- Ники, вели за священником послать, - вздохнула княгиня.

Николай побледнел.

- Натали? Ребенок?

- Да нет же, - слабо улыбнулась княгиня. – Живы все, слава Всевышнему. Девочка уж больно слабенькая родилась, крестить надо бы сегодня же.

Елецкий устало прикрыл глаза, беззвучно шепча Отче наш.

- Дочь думал, как назвать? – подошла к сыну княгиня.

- Анна – если Натали согласится, - открыв глаза ответил Николай. – Она не хотела имя ребенку до рождения выбирать.

Оттолкнувшись от стены, Елецкий быстро спустился вниз и сам разбудил Никифора.

- Поезжай за отцом Георгием, - отдал он распоряжение, едва денщик протер заспанные глаза.

- Ваше сиятельство, барыня-то как? – осмелился спросить Никифор, глядя в осунувшееся усталое лицо барина.

- Все хорошо, - коротко ответил Ник. – Дочь у меня родилась, Аннушка, - неожиданно улыбнулся он.

- Слава тебе, Господи, - перекрестился Никифор, подымаясь на ноги.

Вернувшись в особняк, Николай вошел в спальню жены. Натали лежала, отвернувшись к окну.

Подойдя к кровати, Николай опустился в кресло, стоящее рядом.

- Наташа, душа моя, - протянув руку, он откинул с ее лба влажную потемневшую прядь.

- Простите меня, Ники, - вдруг прошептала она. – Я так хотела подарить Вам сына! теперь я и вовсе ни на что негодная! – вскинула она на него полные слез глаза.

- Ну что ты, Наташа! Даже думать об этом не смей. Никифор уже за отцом Георгием поехал. Я бы хотел дочку Анной назвать, если ты согласишься.

- Ах, Ники! Мне, право, все равно. Вот был бы это мальчик, - всхлипнула она. – И доктор, и Марфа сказали, что нельзя мне более детей иметь, - разрыдалась она.

Николай растерялся. Взяв жену за руку, он поднес ее к губам, целуя каждый пальчик.

- Наташа, душа моя! Нам Господь девочку послал, и я ее буду любить не меньше, чем если бы то сын был, - поглаживая тонкое запястье, произнес Ник.

Усталость, бесконечная усталость накатила тяжким грузом, и Наталья погрузилась в тревожный сон, так и не выпустив руки супруга из свое ладони. Ник долго сидел рядом с ней, рассеяно перебирая золотистые локоны. Что случилось с ними? Ему вспомнился Тифлис, неспешные прогулки в садах, утопающих в цветении плодовых деревьев, ее тихий смех и полную очарованию улыбку. Ах, если бы отец приехал всего лишь днем ранее, он бы не совершил роковой ошибки. Кабы знал, что жива Катерина, разве смог бы повести другую под венец? И ведь думал, глупец, что сумеет совладать с чувством этим, что, как заноза, сидело в сердце, а стоило только увидеть ее, и пошли прахом все его благие намерения. Натали ни в чем перед ним не виновата. Здесь только его вина, что не в силах он забыть о Катрин. Даже потеряв ее навсегда, ибо чужая жена она венчаная, не может заставить себя не думать о ней. Наташа вот совсем извелась от ревности и его извела своими вечными придирками. Вздохнув, Елецкий, поднялся с кресла и вышел из спальни. Ноги сами понесли в детскую, где он застал матушку с маленькой Анечкой на руках. Анна Петровна, что-тихо напевая, укачивала младенца со светлой улыбкой на лице и не сразу заметила сына.

- Можно мне? – робко протягивая руки к младенцу, спросил Ник.

- Конечно, ma chérie, - улыбнулась княгиня перекладывая сверток ему в руки. – Она замечательная и вырастет настоящей красавицей. Отец Георгий уже приехал?

- Не знаю, маменька, я с Натали был, - пожал плечом Ник.

- Ну, побудь с дочкой, я посмотрю, - шурша шелком темно-синего платья, Анна Петровна скрылась за дверью.


Глава 15

Получив весть о рождении внучки, на третий день в Отрадное, прервав инспекторскую поездку, пожаловал старший князь Елецкий. Сергей Васильевич привез с собой семейного врача Елецких, чтобы тот осмотрел Наталью и ребенка. Девочка, хоть и родилась немного ранее срока, все ж вопреки всем прогнозам чувствовала себя хорошо. Елецкий-старший лишь мельком взглянул на внучку, а выслушав приговор врача относительно возможности, вернее, невозможности, появления на свет наследника, только тяжело вздохнул. Сына дома не было - он вместе с новым управляющим объезжал дальние владения Елецких. Пройдя к себе в кабинет, Сергей Васильевич велел разыскать денщика Ника Никифора и учинил ему допрос с пристрастием.

- Скажи-ка любезный, - вперил он в него тяжелый взгляд, - ты, говорят, раньше в Романцево часто наведывался. По каким таким делам?

- По распоряжению Николая Сергеевича, - невозмутимо отвечал Никифор.

- Значит, мальчишку нынешней графини Войницкой ты видел?

- Видел, Ваше сиятельство, - замялся мужик.

- Что скажешь?

Никифор молчал.

- Ну, оглох? Отвечай, коли спрашивают?

- Так не знаю, что сказать, Ваше сиятельство! Шустрый малец, смышленый, всегда при матери, хоть и с няньками. А какой у Вас интерес к нему, Ваше сиятельство?

- Поговори мне еще! Розги давно не пробовал?! Известно какой! – сердито ответил Елецкий. - Похож?

- Вылитый Николай Сергеевич, - потупив взор, ответил мужик.

Сергей Васильевич грохнул по столу кулаком.

- Мать твою, - выругался он и отвернулся к окну.

- Что-нибудь еще, барин? – спросил Никифор.

- Ничего, ступай, - устало ответил Елецкий.

Который год он мечтал о наследнике, и теперь в голове Елецкого-старшего засела и не давала покоя мысль о том, как ему заполучить внука. Только ничего не приходило в голову. Досадуя на самого себя, Сергей Васильевич уже не раз пожалел, что не сказал тогда Наталье, что Ник якобы женат. Ведь можно было бы все вспять повернуть: и брак недействительным признать, и наследник уже на подходе был. Так нет же, понадеялся, что родит Наталья мальчишку, ан нет. Теперь поздно уж. Сразу вопрос резонный будет, почему раньше молчал? И чем, главное, так уж плоха ему Катерина была? Не бледнела перед ним и не робела, как положено благовоспитанной девице? А какая благовоспитанная девица против собственной матери да против него выстояла бы и сына при себе оставила? Хоть бабка за нее горой и стояла, но сына именно Катерина не отдала.

Николай вернулся под вечер вместе с Савелием Игнатьевичем. После ужина Ник, оставшись наедине с отцом, поведал о том, как обстоят дела в поместье. Никаких грехов, по его мнению, за новым управляющим не водилось. Елецкий-старший, внимательно наблюдая за сыном, заметил, что Ник то и дело хмурится, словно решая про себя что-то очень важное.

- Говори, - бросил Сергей Васильевич. – Вижу, что скрываешь что-то. Все-таки шельма Савелий Игнатьевич?

- Да нет, там все чисто, не в этом дело, папенька. – отозвался Николай. – Я Наташе не стал говорить ничего, не хочу волновать ее. Накануне отъезда из Петербурга я приказ получил о переводе в штаб барона Розена.

- Кавказ?! – вскинулся Сергей Васильевич. – Что натворил опять?! Дуэль? Или еще какое безобразие учинил?

- Полно, отец, - усмехнулся Ник. - То грехи молодости были. Это не ссылка. Повышение, так сказать. Штабс-капитанские эполеты нынче я получил, а у Розена адъютанта убили. Стало быть, меня на его место.

- Говорил я тебе, чтобы в отставку подал, - проворчал Елецкий-старший. – Теперь-то поздно отказываться, хотя честь весьма сомнительная. Не иначе, как врага ты себе в штабе нажил. С чего бы еще такое назначение?

- Да хотя бы с того, что это мой третий поход на Кавказ будет! – вспылил Николай. – Розену человек опытный нужен, а не мальчишка необстрелянный. Григорий Владимирович лично обо мне просил…

- Ну что же… Об одном прошу: на рожон не лезь, береги себя, - вздохнул Сергей Васильевич. – О жене не беспокойся. Надолго ли?

- Не знаю, - пожал плечом Ник. – Там видно будет. Отпишу из Тифлиса.

- Я вот тоже подумываю в отставку подать, - произнес вдруг Сергей Васильевич, – да не отпускает Государь.


Получив из Петербурга очередной приказ об активизации военных действий, командующий Кавказским корпусом барон Розен начал энергичное давление на непокорные горские общества.

С тяжелым сердцем ехал в этот раз Николай в Тифлис, хотя Розен встретил его приветливо и очень рад был его приезду.

Сначала Ник находился исключительно при штабе, пока Григорий Владимирович не попросил его сопровождать генерал-майора Фези в его рейдах по Чечне с тем, чтобы по возвращению Николай лично доложил ему, как обстоят дела. Не то, чтобы Розен не доверял Фези, который служил под его началом еще в литовском гарнизоне, но все же более полагался на здравый смысл и наблюдательность Елецкого. Ник не спешил увековечить свое имя ратными подвигами на поле брани, был осторожен, и Розен ценил его именно за умение своевременно раздобыть ценные сведения и способность анализировать и находить выход из, казалось бы, самой тупиковой ситуации.

Не по нутру было Николаю участие в карательных экспедициях. Не разделял он убеждений командования в такой тактике ведения военных действий, но приказы, как известно, не обсуждаются.

Солдат своих Петербург не жалел - солдат в России было много. Мало было денег. Кавказская война поглощала огромное количество финансовых ресурсов при общем тяжелейшем бюджетном дефиците.

Позже, вернувшись в Петербург, Николай не любил распространяться о трудностях этого похода.

Поход этот был зимою, по горам, где то снег по колено в горах, то дождь и слякоть в долинах, то двадцатиградусный мороз на высоте, то жар и духота в оврагах и ущельях сменяли друг друга. Обозов никаких не было: кое-что на вьюках, кое-что на себе — вот и все. Не столько погибло народу от сабель и пуль вражеских, сколько от холода и других невзгод. Выбьется человек из сил в походе, за ним ухаживать и заботиться некому. Некоторые отстававшие отдыхали и опять успевали нагнать свой отряд на ночевках и дневках, но большинство или совсем пропадало, погибая холодною и голодною смертью, или доставалось в руки неприятелю. Вернувшись в Тифлис, Ник чувствовал, что устал. Устал так, что, казалось, не способен более предпринять еще хоть что-нибудь. Докладывая Розену об итогах, выразил свое мнение, что предпринятая экспедиция цели своей не достигла, но только озлобила горцев, и теперь стоит ждать ответных вылазок неприятеля.