- Дорогая моя Агриппина... - вкрадчиво начал он.

- Дорогой мой Луций, - перебила его матрона. - Консулом на будущий год станет сенатор Гай Силий. Все в Риме, кроме Клавдия, знают, что Мессалина уже не может и дня провести, чтобы не увидеться со своим ненаглядным Гаем.

- Гай Силий благоразумный молодой человек, - избегая встретиться взглядом с собеседницей, сказал Луций Вителлий. - Он прекрасно понимает двусмысленность и опасность своего положения. Я имел с ним беседу, он сокрушался, что причиняет боль нашему императору.

Агриппина укоризненно покачала головой: столь искушенному римскому политику, как Луций Вителлий, не пристало произносить вслух такие нелепые слова даже перед женщиной.

- Он, конечно, сокрушается, но также понимает, что обратной дороги для него нет, не так ли, Луций?

Вителлий не ответил, и Агриппина, улыбнувшись про себя, продолжала:

- Силий понимает, что единственное средство для него остаться в живых, когда император узнает о его романе с Мессалиной, это ускорить события. Положение любовников не таково, чтобы ждать, когда Клавдий умрет от старости. У них есть сообщники, которые страшатся того же. Вместе с тем чего им ждать! Ведь Гай Силий не какой-нибудь актеришка Мнестер, не экскулап Веттий, с которыми Мессалина оскверняла супружеское ложе императора Рима. И даже, прости за правду, Луций, не твой достойнейший племянник Авл, молодой человек, богатый бицепсами, но не умом. Консул-суффект Гай Силий - достойный сын полководца Гая Силия, статую отца он по-прежнему держит в атрии своего дома, несмотря на грозящую за это смертную казнь, и римский народ знает об этом. Гай Силий не женат, детей у него нет, он готов вступить в супружество с императрицей и усыновить Британника. Если они опередят Клавдия, доверчивого и беспечного, но неистового во гневе, у Мессалины сохранится прежнее могущество, но добавится безопасность. Со дня на день Клавдий отбывает на жервоприношения в Остию, тогда и надо ждать новых событий. Или тебе, Луций, не известно, что подготовка к свадебным обрядам уже идет полным ходом?

Агриппина замолчала, словно опустошенная своей длинной и страстной речью. Молчал и Луций Вителлий. Разумеется, он был в курсе всех событий и давно прикидывал, какую пользу можно извлечь из назревающего дворцового переворота, еще колеблясь, на чью сторону ему встать. Имперский министр финансов Паллант, сидевший сейчас в его приемной как простой проситель, имел при себе уже заготовленные анонимные доносы Клавдию на распутство императрицы и Гая Силия и такие же безымянные письменные угрозы Мессалине, чтобы она не торопила события с Силием. Но неожиданный приход Агриппины странным образом пробудил в душе Луция Вителлия самые сокровенные планы, в которых он боялся признаться даже самому себе. Сейчас он лихорадочно взвешивал все "за" и "против".

Игра предстояла долгая, многоходовая и смертельно опасная, но на кону этой игры стояли не новые должности и новые прибыли - денег и почета у Луция Вителлия и так хоть отбавляй, а то, о чем и подумать страшно. Но так сладко и заманчиво помечтать, даже голова начинает кружиться. Эти высокородные аристократы, словно скорпионы в банке, пожирают самое себя с такой прожорливостью, что скоро их вообще не останется в Риме. Уже почти не осталось! Сейчас между ним, внуком сапожника и булочника, и престолом императора стояли всего полдюжины живых душ, пальцев двух рук будет много, чтобы их пересчитать. Старый придурок Клавдий, его малолетний сынок Британик со своей любвеобильной мамочкой Мессалиной и ее любовником Гаем Силием и, наконец, сидящая сейчас напротив него Агриппина. Ведь она даже не пытается скрыть свою истинную цель: убрать со своего пути Мессалину с наследником Клавдия Британиком и занять ее место с новым наследником своим сыночком Нероном, последним отпрыском Германика. Последним! Если его и Британика не станет, династия Юлиев-Клавдиев прервется, и волей-неволей Рим будет вынужден избрать себе нового императора. Так почему бы родоначальником новой династии не стать ему, Луцию Вителлию? Во всяком случае, самых веских оснований для этого - денег - у него побольше, чем у остальных претендентов, которые, разумеется, моментально полезут отовсюду, как тараканы из щелей.

Луций задумчиво смотрел на Агриппину, в последний раз проверяя, нет ли в его плане не замеченного им сразу слабого звена. Такого вроде не было. Руками Агриппины он уничтожит Клавдия и сопляка Британика, а потом наступит черед умереть Агриппине и ее сынку Нерону. Но сначала надо отправить под нож палача глупую Мессалину и слабовольного Гая Силия. Луцию Вителлию молодая императрица нравилась, всегда веселая, приветливая, без всякой заносчивости. Жаль ее будет, конечно, но что поделаешь.

Вероятно, что-то изменилось во взгляде Луция, потому что Агриппина вздрогнула и тихо спросила:

- Ну?

- Ты очень умная женщина, Агриппина, ты выиграла, отныне можешь твердо рассчитывать на мою преданность и, пусть тебе не покажется это обидным, на мой кошелек. Когда придет время, я получу от тебя вдвойне. Надеюсь, ты понимаешь, о каком времени я говорю.

Агриппина опустила ресницы. Они оба понимали, что речь сейчас идет о дворцовом перевороте, в результате которого императором Рима вместо Божественного Клавдия станет юный Нерон, а реально империей будет управлять его мать Агриппина. Между тем Луций Вителлий продолжал:

- Ко мне больше не ходи, не надо, чтобы это видели люди. На днях к тебе зайдет Паллант. С ним можно говорить начистоту. Но действовать надо через других министров Клавдия. Лучше всего - через Нарцисса. Клавдий вытащил этого вольноотпущенника из грязи, и он предан Клавдию, как пес, а значит, не очень умен. К тому же императрица недолюбливает Нарцисса, считая, что император слишком высоко вознес бывшего раба, а Нарцисс, в свою очередь, боится и ненавидит Мессалину.

Луций Вителлий встал со стула и поднял за руку Агриппину. Склонив перед ней голову с заметной пролысиной, консул поцеловал ее в плечо, словно Агриппина уже была императрицей-матерью и регентшей.

* * *

Вечером накануне отъезда императора в Остию на жертвоприношения Мессалина была неестественно оживлена. Клавдий с удивлением посмотрел на жену.

- Что ты вертишься, словно невеста перед приходом сватов? - пошутил Клавдий

- Со мной все в порядке, а вот ты, кажется, очень доволен, что снова покидаешь жену и детей. Думаешь, я не знаю, кому ты будешь приносить жертвы в Остии.

- Богам, - сказал Клавдий, внимательно глядя на Мессалину. - Кому же еще?

- Не богам, а богине своей грязной любви ты принесешь в жертву меня и наших детей. Зачем туда едут с тобой эти мерзкие девки Кальпурния и Клеопатра, тоже жертвы богам приносить? Подумать только, мой муж император Рима выбрал себе в наложницы рабыню по имени Клеопатра, а своим главным министром назначил раба по имени Нарцисс. Да над тобой все смеются!

Клавдий покраснел. Насчет наложниц возразить было нечего, поэтому он предпочел пропустить упрек мимо ушей.

- Нарцисс очень опытный и знающий человек. Разве я виноват, что он гораздо умнее и работоспособнее любого римского всадника или сенатора.

- Верно, ума у него хватает, чтобы пить с тобой и поставлять тебе самых непотребных девок из лупанариев.

На Клавдия было жалко смотреть.

- Валерия, ты не права, - пробормотал он. - Нарцисс очень начитанный человек, он помогает мне писать мои книги.

- И много пользы принесли тебе твои книги! - Валерия Мессалина подняла свиток со стола мужа и бросила его на место, брезгливо вытерев пальцы о платье.

Клавдий побагровел и грохнул кулаком по столу так, что песочница подпрыгнула и перевернулась.

- Молчи, женщина! Много ты понимаешь в этом деле! К тому же ты, кажется, тоже не скучаешь в мое отсутствие. Я ведь не ставлю тебе в упрек твоих актеров и докторов... - Клавдий осекся, увидев, как при этих его словах Валерия вся сжалась и из ее глаз брызнули слезы. - Ну, полно, полно. - Клавдий обнял жену и погладил ее по голове. - Прости меня, я погорячился.

Он вернулся на свое место и, усадив Валерию к себе на колени, развернул на столе карту.

- Смотри, это план моей новой военной базы в Остии. Нужен сильный флот, чтобы великий Рим стал владыкой Океана. И это нужно не мне, а нашему сыну Британику. Ему править всем миром после нас с тобой. Без мощного флота ему не обойтись. Теперь ты понимаешь, почему я должен принести жертвы богам в Остии? Это только начало, первый шаг, и он очень важен. Боги должны быть нашими союзниками, а не врагами на нашем пути через Океан.

Валерия шмыгала носом и утирала кулачком слезы.

- Не езди туда, останься, - тихо сказала она.

Клавдий молча гладил ее по голове.

- Это невозможно, - наконец проговорил он. - Я не только твой муж, но и император. Я должен туда ехать.

Валерия соскользнула с его коленей, как-то странно взглянула на мужа и, надменно вздернув подборок, быстро вышла из кабинета. Потом Клавдию много раз вспоминался этот ее последний взгляд. В нем читалась странная смесь мольбы и презрения. Словно Валерия просила его о чем-то, но уже знала, что просит напрасно.

* * *

В Остии Клавдий задержался надолго. Подрядчики строительства нового порта оказались жуликами. Волнолом, который они возвели при входе в гавань, разметало первым же штормом. Работы было много, а ведь необходимо было еще соблюдать внешние приличия - ежедневно приносить жертвы богам по всем правилам, что отнимало львиную часть времени у Клавдия. По ночам приходилось заниматься почтой, читать и визировать отчеты и доносы из провинций и Рима.

Собственноручно написав очередной указ о необходимости возродить в Риме почти утраченную профессию гаруспиков - гадателей по внутренностям животных, император поднял красные от бессонницы глаза на почтительно склонившегося Нарцисса и протянул ему таблички с текстом указа. Министр ab epistulis (переписки) сунул таблички за пазуху, но не уходил, а склонился еще ниже. Клавдий почувствовал, что его ждет какая-то очередная неприятность. Возможно, пришло донесение с неспокойного Востока о новом перевороте в Армении: там местные царьки свергали друг друга примерно раз в полгода, причем каждый новый тут же приглашал для охраны своего трона парфян. Римские войска с трудом выгоняли заклятых врагов империи парфян из Армении, сажали на тамошний престол своего ставленника, но через несколько месяцев все повторялось снова. В который уже раз Клавдий пожалел о том, что жизнь человеческая коротка. Вероятно, ему не удастся довести свой план усмирения Востока до конца. Но ничего, его дело завершит их с Мессалиной сын Британик: он поведет большой римский флот из Верхнего Египта по Океану в обход парфянского царства и ударит им в спину, сделав то, что не успел завершить Александр Великий три века назад.