Наташа с утра выглядела несколько бледной, и Анну Петровну очень беспокоило ее состояние. Она частенько замечала то покрасневшие глаза невестки, то какую-то отрешенность и задумчивость, ранее ей не свойственную.

- Да, спасибо. Все замечательно, - слабо улыбнулась Наталья, очнувшись от своих воспоминаний.

Слава Богу, ей больше не о чем беспокоиться. Катерина теперь далеко и, судя по всему, надолго.

В отдалении послышался топот копыт; обернувшись к воротам усадьбы Наталья приложила ладонь ко лбу, заслоняя глаза от солнца, и всматривалась в фигуру подъезжающего всадника.

Николай! – радостно забилось сердце. Поспешив к мужу, княгиня поскользнулась на мокрой траве и с трудом удержала равновесие. Анна Петровна тотчас оказалась рядом, подхватила невестку под руку и мягко пожурила ее за ее порывистость.

- Вам беречь себя надобно, Наташа!


- Ник вернулся, - улыбнулась Наташа, махнув рукой в сторону заднего двора.

Николай в последние месяцы размышлял о том, чтобы оставить службу, но окончательного решения так и не принял. Конечно, дел в имении было более, чем достаточно, и отец давно уже намекал, что ему уже не под силу справляться со всем в одиночку. Но именно постоянное присутствие отца было одной из причин, почему Ник не хотел оставаться в Отрадном, а службу использовал как повод для того, чтобы оставаться в столице, надеясь хоть таким образом, что-нибудь разузнать о судьбе Кати и сына.

Он сознательно изматывал себя частыми поездками между Петербургом и Отрадным, чтобы меньше времени оставалось на то, чтобы придаваться безрадостным мыслям о навсегда потерянных дорогих для него людях.

Спешившись и бросив поводья конюху, Николай быстрым шагом направился к дому, но, обернувшись на крыльце, остановился. Наташа помахала ему рукой, и Елецкий пошел навстречу ей и матери.

- Я вижу, вы воспользовались хорошей погодой, чтобы совершить прогулку, - улыбнулся он, остановившись рядом с женщинами.

- Да уж, - рассмеялась Анна Петровна. - Не знаю, чем мы Господа прогневили, но почти всю неделю дождь лил, не переставая.

Николай окинул быстрым взглядом жену. Наташа выглядела немного бледной, и желтое утреннее платье только усиливало этот эффект.

- Как Вы себя чувствуете? – обеспокоено спросил он.

- Спасибо, хорошо, - ответила она, не отводя от него светящихся радостью глаз.

- Не возражаете, если я Вас покину ненадолго? Хочу привести себя в порядок перед обедом, - кивнул Ник на заляпанные дорожной грязью сапоги.

Он заметил немой вопрос в глазах Натальи, но не захотел говорить об этом сейчас. В прошлый свой приезд он обещал, что подаст прошение об отставке, но опять не сделал этого. Среди офицеров упорно ходили слухи, что Шамиль в Дагестане очень быстро собирает под свои знамена новую армию, и вскоре грядет новая экспедиция на Кавказ. Ник не знал, каким образом эти слухи достигли ушей его домашних, но даже Сергей Васильевич настоятельно просил его оставит службу, опасаясь, что Преображенский полк могут бросить на Кавказ, чтобы подавить сопротивление горцев.

Оттянув таким образом неизбежный неприятный разговор, Николай прошел в свои покои. Он и себе, наверное, с трудом смог бы объяснить, почему тянет с прошением об отставке. Может быть, оттого, что, оставаясь на службе, он был как бы не совсем подвластен воле своего родителя и в какой-то степени сам определял свою судьбу. Он не больно-то горел желанием вновь отправиться на Кавказ, но был уверен, что если поступит приказ выступить, он не станет спешно пытаться покинуть ряды офицеров гвардии, а отправится вместе со всеми в новую кампанию.

Днем он почти не виделся с Натальей. Сергей Васильевич, будучи весьма недовольным тем, как в последнее время ведутся дела в поместье, просил сына разобраться в счетных книгах, потому как имел подозрение, что новый управляющий Савелий Игнатьевич, нанятый им после того, как преставился Александр Павлович, прослуживший семье Елецких верой и правдой более тридцати лет, нечист на руку. Проведя практически весь день в кабинете отца за счетными книгами вместе с бледнеющим от каждого взгляда молодого барина Савелием Игнатьевичем, Ник вышел только к ужину, и далеко не в лучшем настроении.

После ужина он намеревался продолжить разбираться в записях нового управляющего, но его остановила Натали.

- Ники, могу я говорить с Вами? - обратилась она к нему.

- Как пожелаете, сударыня, - вскинул бровь Елецкий, догадываясь о чем пойдет разговор. – Думаю, в кабинете нам будет удобнее, - оглянулся он на прислугу, что спешила убрать со стола после трапезы.

Наталья тяжело поднялась со стула, шурша шелковым платьем нежного фисташкового оттенка, и, опираясь на руку супруга, прошла к кабинету Сергея Васильевича. Пропустив жену вперед, Николай плотно прикрыл дверь и, сложив руки на груди, повернулся к ней.

- Я Вас слушаю, Натали, - глядя прямо ей в глаза, произнес Елецкий.

Наталья окинула внимательным взглядом высокую статную фигуру мужа. Тонкая полотняная рубашка подчеркивала широкий разворот плеч, темные брови нахмурены, вся поза выражает напряжение и крайнюю степень раздражения.

- Ники, Вы избегаете меня весь день, - нахмурилась она, - это дает мне основания полагать, что Вы так и не подали прошения об отставке, как обещали в прошлый свой приезд в Отрадное.

- Я был занят, - коротко ответил Елецкий, указывая на разложенные счетные книги и недовольный тем, что она так легко разгадала его маневр.

- И все же…

- Да, Вы правы, я не подал в отставку, - прервал ее Николай.

- Почему Вы упорствуете? – тихо спросила Наташа. – Даже Ваш отец считает, что Вы уже отдали свой долг отечеству.

Елецкий задумался. Ему был неприятен этот разговор, не хотелось открывать перед Натальей своих мыслей, того, что тяжким грузом лежало на душе.

- Что ж, сударыня, я отвечу Вам, - вздохнул он. – Вы, видимо, ожидаете от меня, что я подам в отставку и останусь сидеть в имении около Ваших юбок, наслаждаясь всеми благами супружества и занимаясь подсчетами прибылей от будущего урожая. Вынужден Вас огорчить: видимо, я не создан для такой жизни. Сама атмосфера этого дома душит меня. Мне тяжело оставаться здесь подолгу.

- Это дом так влияет на Вас или мое присутствие в нем? – поджав губы спросила Наташа. – Сдается мне, - продолжила она, не услышав ответа, - что совсем иная причина заставляет Вас оставаться в Петербурге.

- И что же это за причина, по-Вашему? – усмехнулся Ник.

- Та самая, которая нынче пребывает в Польше, а Вы остаетесь в столице в надежде получить хоть какие-то известия о ней, - почти выкрикнула она.

- Что заставляет Вас так думать? – процедил он сквозь зубы.

Он устал, Боже, как же он устал от этой ревности! Неужели Наталья вечно будет попрекать его Катрин?

- А, кстати, хотите знать последние новости? – язвительно спросила она.

- Нет! – отрезал Елецкий.

- Отчего же?! Охотно поделюсь с Вами. На прошлой неделе я получила письмо от Мари Белозерской. Вы, вероятно знаете уже, что брат Вашей любовницы, граф Блохин, сделал Мари предложение и получил ее согласие?

- Мне это не интересно, - со скучающим выражением лица отозвался Николай.

- Неужели? Так вот, Мари пишет, что графиня Войницкая в тягости, и к Рождеству должна родить. Чудесная новость, не правда ли?

Николай скрипнул зубами.

- Вы все сказали, Натали? У меня еще много дел.

- Все! – Наталья повернулась, чтобы уйти, но оступилась и тихо охнула схватившись за спинку кресла.

- Что с Вами? – Николай в мгновение ока оказался рядом.

Наташа, хотела было сказать, что все в порядке, но тянущая боль пронзила поясницу.

- Бог мой, Ники, кажется, началось, - подняв испуганные глаза на мужа, выдавила она побелевшими губами.

Подхватив жену, Николай направился к ее спальне, на ходу приказав попавшемуся на глаза лакею послать кого-нибудь в деревню за повитухой. С величайшей осторожностью уложив ее на постель, Ник вышел в коридор и позвал горничную Натальи. Маменька без лишних слов выпроводила сына из спальни невестки и осталась с Натальей. Памятуя о том, что ее появление на свет стоило матери жизни, Наташа вдруг испугалась, что и ей уготована та же участь.

- Я не хочу! Не хочу, - тихо повторяла она между приступами острой боли, что заставляли ее закусывать губу, чтобы не закричать в голос, и метаться по широкой постели.

- Все будет хорошо, не бойся, милая, - повторяла Анна Петровна, отирая с ее лба испарину и с жалостью глядя на бледное лицо своей невестки.

Наконец, спустя два часа привезли повитуху. Старая Марфа, оглядев роженицу, недовольно нахмурилась, и, склонившись к княгине, прошептала так, чтобы услышала только Анна Петровна:

- Плохо дело, барыня. Дитятко, похоже, ножками пойдет.

- Господь с тобой, Марфа! - перекрестилась княгиня.

- Уж поверьте моему опыту. Священника бы позвали - окрестить младенца, коли живой родится.

Николай спустился в кабинет. Налив полный бокал бренди, он опрокинул в себя обжигающий напиток. Счетные книги были забыты. Сначала он метался по кабинету, потом перебрался к спальне Натали и уже который час ходил из угла в угол под дверями, и каждый новый мучительный стон, доносящийся из-за дверей, добавлял мучений его и без того неспокойной совести. Господи, да сколь же это может продолжаться?! – вздохнул он. Поднявшись наверх, он вновь остановился под дверью. Душераздирающий крик заставил его вздрогнуть. Привалившись спиной к стене, Ник закрыл лицо руками. Сколько времени прошло? Три часа? Четыре? Вернувшись в кабинет, он с ужасом обнаружил, что уже пятый час утра. Почему так долго? Елецкий снова вернулся к дверям спальни жены.

Анна Петровна, бледная и уставшая, вышла в коридор. Заметив сына, нахмурилась.