Джек пожал плечами. Ему не приходило в голову, что Лиз может привести с собой кого-то еще.

— Честно говоря, я понятия не имею, кто еще придет. Я просто хотел подготовиться, убраться, произвести впечатление.

Он считал, что Лиз должна приехать одна в надежде провести с ним еще несколько часов, и взгляд у нее должен быть голодным и жадным. Джек улыбнулся; он был охвачен желанием, и ему не терпелось узнать, что же заставило его доверить ей свои секреты во время первого интервью.

Джек уже тысячу раз представлял себе Лиз Чэпмен в различных ситуациях и обстоятельствах, и мечтать о ней было очень приятно, но увидеть ее во плоти было бы огромным облегчением. Он задрожал от предвкушения и поспешно отхлебнул ледяное пиво.

Блондинка все еще сидела на верхней ступеньке, следя за ним огромными кошачьими глазами.

— Ты нам о ней расскажешь? Артуро несет какую-то чушь. Она твоя старая пассия, что ли? Никогда раньше не видела, чтобы ты из-за кого-то отрывал задницу от кресла. Значит, тебе действительно хочется с ней увидеться?

Джек уселся на краю кровати. Она была совершенно права. Впервые в жизни Джеку не хотелось потерять то особенное чувство, которое его терзало; он не собирался противостоять своим инстинктам. Он хотел произвести на Лиз Чэпмен хорошее впечатление — по нескольким причинам, прежде всего, потому, что у него было странное ощущение, будто от нее зависит его будущее.

* * *

Когда Лиз позвонила в редакцию «Рекламного вестника и новостей Бишопстона», Клер была на месте. Время приближалось к обеду, и, похоже, Клер обедала за рабочим столом — в паузах между фразами Лиз слышала, как она жует. Она в двух словах объяснила, что Джек Сандфи и журнал «Чао» горят желанием как можно скорее устроить интервью.

Первоначальный энтузиазм Клер сменился сомнением.

— Разумеется, можешь взять машину, никаких проблем, но ты уверена, что на самом деле хочешь еще раз встретиться с этим парнем?

Лиз вздохнула и хотела было заговорить, но Клер ее опередила.

— О'кей, о'кей, извини, не надо было спрашивать. Конечно, хочешь, к тому же тебе за это заплатят, так о чем разговор? Только прошу, будь осторожней. В пятницу мне нужно на сельскохозяйственную выставку в Норвиче, так что лучше устроить все в субботу.

— Прекрасно, так даже лучше. Мне еще нужно мальчиков куда-нибудь пристроить. Хотела попросить Майка, но в сложившихся обстоятельствах…

— Если хочешь, я могла бы посидеть с ними и заодно подогнать машину.

— Ты уверена? Я и не думала намекать исподтишка.

Клер засмеялась.

— Ну что ты! Ты же меня знаешь. Я люблю совать во все свой нос. Хочу первой узнать, как все пройдет с Сандфи и вообще, какого черта ты в нем нашла? По телевизору он показался мне жутким отморозком.

— Ради бога, Клер, не надо подслащивать пилюлю, — ответила Лиз с притворным негодованием, но на самом деле ей было обидно. — Мне бы не хотелось, чтобы ты что-то от меня скрывала. Странно, в Норвиче он показался мне очень милым. Я уже начинаю думать, что этот парень и в самом деле шизофреник. Твое мнение?

— Хватит, дай передохнуть, я уже не знаю, что и думать, — пробормотала Клер, набив чем-то рот. — Мое дело — увековечить все это для потомков. Что бы ни случилось между тобой и отвратительным мистером Сандфи, я хочу знать все кровавые подробности. А насчет завтрашнего вечера, надеюсь, все остается в силе?

Лиз улыбнулась.

— Могла бы и не спрашивать. Кино, вино, вкусности накуплю завтра. Можешь переночевать у меня, тогда не надо будет приезжать в субботу утром.

— Угу, спасибо, но не могу, у меня дел полно. Сама понимаешь. Ладно, мне пора, работа ждет. Плюсы и минусы покупки жилья в кредит. Чем сегодня занимаешься?

— До звонка из «Чао» мыла холодильник.

Клер хихикнула.

— Да пребудет с тобой великая сила, мое сокровище. Тебе еще что-нибудь нужно, или я могу идти и спокойно доесть багет с тунцом?

Лиз испытывала сильное искушение поговорить о Майке, его преследовательнице и странной рыжеволосой женщине из колледжа. Вчера вечером она была слишком занята тем, что защищала Джека Сандфи от нападок Майка и Клер, а потом Майк так ощетинился из-за своей блондинки, что ей не удалось рассказать ему о том, как она перепугалась. Ощущение уязвимости отошло на второй план из-за злобного негодования Майка. В любом случае, когда она оказалась дома в целости и сохранности, ей показалось, что глупо было так сильно бояться. А теперь для такого разговора тоже неподходящее время: Клер уже прощалась.

Лиз потянулась. Холодильник тем временем благополучно разморозился, не пришлось даже прибегать к помощи горячей воды или молотка. Осталось сделать два телефонных звонка: во-первых, подтвердить, что интервью назначено на субботу, и, во-вторых, раздобыть кое-какую информацию у Гермионы Бенн из галереи. Поскольку «Чао» уже с ней договорился, это был всего лишь вопрос вежливости, к тому же мисс Бенн наверняка сможет ответить на многие мучившие ее вопросы, например почему у Джека два адреса. После этого Лиз планировала вытереть лужу из оттаявшей морозилки, которая медленно расползалась по каменной плитке, а потом посидеть часок на солнышке и забрать Джо из школы.

Лиз заварила кофе и устроилась на стуле с телефоном. Итак, сначала звоним в «Чао». К счастью, она наткнулась на автоответчик Марии Ладлоу (видимо, господь услышал ее молитвы). Затем Лиз набрала номер Гермионы Бенн.

— О, здравствуйте, я как раз ждала вашего звонка, — любезно проговорила владелица галереи. Лиз тут же узнала этот голос: он принадлежал женщине, которую они с Клер видели в Норвиче на выставке Джека Сандфи в день ее закрытия.

У Гермионы было правильное произношение, с едва заметным трансатлантическим акцентом.

— Поразительно, еще вчера вечером мы с Джеком вас вспоминали, — сказала Гермиона. — Знаете, он очень, очень взволнован вашей предстоящей встречей. Я надеялась, что мы с вами увидимся до интервью. Я никогда не видела Джека таким, должно быть, вы произвели на него сильное впечатление, мисс Чэпмен, и, скажу откровенно, я умираю от любопытства.

Лиз почувствовала, как заливается краской. Она хотела ответить что-нибудь умное и непринужденное, но слова куда-то подевались, хотя Гермиона, похоже, была только рада заполнить паузу.

— Знаете, мы с Джеком уже тысячу лет знакомы, — Гермиона засмеялась, но Лиз поняла, что своей веселостью владелица галереи пыталась отвлечь ее внимание от того, что было раньше, от прошлых воспоминаний, которые все еще причиняли боль.

— Когда теперь вспоминаешь, это кажется сумасшествием, — проговорила Гермиона с притворной легкостью и беззаботностью. — Я была безумно влюблена в Джека. Мы вместе учились в колледже и многие годы не теряли друг друга из виду. Это было чудесно… — Гермиона замолкла на долю секунды, тон ее стал прохладнее. — Хотя, разумеется, у нас так ничего и не получилось, понимаете? Ничего не вышло; ничего серьезного. Тогда мы были совсем молоды, едва вышли из детского возраста, никому из нас не хотелось связывать себя какими-то узами. Я уверена, вы знаете, что Джек очень сложный и замкнутый человек. Звериная натура, можно сказать, к тому же у него всегда были проблемы с алкоголем. Так что, возможно, мне повезло, что мы в конце концов расстались… — Она опять сделала паузу, отдавая должное тому, что могло произойти, а потом продолжала: — Я знаю, что вы надеетесь получить от меня информацию, но, честно говоря, Джек был с вами откровенен, как ни с кем из нас, своих друзей. Похоже, вам удалось разглядеть тот уголок его души, который скрыт от нас, простых смертных, даже Морвенна о нем не подозревала. Я была поражена, прочитав вашу статью.

Повисла напряженная и глубокая тишина, и до Лиз донесся тихий писк:

— Морвенна?

До нее не сразу дошло, что этот легкий, почти неслышный писк принадлежит ей.

— Морвенна Пирс, акварелистка. Вы наверняка ее знаете. Она у нас выставлялась, еще до Рождества, по-моему. Жена Джека, разве вы не встречались? Я думала, вы знакомы. Хотя вообще-то, я не уверена, что они женаты, но живут вместе уже столько лет…

Гермиона замолкла на полуслове. Тишина стала еще более напряженной, и она прошептала:

— О боже. Простите. Вы ничего не знали о Морвенне, да? Неужели Джек вам не сказал? Господи, ну и ублюдок.

Лиз лихорадочно пыталась собраться с духом, оправиться от шока и боли, подавить всепоглощающее чувство, что ее предали, и совладать с возмущением, которое охватило все ее существо, будто кровавый туман.

Она слышала, как на противоположном конце провода Гермиона отчаянно пытается подобрать нужные слова, сказать что-то подходящее, чтобы потом похвалить себя за то, что правильно действовала в сложившейся ситуации. Волосы на затылке у Лиз встали дыбом от жуткого предчувствия.

В течение долгой затянувшейся секунды Гермиона пыталась заполнить бездну молчания несвязными словами. Лиз не могла этого вынести и уже собралась было заговорить, сказать что-нибудь ободряющее и даже поиронизировать над собой, но тут подняла глаза и увидела у двери черного хода рыжеволосую женщину из колледжа.

Это было так странно, но, с другой стороны, она будто ожидала ее увидеть, хотя рациональная часть ее разума застыла в ошеломленном молчании.

Женщина не постучала, она заглядывала в окно, закрываясь от света маленькой ладонью, и, когда их взгляды встретились, Лиз осознала, что, без сомнения, перед ней жена Джека Сандфи, Морвенна Пирс.


Лиз сидела очень тихо, будто каким-то чудом рассчитывала слиться воедино со стеной и стать невидимой, как хамелеон. Увидев, что рыжеволосая женщина перевела взгляд на стол, Лиз поняла, что столкновение неизбежно, и, не думая о последствиях, поднялась на ноги, обошла лужу воды, натекшей из морозильника, и отперла дверь черного хода.