Кристина Хегган - Не говори мне «никогда»

– Ты намекаешь, что моего дядю контролирует мафия?

– Нет, – ответила она осторожно. – Я лишь хочу сказать, что Карл Хансен, что вполне вероятно, связан с организованной преступностью. Не исключено, что он манипулирует Малкольмом без его ведома.

– А при чем здесь «Сентинел»?

– Внедрение в «Сентинел» стало бы для Хансена удобным способом заставить меня прекратить расследование по предвыборным фондам Малкольма.

– Но как? Даже если Хансен наложит лапу на акции Лео и Джонни, ты все равно останешься крупнейшим держателем акций. Ты по-прежнему будешь вольна писать то, что считаешь нужным.

– Нет, если он начнет оказывать давление, чтобы я прекратила расследование, настраивая сотрудников против меня.

– Ему не удастся этого сделать. Они тебя обожают. Все до единого.

– Так было раньше, когда «Сентинел» приносил прибыли, и их будущее было обеспечено. Сейчас все по-другому. И только из-за меня, из-за моей одержимости в преследовании Малкольма газета оказалась в таком положении. Хансен не замедлит открыть им глаза. Он скажет, что если они ничего не предпримут, то скоро останутся без работы. Именно так он действовал в «Феникс стар». Через несколько дней после того, как он заполучил маленькую долю в газете, двое из старейших членов совета директоров «Стар» были вынуждены подать в отставку и продать ему свои пакеты акций.

Тед слушал очень внимательно. Меж нахмуренных бровей залегла морщинка озабоченности.

– Как ты предлагаешь остановить его? Потягивая вино, она рассказала о двух неделях, выторгованных для «Сентинел».

– Если я сумею доказать, что Малкольма подкармливают за те незаконные услуги, которые он оказывал в прошлом, или, что он брал деньги от преступных синдикатов, эксклюзивный материал в «Сентинел» принесет нам миллионы.

– А рекламодатели после этого вернутся?

– Вероятнее всего. Никто больше не захочет, чтобы его имя ассоциировалось с Малкольмом.

Тед наполнил бокалы.

– Я готов помогать, – ни минуты не задумываясь, сказал он. – Не знаю как, но если я тебе нужен, вот он я.

Тем самым он впервые дал ей понять, что, возможно, продлит свое пребывание здесь на неопределенный срок. Эта мысль согрела ее, хотя она не отдавала себе отчета почему. Может, она начала привыкать к его поддержке.

– Ты уверен, что хочешь ввязаться в это дело? Твоя семья вряд ли одобрит такой внезапный союз с «Сентинел».

– Единственный член семьи, кому я не хотел бы причинить боль, – это Сандра. Но думаю, она, вряд ли воспротивится тому, что я помогу тебе вывести дядюшку на чистую воду, при условии, конечно, что он виновен. – Он еще глотнул вина. – Что до отца, меня более вообще не заботит, что он думает.

Резкость его тона поразила ее. Совсем непохоже на то, как он говорил в день выставки, когда рассказывал о детских годах и отце. С тех пор что-то произошло. Наверняка произошло.

– Спасибо за предложение. – Она попыталась улыбнуться, стараясь легкостью интонации развеять его хмурость. – Обычно я работаю в одиночку, но для тебя, возможно, сделаю исключение.

Она не поняла, слышал он ее или нет.

Енцо Скарпати еще наслаждался утренней чашкой эспрессо и разглядывал бегунов на дорожках Центрального парка, когда зазвонил телефон.

Он внимательно выслушал сообщение. Когда на том конце провода закончили, Енцо спросил:

– Ты уверен, что они не водят тебя за нос?

– Никоим образом. Я попросил одного своего приятеля банкира навести справки. Оказалось, что у Дж. Б. Лоусона много долгов и наследники должны пройти через ряд формальностей, прежде чем станет возможным совершать какие-либо сделки. Чтобы все утрясти, потребуется не более двух недель.

Что, если Лаура Спенсер разнюхает, откуда дует ветер?

– Не разнюхает. Лео Брюннель и Джонни О'Тул пообещали мне не говорить ей ничего, пока я не дам добро на это. Не вижу причин не доверять им, Енцо. Эти двое горят желанием продать свои акции. Им почти по шестьдесят, и они боятся остаться без работы. – Он хихикнул. – Упустить такую возможность – последнее, что может прийти им в голову.

Хорошо, Карл. Держи меня в курсе дела. Повесив трубку, Енцо подошел к кофеварке и налил еще кофе. Решение попросить Карла Хансена купить часть «Сентинел» было гениальным озарением. С ним во главе, а он не сомневался, что так оно и будет, не только Лаура Спенсер будет убрана со сцены, но и обе остинские газеты окажутся на стороне Малкольма.

Двухнедельная задержка его все же беспокоила. Здесь может крыться уловка, попытка Лауры выиграть время для продолжения расследования. Но в делах газетной братии лучше Хансена никто не разбирается. Раз он сказал, что Лаура Спенсер ничего не знает, значит, так оно и есть.

Довольный, что все идет в соответствии с планом, он допил свой эспрессо и отправился на утреннюю пробежку.

В этом городе не меньше миллиона автомобилей, – заметил Тед, когда Лаура наконец добралась до рассказа о подозрительном темном седане, встреченном на кладбище. – Тебе обязательно надо вспомнить что-нибудь еще, кроме того, что машина была черной и с эмблемой техасских рейнджеров на заднем бампере.

Нетерпение в его голосе чуть не спровоцировало ее на колючий ответ. То, что Джей Би оставил ему часть акций «Сентинел», вовсе не давало ему права командовать. Но, едва взглянув на его лицо, на глубокую складку между бровей и тревожное выражение этих обычно спокойных голубых глаз, она поняла, что его вспышка вызвана отнюдь не раздражением, а чувством глубокой обеспокоенности в связи с отсутствием прогресса. Состояние это было прекрасно знакомо и ей.

Они пили кофе в ее кабинете в «Сентинел». Снаружи, в отделе новостей, царило относительное затишье, поскольку больше половины сотрудников находилось на выездных заданиях.

– У человека за рулем были черные волосы, – сказала Лаура, досадуя, что не может больше ничего припомнить.

– Это все?

– Прости. Не все такие «замечательные», как ты.

– Как же ты справлялась с работой криминальной журналистки?

Она постучала себя по виску.

– Дедукция, дорогой Ватсон. Этим даром обладают лишь некоторые. Меня он пока не подводил.

Раздражение уступило место улыбке.

– Ладно, Шерлок. Как ты предлагаешь ловить твоего преследователя, если ничего о нем не знаешь?

– С чего ты взял, что он преследовал меня? Может, он охотился за тобой? – Она отхлебнула кофе. – Кто-то из ревнивых мужей, а?

– Я не путаюсь с замужними женщинами.

– Тогда это мог быть застенчивый посетитель. Из тех придурков, что любят болтаться по кладбищам.

Его бесило, что она, кажется, не воспринимала этот факт всерьез.

– Он запросто может оказаться злодеем и убийцей, которого нанял, например, этот твой Хансен.

– Ты преувеличиваешь.

– Может быть. Но дело в том, что мы не знаем, кто это. А пока не узнаем, я не оставлю тебя ни на миг. Отныне мы одна команда. Куда ты, туда и я.

В глазах ее заплясали озорные огоньки. Тед заметил их впервые со смерти Джей Би.

– Что, вновь прорезался синдром старшего брата?

– Пожалуй. – Ответить так было проще, чем признать, что он ужасно волнуется за нее. Может быть, даже слишком. – В конце концов, я обещал Джей Би приглядывать за тобой. А обещания свои я выполняю.

– То было две недели назад. И насколько я помню, поручение было разовым. До прихода моего жениха.

– У тебя больше нет жениха, – парировал он грубовато. – Так что нравится тебе или нет, но мы с тобой в одной связке.

Он ждал холодного отказа. Но к его удивлению, она пожала плечами.

– Ладно. Полагаю, от того, что мы будем работать вместе, вреда не будет. Пока ты не забываешь кто Холмс, а кто Ватсон.

Ранним утром следующего дня Тед и объездчики с ранчо уехали на аукцион скота, Лаура же приняла душ, натянула потертые голубые джинсы и старую университетскую футболку и бесшумно спустилась в кабинет Джей Би. Непонятно почему, но ей лучше, чем где-либо еще в доме, думалось именно в этом месте. Может оттого, что они с Джей Би проводили столько времени в этой комнате, строя планы реорганизации газеты?

Если не считать старого кожаного кресла, отправленного на перетяжку обивки, и древнего охотничьего кинжала, который забрала полиция в качестве вещественного доказательства, комната выглядела так же, как раньше, – уютно и по-спартански.

На сей раз, Лаура не позволила себе предаться воспоминаниям, как это часто бывало за последнюю неделю. Вместо этого она придвинула стул, села и, раскрыв свой желтый блокнот, задумалась над фразой, нацарапанной позавчера на кухне.

«В конце концов, круг замкнулся, Ленокс».

«Что Джей Би подразумевал под этим?» – написала она на листке, подчеркнув предложение. Как это может быть связано с Карлом Хансеном, если Джей Би практически не был с ним знаком? И почему Джей Би вернулся с ленча так поздно?

Где он находился с часа тридцати, когда завершился ленч, до половины пятого?

Она стала покусывать кончик карандаша. Кто-нибудь из близких к нему людей наверняка знает. Но кто? На ленче он виделся с десятками приглашенных. Кому же из них позвонить в первую очередь?

Листая записную книжку Джей Би, которую она забрала из его стола в день похорон, она остановилась на имени Эллиота Фицпатрика. Эллиот был старым другом Джей Би и владельцем радиостанции КИЗЗ. Последние пять лет он являлся председателем конференций «Медиатек». Не исключено, что он ей ничем не поможет, но попытаться стоило.

Тепло поприветствовав ее, жена Эллиота передала ему трубку.

– Как дела, Лаура? – поинтересовался он.

– Уже лучше. Спасибо за пожертвование обществу сердечников, Эллиот. Очень благородно с вашей стороны.

– Не стоит благодарности, хотя я с радостью дал бы в десять раз больше, лишь бы Джей Би был с нами.

– Да, я знаю. – Она помолчала. – Эллиот, я надеюсь, что вы поможете мне в одном деле.