– Трижды бывала. В общей сложности провела там пятнадцать дней.

– Хорошо, пусть будет Прага, – легко согласилась Хазаревич. – Прага так Прага. Сделаем так… Я вам отдаю образцы текста, чтобы вы были в курсах. Вы пишете их пражские гулянья. Отношения развиваются не сразу. Нужно немного потянуть, подразнить читателей. Коснитесь, но только слегка, истории города. Каких-то достопримечательностей. В Праге Верочка с Виктором должны сойтись. Одна, можно две постельные сцены. Естественно, никаких частей тела. Кроме океана любви и моря счастья, ну… он взорвался в ней. Но не больше.

Однако наш Верунчик скоро раскаивается в случившемся. Ей кажется: она предала своего больного ребенка. После ночи любви она говорит Виктору резкие слова… А далее приезд Верочки в Москву. И здесь уже ее раскаяние, что так глупо порвала с Виктором, который ее по-настоящему любил. Только в Москве Вера понимает, что и она любит Виктора. А Виктор растворился. Его нет!.. Это должен быть один авторский лист. Сроку вам для разгона три дня. Гонорар, для начала, на испытательный срок, потом он будет расти, – пятьдесят долларов. Оплата по факту. Как?

– Пойду писать. – Саша сгребла листочки, откланялась и направилась к выходу.

– И еще… – окликнула ее Хазаревич. – Не забудьте, что Верочка – девушка простая и незамысловатая. Наши читательницы должны легко отождествить себя с ней. Вам понятно? Никаких заумств! В ее мечтаниях, размышлениях и чувствах – все должно быть прозрачно. Ясно?..

От разговора с Хазаревич у Саши остался не совсем приятный осадок. Хотя в общем работа ее устраивала. И получить пятьдесят зеленых за три дня необременительных трудов тоже было совсем неплохо. Придя домой, она налила себе большую чашку крепкого чая и засела за ноутбук.

Вечером вернулась с работы Ольга, а Саша все писала, не обращая внимания на дочь. Верочкина история, а особенно – воспоминания о собственных, безвозвратно ушедших счастливых днях, о былых поездках, прогулках по Праге, не на шутку увлекли Сашу. Взгляни сейчас на ее труды Хазаревич, она бы критически оценила Сашин первый опыт:

«…Не секрет, что гиды имеют свои проценты в ресторанах, куда приводят туристов, в обменных пунктах, где по их рекомендациям многие покупают валюту. А также с продавцов сувениров, стекла, смотрителей музеев. И Верочка, скорее по привычке, сразу провела Виктора по «своим» местам. На стекольной фабрике Виктор приобрел особенно много утвари и уходить оттуда не торопился. Он наблюдал, как прямо на глазах кореец выдувал стеклянные цветы. Виктор внимал его действиям, видимо, собирался приобрести и эти цветы. И тут он повернулся к Вере, чтобы обсудить, какой лучше взять цветок – розу или мимозу?.. Но неожиданно заметил, как Верочка получала откат с его предыдущих покупок. Они оба смутились и покинули фабрику…»

Да разве героини розовых обложек могут быть такими корыстными и расчетливыми? Ай-ай-ай, Александра! Учить еще вас и учить!

Ольга, хотя и совсем по другим соображениям, так же неодобрительно наблюдала за Сашиной деятельностью.

– Мемуары пишешь? Поесть бы…

– В холодильнике. Не мешай.

«…В пивном ресторане Верочка заказала себе кружку вишневого пива с плавающей ягодкой. А Виктор взял банановое, сладковатое, с дольками сушеного банана. И на пробу, такого он никогда не видел, – кофейное пиво, с запахом и зернами кофе. А на закусочку потребовал двухэтажное блюдо «Шатобриан» – на его первом этаже располагался миниатюрный каминчик, подогревающий второй, мясной этаж. В углу ресторана ненавязчиво работал телевизор. Передавали прямую трансляцию из роддома. Женщина мучительно рожала своего первенца, а роды принимал ее муж…»

– Мам, – звала Ольга, – в холодильнике-то пусто!

«…Когда они вышли из ресторана, Виктор не без иронии покосился на Верочку:

– На какую теперь фабрику пойдем? Или лучше за сувенирами?

Они стояли между Вацлавской площадью и Карловым мостом, среди многочисленных сувенирных лавок, торгующих на манер московского Арбата матрешками, бескозырками и ушанками. Только арбатский колорит разрушали кружащиеся во множестве негры. На площади Святого Вацлава они торговали марихуаной и одновременно зазывали в стриптиз-клубы.

– Пойдемте же куда-нибудь отсюда, – настаивал Виктор.

Некоторое время они шли молча. Верочке казалось, что Виктор теперь ей не верит. И даже презирает. Улицы Праги были запружены народом – сплошь молодые лица, не старше двадцати пяти лет. Такого количества молодежи, не только чешской, со всей Европы, кажется, нет нигде. Кругом виднелись обнимающиеся, целующиеся парочки. Виктор смотрел туда-сюда, и у него тихонько лихорадило кровь.

– Вера… – откашлялся он. – А почему мы молчим? Где мы сейчас идем? Что это за квартал?

– Это один из старинных районов Праги – еврейское гетто «Йозефов».

– Правда? – Виктор изумленно огляделся.

– Абсолютно. По чешской легенде, Прагу основали евреи.

– Серьезно?

– Дело в том, что через это место, где сейчас мы находимся, проходили важнейшие торговые пути с Запада на Восток. В X веке в месте пересечения торговыми караванами реки Влтавы возникло первое поселение еврейских торговцев. Постепенно поселение разрасталось и превратилось в еврейский квартал Старого города. С середины XIV века пражский Еврейский город был огорожен стеной и превратился в гетто, а затем, по образу и подобию пражского, стали возникать еврейские гетто и в других городах. Но Прага – мистическое еврейское место. Здесь жил загадочный раввин Леве, для защиты от погромов и в помощь себе создавший глиняного колосса Голема и ожививший его.

– Голема?! Как это?

– Вот слушайте. В 1580 году некий священнослужитель по имени Тадеуш, ярый антисемит, попытался организовать очередной еврейский погром. Рабби Леве узнал о заговоре. Во сне он спросил Небеса, какими средствами бороться с этой напастью. Небеса ответили: «Сотвори Голема из глины и уничтожь пошлую чернь».

В полночь Леве, взяв двух помощников, отправился к берегам Влтавы. При свете факелов они вылепили из глины мужскую фигуру. Каждый обошел ее семь раз против часовой стрелки, повторяя заклинание. После чего рабби вложил в рот монстру «шем», тайное имя еврейского Бога, написанное на пергаменте. Магическая записочка притягивала к чудовищу мощные силы Вселенной.

Оживленный с помощью каббалы ком глины одели, и он стал выглядеть как обычный человек. Раввин назвал его Йозеф. Новый член общины выполнял все приказы своего господина. Каждый день безмолвный слуга получал от рабби какие-нибудь задания. Но однажды Йозеф вышел из повиновения и принялся крушить всех евреев подряд.

– Голем стал антисемитом?

– И тогда его уничтожили. Ритуал был совершен на чердаке Староновой синагоги, здесь же, неподалеку.

– А сохранились какие-нибудь чешские свидетельства о Големе? Его кто-нибудь видел?

– Сохранились. По описанию Голем Йозеф был смугл, безбород, безус, с монгольским типом лица. А еврейский город вскоре получил название Йозефов… Здесь есть еще еврейский музей – уникальное собрание еврейских ценностей, большая часть которых была привезена сюда, как ни странно, по приказу Гиммлера для создания Европейского музея еврейства. То есть евреев как вымершей, по замыслу Гиммлера, нации. А вот Старое еврейское кладбище, снискавшее у европейских оккультистов славу самой темной в мистическом отношении точки Европы.

– А что тут происходит? – испуганно поинтересовался Виктор и покосился на ограду, за которой на небольшом пятачке земли надгробные камни буквально лепились друг к другу.

– Много чего. Например, к памятнику над захоронением мудреца бен Бецалеля приходят паломники со всего мира, люди разных вер и языков. Бытует поверье: если, загадав желание, по древнему еврейскому обычаю положить на могилу камешек – то это желание исполнится. Иногда свои мечты и надежды пилигримы записывают на бумажке и кладут под камешек либо засовывают в трещину надгробия. Русские пражане рассказали мне такую историю недавних лет. Одна девушка из российской глубинки по комсомольской линии попала на работу в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма», пропагандировавшего светлое будущее для всей планеты. Редакция его находилась в чешской столице. С приходом перестройки редакцию начали потихоньку свертывать. Девушку ожидало скорое возвращение на родину и, скорее всего, какая-нибудь серенькая должность в провинции. Она была в ужасе от такой перспективы и пришла к могиле бен Бецалеля. Загадала желание: остаться любой ценой в Праге. Желание было исполнено – она действительно осталась в Праге. За ближайшие три месяца девушка сгорела от скоротечного рака…

– Пойдемте-ка отсюда подальше, – судорожно усмехнулся Виктор».

Ольга давным-давно ушла в магазин, вернулась с тортом «Рафаэлло», замороженной клубникой, взбитыми сливками, куском крупнодырчатого сыра и набором швейцарских молочных шоколадок.

– Мама, ужинать! – весело крикнула дочь, пародируя мамашек, кричащих гуляющим детям из окна.

Саша покорно закрыла ноутбук и подсела к не без изыска сервированному столу.

– С чего начинать?

– Что тебе больше нравится?

– Я не знаю… Мне нравится все.

– Тогда начни с сыра и возьми к нему зелени. А теперь – откровенность за откровенность: ты трудишься над книгой воспоминаний?

– О чужой жизни!.. – не выдержав, сыронизировала Саша. – Пишу текст для очередного романа Кати Мэй: работаю текстрайтером – литературным «негром».

– Литагентство!.. – догадалась Ольга.

Но новый поворот Сашиной судьбы не произвел на дочь особого впечатления. И деликатесы, увы, оказались элементом, необходимым для подготовки почвы.

– Мамочка, а ты не будешь сердиться?

– Смотря на что? – Саша ответила устало. Мысленно она наполовину находилась в Праге, наполовину – в собственном прошлом. Размытые образы мелькали перед глазами: старинные улицы, бульвары, маленькие кабачки, взгляды – пристальные и нежные, обрывки фраз, внешняя недосказанность и обезоруживающая, исчерпывающая сердечная ясность. Где это было? С кем? Когда?