Лакей поднес Юлии бокал с шампанским. Она отпила глоток.

— Кого-то ждешь?

Знакомый до боли голос заставил её вздрогнуть. Истомин! Андрей!

Он стоял за её спиной и вымучено улыбался. Она поднялась навстречу ему:

— Господи! Да как же ты здесь! Ты же еще совсем болен, тебе нельзя даже двигаться.

— Я пришел повидаться с тобой и поблагодарить тебя. Пойдем, прогуляемся.

— Нет, только не это! А вдруг твой тесть увидит. Да и потом- до прогулок ли тебе — ты весь переломан был!

— Ушибы! Действительно сильные, но ушибы. Свежий воздух мне полезен. Он смотрел на неё своими ясными глазами и улыбался, склонив голову на бок. — Пойдем!

Она взяла его под руку, опираясь на палочку, он повел её в сторону реки.

— Ты вся дрожишь!

Юлия не знала, что ответить. Она действительно дрожала от близкого присутствия Андрея, он был её мечтой, её недосягаемой целью, её идеалом — тем, к кому она стремилась и кого любила все эти годы. Почему же сейчас она не чувствует того, что чувствовала буквально еще месяц назад. Все её мысли были о другом…

Андрей накинул ей на плечи свой теплый вязаный жакет.

— Смотри! Как быстро стемнело, буквально за какой то час.

Цикады расшумелись над их головами. Маленькая ночная бабочка села Юлии на плечо, и тут же перелетела на ткань палатки, замаскированной листвой и ветками. Илья Юсупов с замиранием сердца слушал разговор, свидетелем которого оказался.

— Я хотел поблагодарить тебя, от всего сердца…

— За что?

— За то, что не испугалась и все таки сказала мне правду, за то что вернула мне веру в тебя, твою любовь, за то что открыла глаза на …

— Андрей! Прости меня. Я не должна была…

— Ты все сделала правильно, я знаю, что ты сильно рисковала собой. Я! Просто я поражен тем, что ты пошла в тюрьму, чтобы как-то мне помочь. Я сильно пересмотрел свои взгляды. Я много думал. Ты нужна мне.

— Прости, но ты не свободен. Ты же не сможешь оставить Натали. Ваших детей. И я…

— Ты влюблена?

Илья с замиранием сердца ждал её слов. Он кипел от негодования, он просто ненавидел Истомина. Он не мог сейчас ничего сказать и сделать.

— Я… мне кажется, я люблю Илью. Мне хорошо с ним, я благодарна ему за многое.

— Но ведь то, что ты так долго хранила в своем сердце, не может улетучиться так сразу. Я не могу официально оставить жену, но и жизни своей без тебя я совсем не представляю. Теперь, когда я знаю правду. Я готов сбежать отсюда хоть на край света. Только бы с тобой!

Юлия смотрела на Андрея, на его благородный профиль, слушала слова, которые мечтала услышать все прошлые годы. Еще месяц назад она не задумываясь оставила бы все на свете и сбежала бы с ним на край света. Но сейчас — она не могла. Она удивлялась той перемене, что произошла с ней, но она не могла.

— Прости. Ты же знаешь…Я не предатель.

— Знаю. — Истомин взял её за руку. Я знаю, и от этого мне еще больнее. Я только теперь понял как больно я тебе сделал тогда.

Они стояли в полной тишине. Илье казалось, что в этой тишине стук его сердца раздается на половину округи. Она любит его. Она его не предаст. Зазвонил колокольчик.

— К ужину. Охотники вернулись. Нам пора. — Юлия зябко поёжилась. Андрей обнял её:

— Позволь мне…

— Что…

— Поцелуй. Последний поцелуй. На прощанье!

Словно красная пелена ревности застила глаза Илье. Он сам не почувствовал, как вылетел из своего убежища:

— Она же тебе сказала, что она не предатель!

Юлия вскрикнула от испуга.

— Сударь. Юлия Григорьевна — моя женщина. Я случайно, уверяю, совсем случайно стал свидетелем вашего разговора. После того, что она перенесла из-за вас, вы смеете делать ей непристойные предложения. Вы подлец! Вы не представляете, что ей пришлось выстрадать из-за вас! Вы не достойны её.

Истомин с поклоном обронил:

— Извольте, я к вашим услугам!

— Ваше оружие!

— Стреляться — думаю, так будет лучше для всех!

Илья кинул Истомину пистолет.

— Расходимся.

— Я просто хочу, чтобы вы знали. Я любил Юлию всем сердцем. Она дорога мне. Я до сих пор её люблю!

— Я тоже её люблю.

— Господа!

Юлия, пришедшая в себя, кинулась к ним и упала между ними на колени.

— Прошу вас! Не надо! Умоляю! Не стреляйтесь! — Она почти кричала — не стреляйтесь… не любите… не любите меня, господа… Я приношу только горе, не любите меня… — слезы покатились из её глаз.

Истомин опустил пистолет. Илья поднял Юлию и прижал к себе:

— Ну не надо! Прошу! Я не могу видеть твоих слез! Ты моё счастье. — Он осыпал её мокрое от слез лицо поцелуями.

Андрей, бросив прощальный взгляд на Юлию, положил пистолет на землю. Прихрамывая и опираясь на трость, он пошел в сторону шатра. Илья прижимал Юлию к себе и гладил по голове как маленькую:

— Ну, прости меня! Я, правда, обещаю больше так не ревновать. Я вижу — нет повода!

— Я не давала повода, правда. Как ты вообще здесь оказался! Ты следил за мной?! — она стукнула его по плечу кулачком. Илья охнул и схватился за плечо. Юлия отступила:

— Ты… погоди, ты… да ты ранен!

Она усадила его на траву и осторожно сняла куртку с плеча.

— Боже, ты ранен! — безумная догадка осенила её, — ты что… что случилось? Так вот почему тебя нигде не было! Господи! Нет!

Она закрыла лицо руками!

— Что ты наделал!

— Мы с советником стрелялись!

— И…

— Он мертв! И больше тебе ничего не угрожает…

— Ты помешался! Тебя посадят в тюрьму! Зачем! Я не вынесу … я же говорила тебе — я приношу одни несчастья.

— Успокойся, никто не видел. Пуля выпущена из охотничьего ружья. Пуля на оленя. Спишут на несчастный случай на охоте. Застрелить мог кто угодно.

— Если увидят, что ты ранен, все сразу поймут…

— Не увидят, Юленька, не увидят.

— Тебе нужно обработать рану и как следует её забинтовать. И одежда! Тебе нужна одежда! Где твоя рубашка?

— В камышах в реке.

— Боже. Сиди здесь и не шевелись, я придумаю что-нибудь. Мне нужно показаться на поляне, чтобы маменька не подняла шум. Рубашка была белая?

— Белая. Но зачем, я же в куртке?

— Все должно выглядеть так, как в самом начале, ведь ты с Семеновым приехал. И добыча! Нельзя же совсем без добычи. Жди меня я скоро…

Юлия кинулась в сторону шатра.


На темном небе не было видно ни звездочки — так ярко горели костры, разведенные на поляне. В шатре и возле шатра охотники обильно употребляли горячительное. Дамы пили шампанское. Конюхи повели коней к реке — купать. На костре уже варилась шурпа, а на вертелах красовался десяток зайцев. Маменька, завидев Юлию, поманила её к себе:

— Ну и где ты была? Я не заметила, чтобы ты была в поле.

— Мы с Ильей Ивановичем охотились на утку.

Маменька недоверчиво покачала головой:

— Понимаю, и где он?

— Понимаешь, тут такой конфуз вышел, — у Ильи Ивановича веткой разорвало рубашку — ну не может же он в таком виде показаться на людях.

Маменька прыснула и приподняла брови в знак удивления:

— М-да!! Ну что ж. Велика беда! Вон у Петьки нашего косая сажень в плечах, как видишь, а наряжен как официант — вели ему отдать свою рубаху, а его домой гони. Управятся здесь и без него. И через четверть часа, чтобы оба были здесь. Это неприлично, в конце концов.

Юлия кивнула. Подобравшись к дичи, которая в ожидании, что её ощиплют, была сложена возле столов в большую кучу, Юлия стянула двух селезней и спрятала их в холщовую сумочку.

Через четверть часа она под руку с Ильей уже прогуливалась мимо шатра в ожидании ужина.

Празднование открытия затянулось до утра. На рассвете Илья усадил Юлию с маменькой в коляску и отвез домой.

— Прошу прощения, Илья Иванович — вы бледны, — маменька заботливо дотронулась рукой до его лба, — да у Вас жар!

— Нет, Валентина Семеновна, уверяю вас, вы ошибаетесь, я себя чувствую вполне нормально.

— Помилуйте! Да вы бледны как мел. При вашей работе такие развлечения на всю ночь явно противопоказаны. Прошу вас подняться к нам, я не могу допустить, чтобы вы там умерли, в своей холостяцкой берлоге!

— Но…

— Никаких но! — Юлия закивала головой в поддержку маменьки, — мы уложим вас в гостевой, и вы хотя бы пару часов отоспитесь. Я сделаю вам глинтвейн- это вернет вас к жизни.

— Я вынужден отказаться, мне нужно в госпиталь. — Он попытался выйти из коляски, но оступился, у него закружилась голова, и потемнело в глазах. Он споткнулся и с силой ухватился за борт коляски, от резкой боли в плече вырвался стон.

— Петька! Петр! — маменька звала дворника.

Здоровенный мужик в кепке и сером холщовом фартуке через пару минут показался в воротах:

— Звали, барыня?

— Да! Любезный мой, помоги барину дойти до гостевой, той, что рядом с кабинетом Григория Тимофеевича на первом этаже.

Дворник подхватил Илью, как будто тот нисколько не весил вообще, уже через десять минут Юлия принесла в гостевую кружку с глинтвейном. Маменька сидела в ногах у Ильи и сетовала, уж не подхватил ли он какой заразы на этой своей работе.

— Не беспокойтесь, у нас с этим строго, мы принимаем все меры. К тому же в данный момент нет вспышек инфекции.

— Ну, в таком случае я думаю — все это оттого, что вы не спите ночами. Надо спать! Я пошлю посыльного к Семенову и объясню, что вам не здоровится. Думаю, один день ваши подопечные без вас переживут.

— Я благодарю вас.

— Ну полно! Оставляю вас на попечение своей дочери. Она о вас позаботится лучше меня. Я признаться с ног валюсь от усталости.

Маменька вышла. Шаги удалялись в направлении родительской спальни.