Оглядываясь назад, Джулия поняла, что время, жизнь и работа сестрой милосердия во многом смягчили ее неприязнь к человеческому телу. Ведь она помогла появиться на свет уже многим младенцам, зачатым в любви. Она видела счастливые супружеские пары, крепко связанные глубокими и теплыми интимными отношениями.

Размашистые, неровно нацарапанные инициалы Брэнфорда, примерно двух дюймов высотой, были вырезаны на вершинах ее грудей. Джулии нелегко было заставить себя посмотреть на них. С годами ядовито-красные буквы побледнели, сменившись плотными белесыми жгутами рубцовой ткани.

Джулия не ощутила никаких особых чувств, когда пробежалась по их контуру пальцем. «Б» — Брэнфорд, ушедший из ее жизни и из этого бренного мира. «Д» — Давентри. Ну разве не ирония судьбы? Со временем она все-таки может стать графиней Давентри. Но, слава Богу, с совсем другим мужем.

Джулия натянула на плечи ночную рубашку и пеньюар и откинулась на спинку дивана, устремив отсутствующий взгляд на трепещущее пламя. Ей было всего шестнадцать, когда отец объявил, что она должна выйти замуж за наследника Давентри.

Конечно, Джулия знала, что обязана повиноваться отцу. Но она непременно бы воспротивилась, если бы, познакомившись с Брэнфордом, сочла его кандидатуру неприемлемой, раскусила его мерзкое нутро.

Джулия отчетливо помнила, как Брэнфорд улыбался, когда они впервые встретились. Он был смуглый, красивый, одет по последней моде и открыто заявлял, как счастлив иметь такую прекрасную элегантную невесту.

Джулии хотелось ему верить. Какой юной девушке такие слова пришлись бы не по нраву? К тому времени как он поцеловал ее, чтобы скрепить помолвку, она уже наполовину влюбилась. Их свадьба была самой грандиозной и роскошной из всех в том сезоне. На ней присутствовало по меньшей мере семеро членов королевской семьи. Дочь герцога Каслтона несомненно этого заслуживала.

Теперь, оглядываясь на прошлое, Джулия понимала, что уже тогда можно было заметить первые признаки того, что с Брэнфордом далеко не все в порядке. Его поведение часто вызывало у нее глубокое беспокойство. Зачастую он странно веселился по причинам, которых она не могла понять. И все же она слепо пренебрегала своим внутренним чутьем.

Потеря девственности сопровождалась для нее ужасающей болью, но затем муж ласково обнял ее и сказал, что так и должно быть. Только гораздо позже она поняла, что он даже не пытался быть нежным, а под его притворным сочувствием скрывалось удовольствие причинять боль.

Она была нормальной молодой женщиной, и первое время бывали моменты, когда она получала удовольствие от близости. Но все чаще и чаще все кончалось для нее слезами. Брэнфорд иногда извинялся с очевидной искренностью, заставляя ее верить, что это ее вина. Что она слишком молода, слишком неопытна, слишком глупа, чтобы быть достойной женой.

Джулия находила сложившееся положение постыдным, чтобы поделиться с кем-либо еще. Она была леди Джулия Рейнз, виконтесса Брэнфорд, и не могла обнаруживать перед другими свои слабости.

Постепенно она начала замечать, что в глазах мужа появляется дьявольский блеск, когда она испытывает страдания. Позже пришло понимание, что он иногда заставляет себя доставить ей удовольствие, чтобы она не теряла надежды на благополучное развитие и продолжение их брака. В такие моменты она начинала верить, что почти избавилась от своих недостатков и дальше все будет хорошо.

Когда она верила, что влюблена в него, она была уязвимой. Ей легко было причинить боль.

Джулия бесконечно страдала, когда он в первый раз объявил ей, что переспал с другой женщиной, которая гораздо опытнее ее в постели. Однако вскоре она уже чувствовала облегчение, узнавая, что у него есть любовницы. К несчастью, он не мог полностью игнорировать свою законную жену, потому что их долг состоял в том, чтобы произвести на свет наследника.

Джулия приветствовала поездки мужа в Лондон. Она спокойно оставалась в деревне. В одиночестве у нее была возможность подумать и осознать все неблагополучие их брака. Она начала избегать мужа, когда он возвращался в свой загородный дом.

Ее все возрастающая невосприимчивость к его манипуляциям чувствами приводила его в ярость.

Вот тогда он и начал ее бить.

Когда Джулия поняла, что беременна, она решила, что с нее хватит. Она подумала, что новое положение поможет ей избавиться от тирании мужа. Моля Бога о том, чтобы родить Брэнфорду здорового сына и наследника — и воспитывать свое дитя до тех пор, пока не придет время отправить его в школу, — она попросила у мужа раздельного проживания. Эта просьба вызвала с его стороны взрыв жесточайшего насилия, которое и привело его к смерти и едва не погубило ее.

Могла ли она сделать что-то по-другому? Джулия была слишком хорошо воспитана, чтобы допустить скандал, поэтому ей и в голову не пришло, что она должна бежать. Не было ничего необычного в том, что аристократическая пара проживает раздельно. Ее долг жены требовал родить мужу наследника. Раз Брэнфорд относился к ней с презрением, он должен был только радоваться, позволив ей удалиться, когда получит сына.

Но он не пожелал принять такое цивилизованное решение, а попытался убить ее. Джулию снова затрясло, когда сцены той последней ужасной ночи воскресли у нее в мозгу.

Раскаленные угли в камине прогорали и гасли, и Джулия осознала жестокую истину. Она была рада, что Брэнфорд умер.

Сознание того, что она стала причиной его смерти, тяжким бременем лежало у нее на душе все эти годы. Она никогда по своей воле не причинила бы вреда другому живому существу.

Но если бы он выжил, ее собственная жизнь уже никогда бы ей не принадлежала. Все-таки она испытала облегчение, избавившись от него. Но чувство вины не могло изменить прошлого. И если одному из них суждено было в ту ночь умереть, Джулия была рада, что это оказался Брэнфорд.

Подлый, ужасный, полубезумный Брэнфорд. Джулия подбросила еще один совок угля в камин и смотрела, как искры устремляются в трубу. Ее гнев и боль, подобно этим пылающим углям, выжигали ей душу. Она представила себе, как пламя пожирает ее гнев, а зола рассеивается в ночи. Одно за другим Джулия отправляла в огонь свои мучительные воспоминания. Брэнфорд больше не сможет причинить ей боль, если Джулия ему не позволит.

А она больше никогда этого не допустит.

Хрупкое чувство умиротворенности и покоя затеплилось глубоко у нее в душе. Она откинулась на спинку дивана, отчетливо понимая, что должна благодарить за это своего нового мужа, готового принять ее со всеми ее недостатками.

Если бы она встретила Рэндалла, когда ей было шестнадцать, увлеклась бы она им? Джулия представила себе худощавого, белокурого, скромного и впечатлительного юношу, не ставшего еще тем мужественным воином, в которого он впоследствии превратился. Как ни прискорбно, но в свои шестнадцать лет она действительно могла бы предпочесть более напористого и лихого Брэнфорда.

Но теперь она взрослая женщина, закаленная жизнью. Что говорит ей внутреннее чутье о ее новом муже? Что он человек чести, который никогда не причинит ей вреда. Брэнфорд улыбался при их первой встрече. Рэндалл хмурился. Но хмурый честный взгляд нравился ей гораздо больше, чем обаятельная, но лживая улыбка Брэнфорда.

Хотя Джулия приняла предложение Рэндалла с тайным намерением выскользнуть через черный ход, если брак не сложится, она недооценила силу брачных обетов. Она дала ему свое слово — сначала перед алтарем и еще раз сегодня, перед тем как он покинул комнату. Что бы ни случилось, их союз будет нелегко расторгнуть.

Будет ли Рэндаллу лучше без нее? Он сказал, что его не волнует ее бесплодие. Но он может изменить свое мнение теперь, когда оставил армию и возвращается к нормальной жизни. Может быть, ей следует покинуть его, чтобы он мог найти себе другую, здоровую жену без всяких изъянов?

Нет! Она не вправе принимать такое решение за него. Непонятно почему, но это он ее выбрал, и ее уход его больно ранит. Рэндалл этого не заслуживал.

Раз уж она решила разобраться во всем объективно, ей пришлось признаться себе, что она предпочитает иметь мужем его, чем любого другого мужчину. Ей нравился его сдержанный юмор и способность к пониманию, обнадеживало теплое общение, все больше крепнувшее между ними. Но самое удивительное, ей нравилось его подтянутое мощное тело и красивое, резко очерченное лицо, которое умело скрывать его чувства.

У него самого были шрамы и на душе, и на теле. Вместе они смогут найти исцеление.

Поскольку все пожитки Рэндалла отнесли накануне в покои для новобрачных, на следующее утро ему не оставалось ничего другого, как снова подняться туда. Он не знал точно, что его ожидает там. Во всяком случае, Джулия дала слово, что не исчезнет посреди ночи.

— Войдите! — Голос Джулии казался вполне обычным.

Рэндалл зашел в комнату и увидел, что она уже оделась для путешествия в изящное синее платье. Лицо ее было спокойно. Ни малейших следов вчерашнего срыва.

— Моя одежда здесь, — сказал он извиняющимся тоном.

— Я знаю. Я ждала вас. — Джулия указала на поднос, где стоял чайник, над которым поднимался пар, две чашки и блюдо с ячменными лепешками. — Не хотите ли чашечку чаю?

— С удовольствием. — Рэндалл затворил дверь, очень довольный, что она, по-видимому, в хорошем расположении духа. — Как вы себя сегодня чувствуете? — Вопрос не был простой данью вежливости.

Джулия потянулась за чайником. Губы ее искривились горькой усмешкой.

— Я провела ночь, сражаясь с призраками, и, кажется, я победила.

Рэндалл собрался с духом и произнес то, что посчитал необходимым сказать:

— Вы намерены аннулировать брак? Поскольку супружеские отношения не были завершены, это будет несложно. Наше первоначальное соглашение основывалось на том, что я могу ежедневно к вам прикасаться, а вы вправе сказать «нет», когда почувствуете, что с вас хватит. Наверное… я захотел слишком многого. — Когда его слова тяжело повисли в воздухе, он добавил: — Что бы вы ни решили, я сделаю все возможное, чтобы защитить вас от Давентри.