- Доброе утро, Ваше сиятельство, - сухо кивнула ему головой Варвара Иннокентьевна. – Хорошо же в Вашем доме гостей встречают, - не удержалась она.

Князь окинул посетительницу внимательным взглядом. В свои сорок пять лет Варвара по-прежнему была весьма привлекательна. От внимания князя не ускользнули ни драгоценности, украшающие точеную шейку, ни модный дорогой туалет из темно-голубого бархата, что свидетельствовало о существенном улучшении благосостояния семейства Забелиных. Вряд ли madam Забелина явилась к нему, чтобы потребовать денежную компенсацию за невыполненные обещания. Вероятней всего, что-то другое привело ее. Сергей Васильевич отметил, что женщина с трудом удерживает себя в руках и буквально испепеляет его взглядом.

- Я Вас не приглашал, сударыня, - не остался он в долгу. – Чему обязан?

- Я думаю, Вы догадываетесь, о чем я хочу говорить с Вами, Ваше сиятельство, - начала она.

- Если Вы насчет договоренностей между нами касательно Вашей дочери, то хочу заметить, что обстоятельства изменились, и все это уже не имеет никакого смысла. И, признаться по чести, у меня есть большие сомнения относительно отцовства моего сына, - ответил Елецкий.

- Поверьте, я не меньше Вашего заинтересована в том, чтобы не придавать это дело огласке, - вздохнула мать Катрин. – Но моя дочь упорствует и не желает отдать ребенка на воспитание, а моя мать потворствует ей в этом нелепом желании. Учитывая, что многим известно о связи Катерины с Николаем Сергеевичем, могут пойти нежелательные для Вас слухи о его отцовстве. Я надеюсь, что Вы поможете мне убедить ее расстаться с бредовой идеей самой воспитать это отродье, - закончила она.

- Вот как?! – удивился Елецкий. - Вы рассчитываете на то, что я смогу повлиять на Вашу дочь и мать?!

- Именно этого я жду от Вас. Вам же не хочется, чтобы до Вашей невестки дошли эти нелепые слухи?! – выжидающе уставилась она на него.

- Хорошо, сударыня, я поговорю с Вашей дочерью и попробую убедить ее в опрометчивости ее поступка.

Проводив нежданную гостью, Сергей Васильевич вернулся в свой кабинет, налил в стакан бренди и залпом осушил его. Он был вне себя. Глупая девчонка! Она что же это, в самом деле собралась объявить Николая отцом своего ублюдка?! Даже если существует ничтожная вероятность того, что это ребенок Ника, он не может допустить, чтобы об этом стало известно. Кому нужен этот бастард, когда Ник женат на прекрасно воспитанной молодой девушке из приличной семьи и, даст Бог, вскорости обзаведется законными наследниками? Если эта девица будет упорствовать и дальше и не согласится расстаться с этим отродьем, то многие могут усмотреть в этом некий скрытый смысл и, чего доброго, действительно припишут отцовство Нику. Где ее здравый смысл?! – негодовал Сергей Васильевич. - Ей надо думать только о том, как бы скрыть последствия своей интрижки, а не раздувать скандал на пустом месте.

Собравшись с мыслями, князь после обеда отбыл в Романцево с тем, чтобы призвать зарвавшуюся нахалку к порядку и устранить угрозу доброму имени Елецких в ее лице.

Катя выходила из детской, когда ее разыскал Семен и доложил, что к ней с визитом прибыли его сиятельство князь Сергей Васильевич Елецкий. Девушка только тяжело вздохнула. Встречаться с князем у нее не было ни малейшего желания. Она догадывалась, что маменька ее, потерпев поражение в споре с ней и бабулей, решила призвать на помощь тяжелую артиллерию. Как еще иначе можно было расценивать визит Сергея Васильевича? Спустившись в холл, она несколько минут постояла под дверью гостиной, собираясь с мыслями, и, почувствовав себя более или менее уверенно, решительно толкнула украшенные позолотой белоснежные створки двери.

Елецкий поднялся с кресла при ее появлении и приветствовал ее кивком головы.

- Добрый день, Ваше сиятельство, - поздоровалась Катя. – Могу я узнать, что привело Вас к нам?

- Добрый день, сударыня. Сегодня утром у меня с визитом побывала Ваша матушка, - начал князь.

Катя устало вздохнула. Князь отметил бледность ее лица, темные тени, залегшие под глазами и потухший взгляд. Девушка выглядела уставшей, и где-то в глубине души у Сергея Васильевича шевельнулась жалость к несчастной.

- Я так понимаю, что Вы также будете убеждать меня, что лучшим решением «проблемы», как изволила выразиться моя мать, будет отдать ребенка на воспитание?

- Это в Ваших же интересах…, - принялся убеждать ее князь.

Не выдержав еще одно порции нотаций, Екатерина вспылила:

- Да поймите же Вы, наконец, мне нет дела до Вашей семейной чести или слухов вокруг моего имени! Это МОЙ ребенок, и я люблю его, хотите Вы того или нет! Я никогда не соглашусь ни на что подобное. Ваше сиятельство, я уже говорила Вам, что не имею ни к Вам, ни к Нику никаких претензий. Все, чего я хочу, - чтобы меня оставили в покое и позволили жить своей жизнью! – произнеся все это на одном дыхании, она присела на софу и подняла глаза на князя, ожидая ответа на свою гневную отповедь.

Сергей Васильевич, задумчиво глядя на нее, невольно проникся уважением к этой хрупкой девушке, волю которой не удалось сломить ни ему, ни ее матери.

- Сударыня, дайте мне слово, что не станете утверждать, что отцом Вашего сына является Николай, - нарушил он воцарившееся в комнате молчание.

- Я даю Вам свое слово. Более того, если кто-нибудь выскажет такое предположение, я скажу, что это не так. Вы удовлетворены? – не удержалась от сарказма Катерина.

- Совершенно, - ответил князь. – Всего хорошего, сударыня, - откланялся Елецкий.

Выходя за дверь, Сергей Васильевич столкнулся с Петром. Услышав, кто пожаловал с визитом к его сестре, Петя устремился ей на помощь. Посторонившись, он пропустил князя и, закрыв за ним дверь, повернулся к сестре.

- Зачем он приходил? – обратился он к ней.

- Все за тем же, – махнула рукой Катя и, не выдержав напряжения, расплакалась.

Ее слезы были для Петра, что острый нож в сердце. Обняв ее за плечи, он привлек ее в свои объятья и долго гладил по голове, как маленькую девочку.

- Прости меня, Катюша, прости! Я один во всем виноват. Клянусь, что никому не дам в обиду ни тебя, ни Алешу, - шептал Петр, утешая сестру.

- Полно, Петя, - улыбнулась сквозь слезы Катерина. – Сделанного не воротишь, но я ни единой минуты ни о чем не жалею!


***


Теплый майский день был в самом разгаре. Из открытой настежь двери балкона потянуло свежестью и ароматами цветущего сада. В светлой комнате в удобном кресле, покачивая ногой детскую колыбельку, сидела молодая женщина. Очаровательный полуторагодовалый карапуз наконец-то угомонился. Белое муслиновое платье в тонкую полоску фисташкового цвета, необычайно шло ей, подчеркивая прелесть и свежесть красивого лица. Катрин с улыбкой на лице уже в который раз перечитывала письмо, полученное от Ольги Волошиной.

«Катюша, милая моя. Я искренне хочу просить тебя о прощении. Ослепленная ревностью, я презрела нашу многолетнюю дружбу, в чем сейчас совершенно искренне раскаиваюсь. Как же много я потеряла, прекратив всяческое общение с тобой! Мне так жаль, что именно в тот момент, когда ты более всего нуждалась в поддержке и помощи, меня не было рядом. А еще мне бы очень хотелось увидеть крестника Павла Георгиевича. Надеюсь, ты найдешь в себе силы, простить меня? Мне бы очень хотелось и дальше называть тебя своей подругой. Как глупо было бы потерять друг друга из-за polisson (повесы) Елецкого, который нам обоим предпочел другую.

Я думаю, тебе уже известны эти новости, но все же повторюсь. Катенька, милая, я влюблена. Влюблена так, как никогда. Поль очарователен. Он так красиво ухаживал за мной весь сезон и вчера просил моей руки. Как я могла не согласиться, если он – все, чего я желаю?! Как слепа я была в своем наивном увлечении Ником, как жалею, что так много потеряла из-за него.

Я очень хочу видеть тебя на нашем с Полем венчании. Обещай же мне, что непременно будешь, сделав этот день для меня еще более радостным и светлым. Надеюсь, на скорую встречу с тобой. Ольга Волошина.»

Дочитав письмо, Катя отложила его в сторону и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла. В памяти всплыли образы беззаботного детства, счастливой юности, когда Ольга была рядом с ней. Ей казалось, что так будет всегда, они всегда будут подругами, и ничто не способно разлучить их. Но потом между ними встал Ник. Ведь не столько из-за Андрея Ольга порвала с ней, именно ревность стала всему причиной. И теперь, получив это письмо, она испытывала радость от того, что Оленька сделала первый шаг к примирению. Конечно же, она ответит ей и напишет, что давно простила и не держит зла на нее. Но вот приехать… Катя вздохнула. Это будет выше ее сил. Вновь приехать в Петербург, подвергнуться обстрелу любопытных глаз, а самое главное - там будет он, тот, из-за кого она по-прежнему иногда плачет по ночам в подушку, сходя с ума от сердечной тоски и отчаяния. Как она сможет вынести все это и при этом не подать виду, насколько больно до сих пор даже вспоминать о нем?! Но в то же время не приехать на венчание Павла и Ольги было бы с ее стороны в высшей степени неприлично.

Все ее сомнения по этому поводу развеяла Наталья Федоровна. Застав внучку в глубокой задумчивости, пожилая дама легко догадалась, что за мысли терзают ее нынче.

- Поезжай, Катюша. Если хочешь примириться с Ольгой, лучше все сказать глядя в глаза друг другу, нежели довериться бумаге.

- Мне очень хочется увидеться и с Ольгой, и с Полем, - ответила Катя, - но боюсь, не хватит душевных сил встретиться лицом к лицу с ним.

- Рано или поздно тебе придется выбираться в свет, - вздохнула графиня. - Не можешь же ты до конца дней своих прятаться от людей в деревне? Более года прошло уж...

Катя снова повернулась к окну, с задумчивым видом взирая на колышущуюся на ветру занавеску. Она никуда не выезжала из Романцево. Соседи редко бывали у них с визитами, потеряв к ней всякий интерес, как только она заявила во всеуслышание, что Николай Елецкий не имеет никакого отношения к ее сыну. Молодая чета Елецких редко приезжала в Отрадное, сначала предпочитая уединенности сельской жизни шумный Петербург, а потом отправившись за границу. До Кати доходили слухи, что за полтора года супружеской жизни в семье Елецких так и не случилось радостного события - появления наследника. Взгляд ее переместился на колыбель, где заворочался и открыл сонные глаза сынишка. Карие глаза, такие же, как у отца, смотрели на нее с любовью. Ни на что на свете не променяла бы она эти мгновения счастья и покоя, это искреннее обожание, с которым сын относился к ней и к своей прабабушке.