Сильвия Дэй - Не искушай меня

Он испытал нечто, подобное удару молнии. Кожа его горела. Он ощущал легкое покалывание. Он вспотел. Сердце его забилось в ускоренном темпе, дыхание сбилось, грудь вздымалась и опадала.

Когда он вошел, выражение нерешительности и опаски на ее лице сменилось восторженным одобрением женщины, которой определенно нравится тот мужчина, на которого она смотрит. Взгляд ее опустился на его голую шею. Она быстро облизнула нижнюю губу.

Когда взгляды их встретились, он увидел в кристальных глубинах ее глаз желание, грубое, плотское желание, и тело его немедленно откликнулось. Четверть часа назад он готов был ее задушить. Теперь он хотел одного – задрать ее юбки и довести ее до экстаза, до крика. Снова и снова.

Он мрачно взглянул на нее и бросил ей в лицо:

– Ба, вы не стоите моих трудов.

И с этим он развернулся и вышел из комнаты.

– Мистер Куинн, подождите!

Он оглянулся и увидел, что она бросилась за ним.

– Меня зовут Саймон, черт возьми, как вам это прекрасно известно.

Она резко остановилась, учащенно дыша – так же, как и он.

– Пожалуйста, позвольте мне представить себя. Я…

– Я прекрасно знаю, как вас зовут, сумасшедшая!

– Линетт Байо, – упрямо продолжила она. – Дочь виконта де Гренье. Я думаю, вы могли знать мою сестру, Лизетт Байо. Возможно, вы знали ее близко… если… если прошлая ночь о чем-то говорит.

Саймон смотрел на нее во все глаза, не мигая.

– О чем вы, черт возьми, говорите?

– Вы меня не знаете, – тихо сказала она. – До прошлой ночи мы с вами ни разу не встречались.

Она либо была душевнобольной, либо явилась к нему как дар Божий.

Саймон прищурился и принялся пристально ощупывать взглядом Лизетт – Линетт от золотистых кудрей до подола платья. Он отметил особые ухищрения портнихи, а именно искусно выставленные напоказ кружевные нижние юбки и узкий, в талию, лиф с глубоким декольте, открывавшим роскошную грудь. Этот наряд был скроен и сшит так, чтобы представить ту, что его наденет, в лучшем виде, подчеркнув все достоинства женской фигуры. Лизетт, которую он знал, не одевалась так, чтобы возбуждать в мужчинах желание. Наряды ее всегда были очень скромны и целомудренны.

Но дело было не только в наряде, в глазах этой женщины не было вселенской муки, а в позе – постоянного напряжения.

Линетт, Лизетт.

– Близнецы, – сказал он.

У него закружилась голова от всего того, что происходило.

– Да.

«Слава Богу, – успел подумать Саймон, – я не сошел с ума». С ним не случилось раздвоения личности. Он сильно недолюбливал одну женщину, но истово желал другую. Он не любил Лизетт. Он сходил с ума по Линетт.

И вдруг, словно очнувшись от ступора, Саймон схватил Линетт за локоть и потащил назад, в гостиную. Ногой он захлопнул за ними дверь и привлек к себе. И, не: успев прийти в себя, не давая рассудку взять верх над: страстью, он схватил ее голову обеими руками и жадно овладел ее ртом.

Линетт замерла в напряжении, но уже через мгновение растаяла, вжалась в него всем телом, схватила его за запястья. Она застонала и прижалась к нему еще теснее, пышные юбки ее упирались в его лоно, заставляя его желать ее еще неистовее.

Он развернул ее спиной к двери и прижал к ней. Сгибая и разгибая колени, он терся об нее всем телом. Она вскрикнула, и язык его проник глубоко в недра ее рта, Он пил сладость ее рта, ласкал ее нёбо. От возбуждения Линетт разгорячилась, от нее сильнее запахло каким-то экзотическим цветком. Этот запах кружил ему голову, сводил его с ума. Она не пахла как Лизетт. Она была другая, особенная.

Она была его женщиной.

Линетт отпустила его запястья и положила свои маленькие ладони ему на талию. Ладони ее жгли его сквозь тонкую ткань рубашки, возбуждая желание такой яростной силы, перед которой он не мог устоять.

Еще никогда в жизни он не испытывал такой отчаянной потребности оказаться в женщине. И это случится. Случится сейчас. Ничто не могло его остановить.

Он попытался повернуть ключ в замке, но руки его дрожали и не слушались. Выругавшись сквозь зубы, Саймон повернул голову, чтобы не вращать ключ вслепую.

– Вы были любовниками? – прошептала Линетт хриплым шепотом.

Он взглянул, на нее, когда ключ повернулся в замке со щелчком. Она раскраснелась, волосы ее растрепались. Она была ослепительно хороша. Несмотря на то, что черты ее лица были точь-в-точь такими же, как у Лизетт, она совсем на нее не была похожа. Линетт была нежной и теплой в его объятиях, запах ее возбуждал, а не отваживал, и в ней ключом била страсть.

– Нет, – ответил он.

В голове у него: пронеслась мысль о том, что он мог бы задать сотню вопросов, но сейчас ему было наплевать на ответы.

– Тогда почему?

– Что – почему? – О чем, черт побери, она говорит?

Он потянулся к застежке бриджей. Она помешала ему, схватив за руки:

– Почему вы так… нетерпеливы?

Саймон засмеялся и потерся щекой о ее щеку.

– Какой элегантный способ сказать, что я веду себя как скотина во время гона.

Линетт покраснела, но рук его не отпускала.

– Обычно я веду себя более утонченно, – сказал Куинн, заставив себя отступить на шаг. – К несчастью, сейчас я потерял голову.

– Это вы потеряли голову? – Она улыбнулась, и он почувствовал теснение в груди. – Человек, на глазах у которого загорелся дом, продемонстрировал достаточно присутствия духа, чтобы организовать тушение пожара, и теперь тот же человек говорит, что он потерял голову?

– Похоть как пожар, если ее не затушить, она спалит тебя дотла. Чтобы ее утолить, тоже требуется присутствие духа и энтузиазм не меньший, чем я проявил на пожаре.

– Вы испорченный человек, мистер Куинн.

Саймон прикидывал, стоит ли соблазнить ее прямо здесь, в гостиной, или все же следует уложить ее в постель, но тут на ее безупречное лицо налетела тень грусти, и эта перемена подействовала на него так, как не могла подействовать логика.

Он сделал глубокий вдох, запустил пальцы в свою шевелюру и, приглаживая волосы, сделал попытку усмирить свои желания: желание прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус, вдохнуть ее запах, познать ее всю.

Он жестом пригласил ее сесть.

– Как вы познакомились с Лизетт? – спросила она, усаживаясь на краешек кушетки с идеально прямой спиной и руками, деликатно сложенными на коленях.

Дочка пэра – ни дать ни взять. Теперь он понимал, откуда родом элегантность, которую он не мог не заметить в ее сестре.

Хотя непонятно, каким образом дочка пэра стала наемной убийцей.

– Нашему знакомству трудно найти определение, – пробормотал он, – но будьте уверены, романтическим оно никак не является.

Линетт покраснела, но не отвела от него взгляда.

– Прошлой ночью…

Саймон невесело усмехнулся:

– Прошлой ночью я впервые почувствовал к ней влечение. Я решил, что сошел с ума, потому что перемена была настолько резкой, что я едва верил себе. Вы не представляете, какое для меня облегчение узнать, что вы – разные женщины, а не одна в двух лицах.

– Значит, вы не знаете, что она отошла в иной мир, – тихо сказала Линетт.

– Куда отошла? – нахмурившись, переспросил Саймон.

– В иной мир. Умерла.

– Черт! Проклятие! – Куинн мерил шагами комнату. Мысли его вернулись к событиям прошлой ночи. Дежардан. Джеймс. Джеймс нес на руках женщину в желтом платье к экипажу виконта. Джеймс в окне, всем своим видом дававший понять, что ему, Куинну, здесь не место. – Когда это случилось? Сегодня днем?

Линетт нахмурилась:

– Простите?

– Когда она умерла? – медленно повторил Куинн.

У него было ощущение, что почва уходит из-под ног.

– Два года назад.

– Это невозможно, Линетт. Я видел ее живой и здоровой не далее чем вчера.

У Линетт свело живот. Она протянула руки к подлокотнику, чтобы опереться, и мистер Куинн, нет, Саймон, присел передней на корточки, озабоченно заглядывая ей в лицо.

– Я думаю, мы с вами многого не понимаем, – сказал он с явственным ирландским акцентом, мягко перекатывая слова во рту. – Пожалуй, вам стоит рассказать мне о вашей Лизетт, а я расскажу о моей.

Линетт, стараясь успокоиться, несколько раз сделала медленный вдох и выдох. За какие-то несколько минут на нее успели накричать, зацеловать до бесчувствия, и теперь сообщили, что ее сестра еще вчера была жива и здорова. Она знала, что этого не может быть, что здесь какая-то прискорбная ошибка, но в глубине души готова была поверить в чудо. Должно быть, всему этому какое-то объяснение, тем более что сердцем она ощущала с Лизетт такую же связь, как и два года назад, когда та была еще жива.

– Два года назад, – прошептала Линетт, – моя сестра погибла, когда карета, в которой она ехала, перевернулась. Там в салоне горела масляная лампа, масло пролилось, пламя попало на масло, и карета сгорела дотла.

Саймон подошел к ней и сел рядом.

– У вас только одна сестра?

– Одна. Больше у меня ни сестер, ни братьев нет.

– Какова вероятность того, что существует женщина с той же внешностью, что и у вас, но с которой вы не связаны кровным родством?

– И чтобы ее звали Лизетт, как мою сестру-двойняшку? Таких совпадений не бывает, вы же сами понимаете. – Линетт обернулась к нему лицом: – Я должна ее увидеть.

– Мне бы хотелось присутствовать при вашей встрече.

Линетт смотрела Саймону в лицо, и одно лишь его присутствие успокаивало ее. Поразительно, но, несмотря на столь непродолжительное знакомство, она чувствовала себя с ним так, словно они знали друг друга многие годы. Она целиком доверяла ему. Она знала, что Саймон не причинит ей вреда, не предаст и не подведет.

– Эта женщина не может быть моей сестрой. – Голос ее сорвался, и она прочистила горло. – Во-первых, я присутствовала на похоронах, но самое главное, мы с ней были очень близки. Не могла она не дать мне знать о себе ни разу за два года.