— А! Старый знакомый. Видно дурное обращение с дамами к хорошему не приводит! Как же вы так, любезный!

Юлия бросилась к Илье.

— Сделай что-нибудь, Илья, хороший, милый, ты же доктор, ты же сможешь…

Юсупов смотрел на неё с горечью.

— Ты не могла сказать мне об этом раньше. Это из-за него ты на такие муки идешь!

— Илья. Милый. Я все тебе объясню, сделай что-нибудь!

— Жди меня в кабинете. Сейчас тебе лучше на это не смотреть…

Минуты ожидания казались часами. Время тянулось капля за каплей, невыносимо долго. Спустя час Илья вошел в кабинет. Закрыв глаза, он облокотился на закрывшуюся за спиной дверь.

— Не переживай, он не так сильно пострадал, как казалось на первый взгляд. Ты так его любишь, что пошла сюда за ним.

— Я не люблю, я им больна… Это как болезнь, понимаешь. Я знаю, что у него семья и я не нужна ему, но я перед ним очень виновата. Если бы не тот случай на маскараде — ничего бы этого не случилось. Ты помнишь, я рассказывала тебе, как десять лет назад его тесть и его теперешняя жена разлучили нас. На балу я открыла ему истину. Мой слуга, Колька ждал его в поместье за городом, он должен был передать ему письмо, в котором я рассказывала правду, мальчишку бросили в тюрьму, приняв за вора. А ведь я просто хотела, чтобы он знал — я не предавала его, я думала, что спасала его. После того, как вы виделись на празднике, он дома поссорился с женой и дальше никто ничего не может понять — он ранен, она ранена и без сознания уже третью неделю. Она снова ждет от него ребенка, а я не знала, понимаешь, — Юлия расплакалась, — Я не знала, я ни за что не написала бы ему и не открыла бы правду. Пусть бы жили, как жили. Он сказал мне, что у него все перегорело и он счастлив в семье. Я натворила таких бед! — Она безутешно рыдала.

— Господи! Да каких ты бед натворила! — Илья подошел к ней и обняв её стал гладить по голове, — Ты просто рассказала человеку правду. Ты должна была это сделать. Зная твой характер, я удивляюсь, как ты не рассказала все еще в самом начале.

— Ты не знаешь, чем мне угрожали?

— Чем?

— Тем, что ты пытался исправить час назад. Это должно было произойти десяток лет назад, и все равно случилось. И все по моей вине!

— Ты удивительный человек. Ты знаешь, что у тебя нет надежды на взаимность, и идешь за ним в тюрьму. Только из чувства вины.

Противоречивые чувства бушевали в его душе. Он понимал, что влюблен без памяти в Юлию, а её преданность другому только подхлестывала его чувства, но ревность к Истомину была практически столь же сильна. Она так его любила. Да, она пытается его забыть, но это значит, что она все еще любит его. Что за проклятье висит над ним. Женщины, которых он любил, предпочитали ему других. Но он не сдастся. Юлия совсем не похожа на остальных. Он добьется её любви. Лаской, нежностью, если нужно будет — силой, но добьется. Она неравнодушна к нему, он это чувствовал все время. Она его полюбит, непременно полюбит.

— Иди к нему. Он в сознании и вы можете поговорить.

Юлия кинулась к нему на шею и крепко обняла. Ему было невыносимо отпускать её, но он не мог поступить иначе.

Бесконечный коридор и тяжелая металлическая дверь изолятора отделяли её от Андрея. Она вошла в каморку, где были всего одни нары, и сильно пахло карболкой. Андрей, увидев её, попытался встать.

— Лежи, лежи, только не двигайся, прошу тебя, — Юлия присела на край постели и поправила ему одеяло, — тебе нужен покой и хороший уход.

— Господи, Юлия, как ты здесь! Как ты здесь оказалась!

— Я здесь работаю, помогаю Илье Ивановичу в госпитале.

— А! Твой заступник! Тяжелая у него рука!

— Он замечательный доктор, он обязательно тебя вылечит. — Слезы катились по её щекам, — Прости меня Андрей, прости, я не знала, что вы ждете ребенка, я бы ни за что не сказала…

— Признаться я и сам не знал. Натали сказала мне только в тот вечер. Боже! Как дальше жить! Как дальше жить…

— Ты сейчас не думай об этом. Время лечит. Время лечит все. Ты простишь и будешь жить как жил дальше. Думай о семье, о детях… Я к сожалению не знаю ничего о твоей жене, отец увез её домой…

— Я так любил тебя, так любил! Они убили все, что было живого в моей душе. Это невозможно простить

— Меня нельзя любить. Это как проклятье. Я одни несчастья приношу… Это хорошо, что ты меня больше не любишь, теперь у тебя точно будет все хорошо… Просто прости меня, если сможешь. Я столько бед натворила. Я сама себя никогда не прощу.

— Ну что ты! — Андрей через силу улыбнулся, — ты мой цветочек, помнишь, я тебя так называл. Я помню. Я все помню.

— Именем Государя! — послышалось где-то вдалеке.

Илья влетел в изолятор и подхватив Юлию под руку потащил в свой кабинет.

— Тебя не должны здесь видеть!

Едва захлопнулась дверь кабинета, послышался лязг ключей, и отец Натали прошествовал по длинному коридору в сопровождении караула.

— Сиди здесь без звука. Я туда. — Илья направился следом за процессией:

— Позвольте представиться — начальник госпиталя Юсупов. Чем обязан?

— Начальник полицейского управления. Именем Государя я уполномочен произвести допрос арестованного Истомина. Мне сообщили, что он здесь.

— Он ранен и в чрезвычайно тяжелом положении.

Лицо отца Натали не выражало ни малейшей эмоции.

— Он в сознании?

— Да но…

— Значит, я смогу его допросить.

Он рванул на себя дверь и, оставив караул снаружи, вошел в каморку.

Из-за двери послышался разговор:

— Моя дочь пришла в себя и все мне рассказала. Эта дрянь, дочь Деменева, пожалеет, что родилась на свет. Я придумаю, как её наказать, и никакие денежки её отца не помогут. Вас оправдывает только то, что вы были в сильном душевном волнении и не знали о положении моей дочери. Она подтвердила, что вы пытались заслонить её от её собственного удара. Ваша судьба в ваших руках. Если вы будете благоразумны, и не будете расстраивать Натали, вы в ближайшее время покинете это место, и все будет по-прежнему. Если же нет — вы закончите свою жизнь здесь. Полагаю, произошедшее с вами теперь доказывает вам, что руки у меня длинные.

Повторяю, подумайте.

— Можете добить меня прямо сейчас. Вернуться в ваше змеиное логово у меня нет никакого желания. Я не буду больше ни общаться с вами, ни жить с вашей дочерью.

— Воля ваша, я дам вам несколько дней на размышление.

Отец Натали вышел, хлопнув дверью, и с поклоном удалился. Илья вернулся в кабинет. Юлия взволнованно слушала его рассказ.

— Я должна с ним поговорить. Я должна убедить его вернуться в семью.

— Только недолго. Он еще слишком слаб.

Илья был расстроен и взволнован. Похоже, начальник управления действительно был чудовищем. Рассказ Юлии был правдой от начала до конца. Даже генерал-губернатор у него под пятой. Что уж говорить о простых смертных. Но больше всего его тревожило то, что Юлии угрожала опасность. Как её уберечь.

Юлия вернулась к постели Андрея и взяла его за руку:

— Я знаю, что он тебе угрожал. Я очень тебя прошу — вернись к жене. Так по крайней мере можно выиграть время и придумать, как избавиться от власти этого кровопийцы.

— Я не смогу, Юленька, ты же знаешь, это не в моих правилах. Я не могу врать и лицемерить.

— Я очень тебя прошу, он ведь убьет тебя. Он это уже доказал. Это по его приказу сокамерники избили тебя до полусмерти. Он не знает ни пощады, ни жалости…

— Он просто без ума любит своего ребенка. Я его понимаю.

— Обещай мне, обещай, что вырвешься из этих стен на волю и будешь жить. Ради детей, ради памяти о нас с тобой. Мне нужно знать, что ты жив, я не буду жить без тебя! Не буду жить зная, что виновата в твоей гибели. — Она горько плакала, уткнувшись ему в плечо.

— Я подумаю, я обещаю. Там мальчик, кажется Колька. Он в камере остался. Мы вместе были, потом нас развели по разным камерам и я не знаю что с ним и как он.

— Я буду думать, как ему помочь

— Пойди к моему отцу, его заявления будет достаточно, чтобы отпустили мальчишку.

— Юлия! — Илья стоял в дверном проеме и смотрел на плачущую женщину. — Нам пора.

— Прощай! Я зайду сегодня к твоему отцу. — Юлия сжала в своих ладонях руку Андрея. — Обещай мне не делать глупостей.

— До свидания. Истомин закрыл глаза и отвернулся к стене. Юлия, взяв Илью под руку, вышла из изолятора и прикрыла дверь.

— Нет! — Илья достал свою связку ключей, — так оставлять его опасно, кто знает, что еще могут сделать, — он повесил замок и закрыл его своим ключом. — Теперь ключ только у меня. Никто не откроет камеру до завтра.

— Спасибо. — Юлия прижалась к нему. — Правда, не знаю как тебя благодарить.

— Когда-нибудь, может быть… если захочешь…

Они ехали в коляске по вечернему городу. Илья обнимал её за плечи. Юлия больше не могла ждать и откладывать этот разговор. Она приносила беды всем, кого любила, она должна была поговорить с Юсуповым. Он был дорог ей и очень нравился, она не могла допустить, чтобы с ним тоже случилась беда.

— Илья, я тебе нравлюсь?

— Мне кажется, ты сама это видишь. — Илья с удивлением повернулся к ней, — ты хочешь поговорить со мной? Давай пройдемся. Воздух какой! Весна!

Он спрыгнул с коляски и, взяв её за талию, спустил на землю. Его безумно к ней тянуло. Он смотрел на неё, озаренную последними солнечными лучами, такую хрупкую, держал её и не хотел отпускать. Он погладил её по щеке:

— Теперь ты не сбежишь, — прошептав ей на ухо, он робко коснулся губами её губ. Потом поцеловал её нежно и, обняв, прижал к себе. — Ты не сбежишь…

— Илья, только не влюбляйся, прошу…

— Почему?

— Меня нельзя любить. Всем, кто меня любит, я приношу только несчастье.