич, — обратился мужчина, — как нам тут ломится какой-то отморозок, — я прочитала в глазах охранника растерянность и почувствовала, что это Рома пришел по мою душу.

— У тебя же нет с собой телефона? — уточнил Хмурый, поворачиваясь ко мне.

— Нет, — беззаботно пожимаю плечами. Телефона у меня нет. А вот игрушка сына всё еще у меня. Поворачиваюсь к Кире и замечаю ее заинтересованный взгляд на себе. Она, так же как и я, ничуть не удивилась известию о том, что к нам кто-то пришел.

— Заводи его в гостиную и обезоружь, — приказал Хмурый, становясь сразу тем самым БигБоссом, о котором все слышали и много говорили, — Доминика, дочка. Пойдем со мной. Тебе тоже нужно присутствовать. А Кира остается на кухне или идет в свою комнату.

***

Находясь в просторной гостиной и смотря на дверь, в которую сейчас должен зайти Боно, мной овладевало волнение. И не просто беспокойство, а уже знакомое чувство закопошилось в области солнечного сплетения, заставляя нервно ковырять пальцы. Я стояла рядом со своим отцом и пыталась понять, что сейчас будет. Моя интуиция не обещала ничего хорошего.

В помещение зашел Боно. Но я его почувствовала задолго до этого. Перед тем, как широкоплечая фигура моего любимого появилась в гостиной, сюда зашла его ярость. Бестия, которая рьяно билась током и носилась по комнате, пронзая каждого своим гневом, подобно току. В какой-то момент мне показалось, что мы встретились с ней лицом к лицу и у нее взгляд моего Боно — серый шторм шептал, что ничего хорошего сейчас не будет. Я уже чувствовала парфюм своего Мефистофеля с цитрусовыми нотами — он рядом.

— Рома! Ты же знаешь, я не люблю, когда ко мне приходят без приглашения! — воскликнул Хмурый, когда Боно появился в окружении двух охранников.

Происходящее напоминало мне зарубежный гангстерский боевик, в котором на стрелку приходят мафиози с пушками и кучей охраны. Нас тоже окружали верные псы, готовые открыть огонь по команде. Рядом с Хмурым и со мной стояло три человека и в руках каждого я видела оружие.

По бокам от Боно расположилось еще двое, которые ждали только команды уничтожить своего врага. Врага. Именно так считал мой отец. Я чувствовала, как негативная волна исходит от Хмурого к Роме и наоборот. Оба мужчины смотрели друг на друга, как животные, которые собираются бороться за территорию. Или это что-то другое, что понять я пока не в силах.

— Тоже самое могу сказать о своем отношении к воровству, — спокойно ответил Боно. В отличие от меня от выглядел невозмутимо. Стоял, как ни в чем не бывало, в своей кожаной куртке, черной рубашке и черных зауженных джинсах, убрав руки в карманы и безразлично смотрел на Хмурого. В мою сторону он глянул лишь раз, оценивающе проскользив по фигуре.

— Воровству? — удивился мой отец.

— Именно. Ты украл то, что принадлежит мне, — Рома кивнул на меня. Я поежилась от озноба, который начал подкрадываться ко мне и обняла себя за плечи. Они точно сейчас подерутся. А у Боно, в отличие от Хмурого, с собой нет оружия.

— А я еще сына твоего нашел, — загадочно протянул БигБосс и заулыбался, — не хочешь меня отблагодарить?

Услышав про Игоря, Боно посерел и мне даже показалось, что его взгляд потемнел. Он посмотрел на меня, как на предателя и стиснул челюсть. Хмурый же продолжил:

— Помнишь, как я просил тебя год назад помочь мне решить вопрос с Волковым? Это будет с твоей стороны расценено, как спасибо. Ты поможешь мне, а пока что Доминика и Игорь побудут со мной. Как тебе предложение?

Боно проследил взглядом за рукой Хмурого, которая обнимала меня за плечо и взлохматил свои волосы. Я же переводила взгляд с одного мужчины на другого и пыталась понять, что тут происходит.

— Хорошо, — выдавил Рома, — ты знаешь, что я не могу тебе отказать в данной ситуации.

Глава 95


— Что еще за благодарность? — вопросительно смотрю на отца, который сильнее прижимает меня к себе, смотря на Боно с надменным выражением лица. Заметив мою напряженность, папа улыбнулся:

— Не переживай, дочка. У нас с Боно есть одно незавершенное дело. Пока он его не выполнит, вы с сыном поживете у меня. Так будет безопаснее.

Я перевожу взгляд на Рому, который уже не выглядит таким хладнокровным, как раньше. Хоть он и старается сохранять невозмутимость, я ловлю в его потемневшем взгляде нервозность, а играющие жевалки подтверждают — он злится. Я вижу в его глазах упрек. За то, что сбежала. За то, что не дождалась и снова ослушалась. За то, что ему теперь приходится снова расхлебывать проблемы. Отвожу виновато взгляд, не до конца понимая, что происходит. Пытаюсь успокоиться мыслью, что сейчас мне вернут моего мальчика, но радости от предстоящего воссоединения я не ощущала. Возможно, это связано с тем, что вокруг нас люди с оружием или это материнское чутье шептало: всё не так просто.

— Бос, пацана привезли, — сообщает один из парней, который стоит рядом с нами и Хмурый кивает ему. Два охранника выходят из дома, а я начинаю беспокоиться еще сильнее. Интуиция мне подсказывает, что всё не так сказочно, как кажется на первый взгляд. Доброта Хмурого — всего лишь вуаль, но я не понимала, что у него в планах. Радость от обретения отца постепенно начала улетучиваться.

— Сейчас ты увидишь своего мальчика, дочка, прошептал Хмурый, целуя меня в висок.