Скорее всего, это были работы одного автора, столь созвучные моему восприятию искусства и природы, что мне захотелось посмотреть и другие полотна, и я собралась уже было встать, но, едва приподнявшись, лицом к лицу столкнулась со своим спутником, так неслышно приблизившимся ко мне, что я даже вздрогнула от неожиданности.

— Извините, я не хотел вас напугать, — мягко сказал он, опуская на стол поднос с двумя чашками кофе и еще чем-то в низком, пузатом бокале, и усаживаясь напротив.

— Нет, вы меня не напугали... — смутившись, ответила я. — Просто засмотрелась... — И не знаю, что меня за язык потянуло, зачем-то добавила: — Со мной иногда такое случается — могу на время выключиться...

Заметив его взметнувшиеся кверху брови, я ощутила еще большую неловкость. Боже, ну что за бред! Выдала очередную порцию глупости.

— Согласна, это не лучшее мое качество, — оправдываясь, пролепетала я. — Мама считает, что я до сих пор витаю в облаках.

— Похоже, она права, — протяжно заметил он. — Вот, значит, где собака зарыта — считать ворон ваше любимое занятие? — Он слегка усмехнулся. — Вообще-то, лично я ничего не имею против желания не расставаться с детством, но при этом не стоит забывать о реальности... А реальность, знаете ли, вещь нешуточная, с ней всегда лучше быть начеку.

«Ну вот и получила», — подумала я, молча выслушав его наставления — не очень-то приятно чувствовать себя провинившейся школьницей. Впрочем, что еще он мог сказать в ответ на мой детский лепет?

— Вопрос, конечно, нескромный, но сколько вам лет? — спросил мужчина, с явным интересом и безо всякого стеснения разглядывая меня. — Двадцать или чуть больше?

«Двадцать! Как же. И не чуть, а значительно больше», — воскликнула я про себя, отводя глаза.

Мне совсем не хотелось отвечать на этот вопрос и вовсе не по той причине, по которой женщины обычно скрывают свой возраст. Мне было известно, что выгляжу я гораздо моложе своих лет — худенькая и не очень высокая я, и правда, могла сойти за двадцатилетнюю. Еще в студенческие времена, если мы с друзьями заходили в вечерние кафе или бары, у меня единственной требовали паспорт.

А сейчас мне было просто стыдно: то, что простительно в молодости, в зрелом возрасте снисхождения уже не вызывает. А ведь мне двадцать семь лет, и, мало того, я мать почти четырехлетнего ребенка...

— Ну ладно, не хотите, не говорите — это ваше право, — легко смирившись с моим молчанием, сказал он, но при этом изучать меня не перестал, отчего я уже не знала, куда деваться.

— Вы немного странная девушка, необычная... — задумчиво произнес он. — У меня такое чувство, — словно размышлял он вслух, — будто вы стараетесь выглядеть сильной и независимой, но вам это не слишком удается. Вы напоминаете ребенка, которому очень хочется быть похожим на взрослых...

Я вспыхнула. А если бы он знал, что у меня у самой уже есть ребенок, которого я пытаюсь воспитывать?.. Интересно, что бы сказал тогда? Удивительно, как легко ему удалось разгадать меня! А может, моя беспомощность очевидна, и только я одна считаю, что, кроме меня и моей мамы, она никому не видна?

После этих его слов ко мне вернулось желание поскорее распрощаться с этим человеком. Я собралась с духом и, вложив в голос всю возможную уверенность, сказала:

— Знаете, я должна поблагодарить вас и, конечно, попросить прощения... Извините, что доставила столько неприятностей сегодня, но мне пора идти...

Мужчина улыбнулся.

— Не обижайтесь, — мягко произнес он. — Давайте договоримся, я принимаю ваши извинения, а вы не принимаете так близко к сердцу мои слова. Поверьте, я не хотел вас обидеть и не упрекал вовсе, но вы действительно меня озадачиваете...

— Разве? — невесело усмехнулась я. — А мне казалось, я для вас все равно что открытая книга.

— Ну вот вы опять показываете иголки, — шутя посетовал он. — Я предлагаю вам перемирие. Забудем о том, что случилось. Идет? Честно говоря, я и сам не знаю, зачем к вам пристаю... Так как? — спросил он и обезоруживающе улыбнулся.

Его улыбка привела меня в замешательство. Я не знала, что делать. Похоже, он был искренен.

— Хорошо, давайте попробуем, — чуть слышно ответила я и тоже попыталась улыбнуться.

— Вот и отлично, — воскликнул он. — Кажется, я забыл, зачем привел вас сюда. Давайте лучше пить кофе, пока он совсем не остыл, и выпейте этот коньяк, я и сам с удовольствием составил бы вам компанию, но за рулем этого делать не стоит.

— Коньяк? — Я подняла на него округлившиеся глаза. — Зачем?

— В качестве лекарства, конечно же, — одними глазами улыбнулся он.

— Но...

— О, не спорьте. Поверьте, это лучшее из известных мне средств для снятия стресса. — Похоже, его забавляла моя реакция.

Пить коньяк я не хотела, но уже знала, что мне никогда не удастся победить его в споре.

Помедлив, я все же подняла бокал, осторожно поднесла к губам и выпила все до дна. Вскоре я почувствовала, как приятное тепло плавными волнами разлилось по телу, согревая меня и заставляя быстрее бежать кровь.

— Ну и как ваше самочувствие теперь?

— Да, спасибо, лучше. — Я не стала притворяться и отрицать, что он опять оказался прав. Напряжение медленно покидало меня. В голове просветлело.

— Прекрасно, — с энтузиазмом подхватил он. — Я на это и рассчитывал. Совсем другое дело — у вас даже румянец на щеках появился. А теперь можете приступать к кофе. — Он по-хозяйски пододвинул ко мне чашку.

«Хотелось бы знать, — подумала я, — он всеми так командует или только я вызываю в нем желание распоряжаться...»

Мужчина не спеша и со вкусом отпил кофе, аккуратно поставил чашку на место и несколько секунд пристально смотрел на меня.

— Я видел, как внимательно вы рассматривали картины, — сказал он. — Они вам понравились?

— Да, очень. Вы знаете, кто их автор? — Я обрадовалась возможности сменить тему.

— Да, и довольно хорошо, — охотно ответил мой собеседник. — Это жена одного моего близкого друга. Она не профессиональный художник. Скажем так: это ее хобби.

— Хобби? А чем же она занимается? — Его сообщение удивило меня и почему-то немного задело.

— Вместе с мужем содержит ресторан, так что сейчас мы у них в гостях. Правда, — добавил он, — сейчас здесь, кроме повара и официанта, никого нет: перерыв в обслуживании. — Он снова поднял свою чашку и сделал несколько глотков.

— Почему вы не пьете? Вы не любите кофе? Кстати, я готовил его сам — это мой маленький пунктик, — с улыбкой заметил он. — Я редко пью кофе, приготовленный кем-то другим.

— Нет, — смутилась я, — люблю... — Под его пытливым взглядом я чувствовала себя неуклюжей, но все же пригубила напиток.

Кофе действительно оказался очень вкусным, и из приличия следовало бы об этом сказать, но я не смогла.

Разговор явно не клеился, конечно, благодаря мне. Словно мы случайные попутчики в поезде и только потому, что молчать неловко, вынуждены поддерживать никому не нужный разговор.

— А как вам нравится ресторан? — предпринял мой мучитель новую попытку вдохнуть жизнь в наш диалог. — Я имею в виду оформление.

— Да, — ответила я, — здесь замечательно. — На большее меня не хватило.

— Все, что вы здесь видите, и на втором этаже есть еще один зал, побольше, — все целиком и полностью создано руками хозяйки. — Мужчина сделал паузу, но никакой реакции от меня не дождался — я разглядывала чашку, цветы, все, что угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

— Вы не находите, что Наташино увлечение, так зовут хозяйку, здесь очень к месту пришлось? Картины создают романтическое настроение, хочется помечтать?.. — чуть ли не светским тоном осведомился он.

Я решилась посмотреть на него, желая по лицу понять отношение к сказанному. Оно было спокойным, расслабленным, и только глаза оставались такими же внимательными, так что никакого подвоха я не заметила.

— Да, картины чудесные, — ответила я и, поколебавшись, добавила: — Сюда можно было бы прийти только ради того, чтобы на них посмотреть. — Мне бы на этом и остановиться, но показалось, что он недооценивает талант этой женщины, наверно необыкновенной женщины, раз она умела так тонко чувствовать и, главное, передать свои чувства с такой убедительностью, и я не удержалась.

— Мне кажется, вы не до конца понимаете ее работы, — начала я несмело, но с каждым словом в ее защиту все больше воодушевляясь и разгораясь. — По-моему, такой талант обидно, даже преступно закапывать в землю. Наверно, у нее очень мало остается времени на свое, как вы его называете, увлечение, а ведь она, наверняка, могла бы многого добиться... Мне кажется, она настоящий художник. Я давно не видела таких сильных работ. И это не увлечение — это дар Божий. — Под конец своей не очень длинной, но очень искренней речи я совсем разволновалась.

— Возможно. И мне очень приятно, что вы так истово защищаете Наташу, но все же, думаю, ей видней, — мягко осадил меня он, улыбнувшись.

Я бросила на него возмущенный взгляд, но промолчала, а точнее, заставила себя промолчать. «Неужели ты надеялась переубедить его?» — сказала я себе.

— Но я бы хотел добавить, — продолжил он, ничуть не смущенный моей реакцией. — Лично я считаю самым большим талантом — умение быть счастливым не за счет других и не только самому. В первую очередь, именно этим талантом обладает Наташа. — Он выдержал паузу.

Я смотрела на него, заинтересованная его словами.

— Для нее ресторан не просто работа, которая позволяет вести обеспеченную жизнь, а скорее потребность реализовать себя, приносить пользу кому-то. Вам не понравилось слово «увлечение», но, видимо, мы с вами по-разному его понимаем — ничего обидного или поверхностного я не имел в виду, говоря о живописи как об увлечении. Увлечение для меня — это то, во что человек вкладывает свою душу. Ресторан я тоже мог бы назвать ее увлечением, ведь сюда люди приходят не только вкусно поесть, но и отдохнуть, пообщаться... Случайной публики здесь почти не бывает, а если кто-то и забредет, то в следующий раз приходит уже как свой. Согласитесь, ведь это тоже талант.