Мораль


Не хочешь, чтобы подруга поступила нехорошо – не провоцируй ее. Тебе, конечно, станет легче после долгой и продолжительной беседы. Но ей-то каково втихомолку влачить груз чужого романа, когда соблазн выдать тайну на-гора прямо распирает? И, кстати, даже у самого хорошего человека может оказаться длинный язык.


Совет


Если жизнь во грехе кажется тебе невыносимой, и слишком хочется с кем-то поделиться, – сходи к священнику. Во-первых, выговоришься. Во-вторых, раскаешься. В-третьих, вполне возможно, окончательно вернешься в лоно семьи, и моральные мучения исчезнут сами собой.


Подведем итоги


Итак, мы не рассказываем подругам…


… о том, что вредит нашему имиджу «белой и пушистой девушки»;


… о том, что может испортить настроение подруге или причинить ей боль;


… о том, что может быть использовано против нас;


… о том, что нам самим стыдно вспоминать.


Ну и не надо рассказывать. Приятно лелеять свою маленькую девичью тайну, доставать ее иногда их темного угла, стряхивать пыль и рассматривать со всех сторон. И говорить ей: дорогая, а не пора ли с тобой расстаться? А когда поймешь, что пора, пригласить подругу на чашечку кофе и… Ну, ты сама знаешь, что случается со временем с маленькими девичьими тайнами!


А как у мужчин?


Мужчины, в отличие от женщин, даже лучшему другу не доверяют все свои сердечные тайны и душевные терзания. Во-первых, у мужчин просто не бывает терзаний в таком количестве, как у нас; а во-вторых, они ни за какие психотерапевтические коврижки не будут выглядеть слабыми в глазах друга. Практически все мужчины на вопрос: «Все ли ты можешь рассказать лучшему другу?» ответили отрицательно. Но многие добавили: «Скорее, больше расскажу любимой женщине».


Получается, мужчины доверяют нам больше, чем мы им! Ведь женщины, в первую очередь, отправятся со своими тайнами к подруге, а не к бойфренду. Как отметила одна из опрошенных дам, «…потому что мужчины приходят и уходят, а любимая подруга остается!»

Глава 16

Домой я ехала на метро. Машина с утра заводилась плохо, и я решила оставить ее на стоянке – авось, постоит еще денек, отдохнет, и начнет заводиться сама по себе.


Я успела занять стратегическое место с краю диванчика, и только вынула книжку из сумки, чтобы скоротать пятнадцать минут пути за приятным чтением увлекательного женского романа, как в вагон вошла беременная. Все мужики сидят. Я уступаю место девушке, она немного виновато улыбается и садится. Я встаю и обвожу взглядом четверых особей мужского пола – мужчинами их назвать язык не поворачивается.


И где мне, скажите на милость, искать третьего мужа?!


Хотя, конечно, если мужчина под сорок все еще ездит общественным транспортом – стоит задуматься, насколько он умен или трудолюбив. Потому что я твердо уверена: к середине жизни бедняками остаются только глупые, ленивые или страдающие серьезными заболеваниями люди, строго говоря – инвалиды. Остальным ничто не мешает зарабатывать себе на достойную жизнь, причем трудом, который по душе. Никакие внешние причины тут не работают. Кризис? Ищи возможности. Профессия перестала быть востребованной? Осваивай новую. Начальник – самодур и не дает тебе возможности реализовать все свои способности? Ищи новую работу. На всех работах начальники самодуры? Открывай собственный бизнес. Но не нужно лицемерить перед самим собой и искать оправдания своим лени, глупости и связанным с ними неудачам.


…А дома, как назло, ждала еже одна неприятность: сломался кран на кухне.


Думаю, краны на кухне не ломаются просто так. Поломку посылает богиня чистоты, чтобы появился повод отодвинуть от стен кухонные шкафы, плиту и холодильник, и можно было, наконец, нормально убрать в укромных уголках кухни.


Заметив, что из крана течет, я бросилась звонить в ЖЭК. На мой призыв слесарь явился стразу. Отодвинул от стены мойку, нырнул под раковину и немного там поковырялся. Затем вернулся и с важным видом произнес:


– Прокладка нужна. У меня такой нету. Давайте деньги – поеду за деталью.


Я без лишних вопросов достала кошелек, подозрительно радостный слесарь быстренько умотал за деталью, а я осталась одна на развороченной кухне.


Конечно, мне открылись ее малопривлекательные глубины, и я решила в ожидании мастера и прокладки эти глубины отмыть. Переоделась в любимый вельветовый комбинезон канареечного цвета, купленный когда-то в секонд-хенде только по причине его дешевизны и безумной красоты. Но из-за его абсолютной непригодности для носки «на людях», комбинезон стал моей униформой для уборки квартиры. Еще я его надевала, когда гостила у Дашки на даче и пропалывала с ней клубничные грядки. Дашка тогда прямо обзавидовалась, и предлагала мне за эту фееричную одежку ее кремовые сапоги с вышивкой, на которые я давно запала. Но я не согласилась. В сапогах ведь уборку квартиры не проведешь? А без комбинезона у меня вдохновение не наступит. Для уборки.


Я отодвинула на кухне все не отодвинутое, взяла тряпку, швабру, печатки, повязала на голову бандану, включила на всю громкость AC/DC и взялась наводить чистоту.


Спустя час я вспомнила, что шурую шваброй не просто так, а жду слесаря с деталью. Он, кстати, уже давно должен был вернуться, так как хозяйственный рынок расположен всего в двух кварталах от моего дома.


Пришлось звонить снова в ЖЭК. Трубка ответила недовольным женским голосом, что слесарь «на вызовах», и его не будет целый день.


Подозревая, что, благодаря моему авансу, сегодняшние вызовы мастера уже завершились под ближайшим гастрономом, я приуныла. И тут раздался дверной звонок. На крыльях счастья (и испытывая угрызения совести, что так несправедливо думала о человеке), я помчалась на звук.


Однако за дверью никакого слесаря не было. А был Дима – собственной персоной, красивый, чистенький, аккуратно причесанный свежеподстриженный Дима с коробкой конфет в руках. Причем моих любимых дорогущих шоколадных трюфелей. Впрочем, у меня все конфеты любимые, особенно если они шоколадные и дорогие. Я плотоядно уставилась на трюфели, затем усилием воли отвела взгляд (вдруг они не для меня?!) и сказала:


– Привет.


– Привет. Классный комбинезон, – одобрительно сказал Дима.


– Да я в квартире убираю, – зачем-то принялась оправдываться я. – Проходи.


– Это тебе, – протянул Дима коробку с трюфелями.


– Спасибо, – насторожилась я. Конфеты, конечно, взяла. Но не понимала, для чего он их принес.


– Дима, спасибо за конфеты. Это очень приятно. Но, если честно, ты же понимаешь, что мне сладкого нельзя?


– У тебя диабет? – спокойно спросил он.


– Нет. У меня лишний вес, – глядя ему прямо в глаза, безжалостно констатировала я очевидный факт. Правда, не такой уж он и лишний, если порассуждать; просто рядом с Димой моего веса реально было слишком много.


– Ну и что? – он пожал плечами. Я даже обиделась: по всем законам хорошего воспитания, он должен был немедленно начать опровергать это ужасное самообвинение! Сказать что-нибудь вроде: «Что ты, Тина, нет у тебя никакого лишнего веса! Ты очень стройная и привлекательная!» Разве нормальные люди в таких случаях говорят – «ну и что»?!


– Ты ведь понравилась мне сразу, как только тебя увидел там, на пляже. Не знаю, лишний у тебя вес или нет, – но ты очень красивая. Такая, какая есть, – мечтательно произнес он, смутился, кашлянул и спросил, можно ли поставить чайник – наверное, чтобы испить чаю с моими трюфелями.


– Поставить чайник можно, только у меня на кухне все разворочено.


– Почему?


– Да кран сломался, – поморщилась я. – А слесарь как ушел за прокладкой, так теперь неведомо, когда вернется.


Дима прошел на кухню, посмотрел на кран, заглянул под мойку. Затем молча снял футболку, бросил ее на стул, а потом изящным ловким движением отправил свое совершенное тело в отмытые мной кухонные глубины. И только оттуда спросил:


– Тина, у тебя какие-нибудь инструменты есть? Разводной ключ, например?


Я молчала и сдвинуться с места не могла. Все эти непринужденные действия – снять футболку, бросить на стул, нырнуть под раковину, при всей их тривиальности и будничности, были похожи на действия грациозного животного. Сильного, уверенного в своей силе и красоте. Я замерла, не в силах стереть из памяти эти его простые действия. Короче, зря он футболку снимал.


– Тина? – вынырнул Дима из кухонных недр.


Я очнулась:


– Да, что-то есть. Наверное. В кладовке.


Развернулась, споткнулась и чуть не свалилась на пол. Но мне не дал упасть Дима – он подхватил меня.


Тут мне стало совсем нехорошо. Он был так рядом. Сильный. Надежный. Красивый. И голый. Ну ладно, полуголый. Неважно. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, я положила руку ему на талию. И вторую тоже. А дальше, совсем не мысля, что творю, прикоснулась губами к гладкой, прохладной, соленой коже его плеча. Дима осторожно снял с меня бандану и провел рукой по моим волосам. Они рассыпались по плечам свободной шелковой вуалью.


– Господи, Тина… Ты…


И поцеловал меня. Кровь побежала по венам быстро-быстро и собралась где-то в животе, расходясь оттуда сладкими волнами по всему телу. Я выскользнула из комбинезона. Дима снова сказал, словно выдохул:


– Тина… Ох… Ты…


Больше он ничего не говорил. Словно в горячке, мы обнимали друг друга, с жадностью припадая к телам друг друга, сворачивая все близлежащие предметы – табурет, какие-то кастрюли, еще что-то… Как слепая, все время на что-то натыкаясь, я пыталась выбраться из темного плена – своей развороченной кухни, своей развороченной жизни… Дима взял меня на руки и положил на ближайшее удобное место – на ковер в гостиной. Ну и себя, конечно, рядом…